Короли побежденных - Елена Первушина

Усилием воли Эрвинд напомнил себе, что ему снова придется отсюда уехать, и чем скорее, тем лучше. Но кто мог сегодня вызвать его на свидание? Он ни секунды не сомневался в том, что никакой «прекрасной незнакомки» не существует. Асенки не пишут подобных записок всерьез. Кто-то из старых друзей захотел встретиться? Но кто мог решиться на такое? Или компания юных мстителей решила выманить его из дома и прикончить? Правда, Мэй вчера ясно показала, что он желанный гость в Аврувии, но Эрвинд еще не понял, какой вес имеет здесь слово Мэй.

Пока ясны были две вещи. Во-первых, Эрвинд Старший сделал из нее истинную королеву, а во-вторых, с этой королевой у него, Эрвинда Младшего, не было ровным счетом ничего общего. Когда-то он мог бы полюбить ее, но отец — и похоже, что совершенно сознательно — этому помешал. Теперь же она стала совсем чужой. Девочка, игравшая вчера на глазах у всего света в поддавки с Арнульфом, — она воплощала все, что Эрвинд не то что ненавидел, а не выносил всем своим существом: жестокость, обман, двоедушие. Посол мог влюбиться в нее, Эрвинд — никогда.

Он все же немного заблудился и, поплутав среди старых сараев, поминутно поскальзываясь на мокрой стружке, вышел к бастионам уже в темноте, когда над резной кромкой облаков поднялась белоснежная сверкающая луна. У стены на гранитной скамье сидела женщина. «Значит, все-таки незнакомка?» — удивился про себя Эрвинд.

— Добрый вечер, сударыня.

Женщина одним движением сбросила плащ, словно эта сцена была уже сотни раз отрепетирована, и он распластался на каменных плитах черным пятном. Эрвинду показалось, будто ему за шиворот плеснули горячей воды.

— Мэй?! Это ты написала записку?

Она молчала — вопрос не требовал ответа. Эрвинд слушал только плеск воды и ее дыхание.

— Это было очень неразумно и рискованно, — сказал он с упреком.

Мэй вскинула голову, волосы светлой змеей метнулись по плечам.

— Если ты сейчас незаметно уйдешь, никто не узнает, что ты встречался со мной.

Эрвинд только покачал головой.

— Что он с тобой сделал? — пробормотал он. — У тебя уже весь лоб в морщинах.

— У тебя тоже, — тихо ответила Мэй.

Она во все глаза разглядывала его — узкие сильные ладони, чуть сутулые плечи, лицо стало взрослее и тверже. Про таких в Лайе говорят: «Он знает, с какой стороны хлеб маслом мажут» — непереводимая, но высокая похвала.

Эрвинд тоже всматривался в Мэй. Она стояла неестественно прямо, голова закинута, руки сжаты в кулаки. Последний раз он видел ее такой десять лет назад у прилавка с игрушками. И он задал вопрос, который не давал ему покоя вот уже год:

— Как ты могла согласиться?

— А разве можно было иначе? Кто-то же должен стать королем. Тебя не было, и никого, кроме меня, Император не утвердил бы.

Осторожно, словно боясь обжечься, он взял ее руку и спрятал в своих.

— Я не должен был уезжать, не должен был оставлять тебя.

— Это твой трон.

— Как он умер? — спросил принц.

— Легко, — солгала Мэй. — Это был хороший яд.

Она осеклась, увидев, как перекосилось лицо Эрвинда, и тихо добавила:

— Он сказал… почти в самом конце: «Вот видишь, Диант, я все же заплатил».

Эрвинд все еще согревал ее руку в своих ладонях.

— Знаешь, что самое удивительное? — спросил он.

— Нет.

— В Империи такие же звезды, как и здесь.

Мэй подняла голову и взглянула на звезды, горевшие над ними ясно и спокойно.

— Я тоже часто об этом думала, — ответила она.

Их взгляды встретились. Мэй отступила на шаг, дернула плечом, будто снова что-то отбрасывая.

— Я ведь, между прочим, позвала тебя по делу, — сказала она, садясь на скамейку.

— Что-то случилось? — встревоженно спросил Эрвинд.

— Пока нет. Но мне нужны деньги. Из-за того, что этот треклятый посол сидит целые дни у меня в канцелярии, я не могу использовать ни один из своих незаконных источников. А законные уже иссякли. Мы здорово потратились этой осенью. Повышение налогов, да еще эта инспекция. Пришлось срочно снаряжать три корабля, только чтобы ушли из гавани. Так что казна пуста. А скоро уже дни Высокой Звезды. А в этом году, ты знаешь, исполняется сто лет со дня битвы при Хейде. Поэтому праздник должен быть особенный. Словом, я посчитала — мне нужно двадцать тысяч марок.

— Но у меня нет таких денег.

Мэй улыбнулась:

— Я догадываюсь. Но у меня есть хороший товар. Ты не знаешь в Империи богатых людей, которые не побоятся незаконной торговли?

— А что за товар?

— Абрские кони. Белые шестилетки. Два жеребчика и кобылка.

Эрвинд охнул:

— Ты с ума сошла! Если посол хоть краем уха услышит…

— Что я могла сделать? Мне их подарили, а вернее, просто всучили. Один из капитанов решил таким образом добиться права на беспошлинную торговлю. Не могла же я отправить их обратно. Они сейчас на маленьком острове, в дельте. Я заставила капитана оплачивать их содержание.

— И ты хочешь их продать?

— Больше нечего. Мои фамильные драгоценности не пользуются особым спросом.

Со вздохом Эрвинд ответил:

— Хорошо, я напишу паре моих знакомых в Империю.

— Дай мне только адреса, напишу я сама.

— Нет, это сделаю я, и очень осторожно. Я хочу быть уверен, что здесь не будет никакого риска для тебя и Лайи. Вот только как бы передать тебе ответ? Я могу оставить его в каком-нибудь из наших старых тайников.

— Нет. Надежнее будет, если мы снова встретимся. Я придумаю завтра предлог.

— Мэй! Я не хочу, чтобы мы еще раз встречались наедине. Это слишком опасно.

Она взглянула на него умоляюще:

— Пожалуйста! Я же уступила тебе письма, уступи мне встречу. Я буду очень осторожна.

— Ну хорошо. — Он сам поморщился от своих слов. — Тебе, наверное, пора идти.

Она коротко кивнула.

— Проклятье! Я не могу даже проводить тебя!

— Не нужно, сама дойду. Спасибо тебе за все.

— Пока еще не за что.

Она встала со скамьи.

— Я очень скучаю по тебе, — сказала она просто и сама протянула руку для поцелуя.

Боже мой, я либо родился под несчастной звездой, либо кто-то меня сглазил. Наверное, кто-то позавидовал нашему с тобой счастью, нашим детям.

День ото дня дела идут все хуже и хуже. У меня уже никаких сил нет. Ты только представь себе: сегодня вечером я не выдержал больше шума в посольстве и рискнул выйти на улицу. Я ушел засветло и пошел к реке, там тихо и никто не мешает, можно спокойно посидеть и подумать. Когда стало смеркаться, я пошел обратно. Лучше бы я ночевал под мостом!

В переулке какая-то драка: один сбил другого с ног и колотит головой об мостовую. Я кричу:

— Прекратить!