Кольца духов - Лоис Буджолд

И вдруг один из них вспыхнул. Другого слова Фьяметта не нашла, хотя увидела нечто иное. Глубоко вздохнув от облегчения, она выпрямилась. Тамбуринчик донес до ее напряженного слуха голос Тейра, шептавший латинские слова, скверно произнося их. «Скажи мне что-нибудь, Тейр!» Но раздался только шорох, точно на полке что-то подвинули. По каменному полу протопали шаги, и воцарилась грустная задумчивая тишина. Фьяметта отчаянно пыталась вообразить, что крылось за этими звуками. Каменный пол, гулкое эхо… комната из камня? Вырубленная в скале темница герцога? Истинное второе зрение или самообман? Ее рука дернула ремешок на шее, извлекла львиное кольцо из теплого тайничка между грудями и стиснула его. Что видит Тейр? «Да говори же, швейцарский олух!» Но басистый голос, который внезапно донесся из тамбурина, не был голосом Тейра. Слов она не разобрала. Затем теноровый смешок, приглушенный стук, торопливые шаги, бряканье, шорох. В голове у нее зазвучали слова, но уловила она их не слухом: «Ложись, малый!» Она в ужасе окаменела. Ее отец? Скрип открывающейся двери, незнакомый высокий голос:

– Пахнет горячим воском, ваша милость.

Ваша милость?! Где Тейр? Успел уйти? Сердце у нее бешено заколотилось.

– От твоего фонаря, Никколо!

Скучающий бас принадлежал сеньору Ферранте – в его романском выговоре нельзя было ошибиться.

Она услышала глухой стук, словно что-то тяжелое поставили на деревянный стол.

– Не думаю, – возразил голос… Никколо? – Свечи еще теплые. – И сразу же:

– О-ох! – Шарканье мягких подошв, словно кто-то неожиданно отпрянул.

– Это ты сделал, Никколо? – с интересом осведомился Ферранте.

– Нет!

Ферранте бесчувственно усмехнулся:

– Бенефорте опять взялся за свои фокусы. – И его голос насмешливо продолжал, а воображение Фьяметты добавило ироничный поклон. – Благодарю тебя, слуга мой, что осветил мой путь.

Посасывание. Обожженных пальцев?

– Он еще не наш слуга, – проворчал Никколо – Аббат Монреале, – зашептала Фьяметта, но тут же напомнила себе, что звук передается от маленького уха ко рту и только. – А что, если это можно изменить? – Отец Монреале! – закричала она. – Скорей идите! Сам сеньор Ферранте!

Из кабинета вбежал Монреале. Позади него шаркнуло, об пол грохнулся стул, был поставлен на ножки, и появился брат Амброз, все еще сжимая запачканное чернилами перо. Оба нагнулись над подносом с тамбуринчиками.

– Ты уверена? – спросил Монреале.

– Его голос я запомнила на пиру. А голоса второго не знаю. Ферранте называет его Никколо. По-моему, они в помещении под замком.

– Амброз, смени ее! – Монреале кивнул на рот-тамбуринчик.

«Я пишу не хуже него, отче!» Фьяметта одернула себя, промолчала и передала поддержание заклятия Амброзу. Его губы беззвучно зашевелились, и он опустился на бочонок.

– Так насколько, – спросил голос Ферранте, – мы осмелимся придать ему сил, прежде чем я действительно подчиню его своей власти?

– Его надо кормить, – угрюмо ответил Никколо. – И само кормление приближает его к нам. Все предусмотрено. Не спорю, я предпочел бы, чтобы мы отыскали его чертовы записи о кольцах с духами. Мы бы легче всего овладели им с помощью его собственной магии. Но навряд ли он знает много больше моего. И скоро он будет наш.

– Чем скорее, тем лучше. Хватит с меня этой полуночной возни! – И Ферранте выразительно сплюнул.

– Великие свершения требуют некоторых жертв, ваша милость. Повесьте эти три мешка на те крючья. Будьте особенно осторожны с кожаным.

– Поостерегусь.

Шелест, шорохи, пока эти двое располагали те таинственные предметы, которые принесли с собой. Глаза аббата Монреале сощурились, а губы полуоткрылись от напряжения: он, как и Фьяметта, пытался отгадать, какие действия кроются за этими звуками.

– Да говорите же, чтоб вам провалиться! – пробормотал он.

– Теперь бы послать голубку! – вздохнул Амброз.

– Они – дневные птицы. А отправлять нетопыря нет времени, да он бы услышал и увидел немногим больше этого. Шшш! – Монреале сделал ему знак молчать, потому что тамбуринчик снова зазвучал.

– Что же, – раздался голос Ферранте. – Так вызовем Бенефорте сейчас же и вынудим его открыть нам тайну этой его солонки?

– Я уверен, что понял тайну соли, ваша милость. Наши опыты с животными и пленниками не оставили никаких сомнений. Одна только ее способность определять яды уже сделала бы ее неоценимым сокровищем для вашего стола. Но свойство очищать… чистейший гений!

– Очень хорошо. Но я не понимаю тайны перца. И не намерен доверять свою жизнь тому, кто от меня утаивает что-то. Соль бела, перец черен. Так лишь логично заключить, что соль воплощает белую магию, а перец черную.

– Клевета! – прошипела Фьяметта. – Дурак! Он что, думает, что батюшка пал бы… – Рука Монреале сжала ее плечо, и она подавила свое негодование.

– Возможно, конечно, – согласился Никколо. – Однако Бенефорте пришлось бы отвести глаза этому ханже Монреале.

– Быть бы Монреале инквизитором! С таким-то длиннющим носом!

– Духу не хватает.

– Или он хочет, чтобы о нем так думали, – кисло заметил Ферранте.

– Я знаю этот голос, – пробормотал Монреале над ухом Фьяметты. – Никколо… Никколо какой?

– У сеньора Ферранте, – сообщил Амброз, – есть секретарь, отче, Никколо Вителли. Ходят слухи, что он тень Ферранте. Мне говорили, что служит он у Ферранте четыре года. Люди Ферранте его боятся. Я полагал, из-за коварства и пронырливости, но, как видно, за этим кроется и еще что-то.

– Я имел в виду… – Монреале покачал головой. – Но полагаю, именно этот Вителли – причина того, что Ферранте, который в дни своего кондотьерства как будто к магии особо причастен не был, теперь, несомненно, совсем ей предался.

– Животным перец вреда не причинил, – вкрадчиво произнес голос Ферранте с пергамента.

– Еще бы! – пробормотала Фьяметта. – Они ведь лишены дара речи.

–.. и заклинание, выгравированное на дне солонки, отлично воздействовало на соль, – продолжал Ферранте. – Значит, второе должно воздействовать на перец. Думаю, нам надо попробовать еще раз, но на том, кто сможет сообщить о результатах больше, чем собачка мадонны Джулии.

– Мы? – опасливо переспросил Вителли.

– Я произнесу заклинание, – сказал сеньор Ферранте, – а ты положишь перчинку на язык. Только не глотай ее.

– Ах, так! – последовало уязвленное молчание. – Ну что же. Тогда приступим. Нас в эту ночь ждут дела поважнее.

Теперь шорохи и позвякивание подсказывали Фьяметте ясные образы: Ферранте в свете свечи вглядывается в дно солонки ее отца, возвращает солонку на подставку из черного дерева и кладет щепотку перца в миниатюрный греческий храм под золотой рукой богини. Быстрым шепотом она истолковывала звуки для Монреале и Амброза. И действительно, вскоре голос Ферранте произнес нараспев по-латыни заклинание перца.