Кухня дьявола - Сэйити Моримура

Рентгеновские снимки, таким образом, делались прежде всего для сортировки экспериментального материала. Но и не только для этого. Попутно еще фиксировалась нумерация заключенных.

Читатель уже, вероятно, понял смысл высказывания бывшего сотрудника отряда о номерах, писавшихся черной тушью на обнаженной груди заключенных.

Зафиксированный на снимке номер сохранялся за узником в течение всего пребывания в тюрьме. Когда нумерация доходила до 1500, счет опять возобновлялся со 100.

Бывший служащий отряда продолжает свое свидетельство: «Насколько я помню, в мае 1942 года нумерация заключенных выражалась цифрой порядка 700… За 1000 она перевалила к концу 1943 года. В начале 1944 года она быстро достигла 1500, а затем снова началась со 100. С этого времени циркуляция заключенных стала особенно интенсивной. К концу 1944 года порядковый номер превысил 1000, а к весне 1945 года он выражался примерно цифрой 1400. Поэтому только на моей памяти нумерация заключенных прошла два цикла (2800), и говорить о том, что общее количество заключенных составило 3000, отнюдь не преувеличение». Однако были и такие подопытные, которых направляли на эксперимент, не подвергнув предварительно рентгеновской съемке, некоторых зверски умертвили сразу же по прибытии в отряд. Поэтому утверждение, что отряд истребил «более трех тысяч человек», имеет вполне достаточное основание.

Дьявольский фотоглаз

Приведу некоторые сведения о съемочной группе отряда. Эта группа входила в состав исследовательского отдела хозяйственного управления и насчитывала 8 человек. За исключением начальника группы, делопроизводителя и стажера, непосредственно фотографированием занималось 5 человек. Из них один был постоянно прикомандирован к группе Ариты. Съемочная группа располагала самой новой и совершенной по тем временам техникой, и прежде всего 16-миллиметровыми кинокамерами, 8-миллиметровых тогда еще не было. Всего в отряде имелось 10 кинокамер американской фирмы «Синэ-кодак спешл» и японской фирмы «Аро». Группа, кроме того, имела в своем распоряжении три 35-миллиметровые фотокамеры «Лейка», две фотокамеры «Контесса», три 75-миллиметровые фотокамеры «Роллей-код», а также пять зеркальных фотоаппаратов японской фирмы «Минолта-флекс». Если учесть и другую аппаратуру, то в отряде постоянно были в полной готовности до 20 кино- и фотокамер. «Этими фотоаппаратами мы снимали ужасные эксперименты над живыми людьми. Не очень-то приятный объект для съемки», — говорит бывший сотрудник группы. Далее он вспоминает:

«Почти все поступавшие в отряд заключенные были молодыми людьми, лет двадцати. Прежде всего их направляли в корпус 7. Раздетые донага, со следами пыток, худые от недостатка питания, они представали перед тюремщиками. Русские заключенные были, как правило, в гражданской одежде. С первого взгляда можно было понять, что это обыкновенные горожане.

Насколько я помню, женщин-заключенных иногда помещали не в корпусе 8, а на первом этаже корпуса 7. В 1944 году в корпусе 7 находились три женщины и один ребенок. Две из них были русские, одна китаянка. Ребенок — русская девочка лет четырех-пяти. Я знал, что женщин подвергали вскрытию заживо или же экспериментам с использованием ядовитых газов».

У сотрудников съемочной группы было в основном четыре рабочих места. Первое — полигон Аньда, второе — рентгеновский кабинет в корпусе 7 и находившаяся здесь же специально оборудованная комната. Третьим рабочим местом был секционный зал и, наконец, четвертым — «экспериментальная камера», впервые упоминающаяся в этом повествовании. О первых трех я уже писал ранее. «Экспериментальная камера» тоже была страшным местом. Подробно о ней я расскажу несколько позже.

Сотрудники съемочной группы через видоискатели камер следили за ходом экспериментов над живыми людьми и фиксировали все на пленку. «Съемка опытов над живыми людьми была самым мучительным занятием», — свидетельствует бывший сотрудник съемочной группы. Кинокамеры были с ручным пружинным заводом. Операторы должны были постоянно следить за объектом съемки, держа в руках тяжелую камеру и время от времени подзаводя пружину.

Был такой эпизод. Однажды новый сотрудник группы присутствовал при вскрытии заживо. Подопытному, лежащему на операционном столе, дали наркоз… Вскрытие началось…

Внезапно у оператора обмякла рука, которой он заводил пружину, в глазах потемнело. Его стало мутить, ноги подкосились, и он сел на пол. «Эй, оператор, черт побери! Что ты там мешкаешь? Сейчас важный момент, пошевеливайся!» — закричал руководитель эксперимента, и этот крик был последнее, что услышал оператор перед тем, как лишился чувств.

Бывший сотрудник съемочной группы говорит: «Десятки и сотни раз мы вдалбливали себе в голову, что подопытные не люди, а всего лишь материал, и все равно при вскрытиях заживо у меня мутилось в голове. Нервы нормального человека этого не выдерживали».

С работой съемочной группы в корпусе 7 связан еще один случай. Иногда эксперименты на заключенных, проводимые в специально оборудованной комнате, затягивались, и сотрудники съемочной группы оказывались на некоторое время свободными. Некоторые из них, кто мог немного говорить по-китайски, брали в рентгеновском кабинете маленькие стульчики, садились в коридоре и, чтобы как-то скоротать время, украдкой от сотрудников спецгруппы разговаривали с заключенными.

Приблизив лицо к окошку, через которое подавалась пища, они спрашивали у заключенного, откуда он и т. д. Некоторые узники весьма охотно отвечали на эти вопросы.

Самый плохой на свете японец

Говорят, что это было на следующий год после начала войны на Тихом океане, то есть в 1942 году. В корпусе 7 появился новый заключенный китаец крепкого телосложения. Когда сотрудник съемочной группы без всякой цели заговорил с ним, тот вдруг ответил, что он командир китайской Восьмой армии. Услышав это, фотограф насторожился. Восьмая армия, руководимая Коммунистической партией Китая и известная своей доблестью, была самым серьезным противником японской армии.

— Как ты думаешь, японская армия сильная? — негромко спросил фотограф и услышал из камеры неожиданный ответ:

— Сейчас она успешно продвигается вперед, но через два года начнет терпеть поражение и разваливаться… — сказал заключенный тихим, но уверенным голосом, — потому что Япония ведет несправедливую войну. Это увеличивает число ее противников и уменьшает число сторонников. А среди самих японцев Гиити Танака — самый плохой японец за всю историю страны.

Гиити Танака был политическим лидером японской военщины. Он возглавлял партию Сэйюкай и в 1927 году стал премьер-министром Японии. В 1928 году Танака послал войска в Шаньдун, открыто вмешавшись таким образом в ход китайской революции. Правительство Танаки обрушило жестокие репрессии на Компартию Японии. 15 марта 1928 года по всей стране были проведены массовые аресты коммунистов. Правительство изменило также «закон об опасных мыслях», введя смертную казнь за выступление против существующего строя и частной собственности.

Сотрудник съемочной группы, несколько задетый тем, что заключенный назвал Гиити Танаку, который и в самом деле был известен как сторонник жесткого курса по отношению к Китаю, «самым плохим человеком», продолжал придирчиво расспрашивать:

— Ну, а тогда скажи, кто из японцев, по-твоему, хороший человек?

И снова из камеры послышался уверенный голос:

— Сейчас в глубине Китая, в Яньани, находится японский революционер Ебань, а в одной из тюрем Японии томится в заключении другой человек Дэтянь (Ебань и Дэтянь — китайское произношение фамилий известных лидеров Коммунистической партии Японии Носаки и Токуды). Вот они — выдающиеся люди.

Сотрудник съемочной группы не знал японцев с такими фамилиями. В ответ он только хмыкнул и на этом прекратил свои расспросы.

Далее он вспоминает: «Вскоре после войны, когда я вернулся в Японию, я увидел однажды в газете крупный заголовок: „Возвращение Сандзо Носаки на родину“. Пробежав статью глазами, я ахнул от изумления. Да это же он! Тот самый Ебань, о котором говорил мне тогда заключенный. А Дэтянь — это японский коммунист Кюити Токуда. Я не мог не восхититься тем, как точно предвидел тогда заключенный ход войны и ее конец. Если бы этот командир Восьмой армии остался жив, он, несомненно, стал бы видным деятелем в современном Китае. Он назвал мне тогда свое имя, но я никак не могу его вспомнить». При этих последних словах лицо бывшего сотрудника съемочной группы приняло печальное выражение.

Ядовитый газ по заказу

А теперь вернемся в Пинфань.

10 августа 1945 года. Двое мужчин стоят на крыше блока «ро». Один из них лет тридцати, высокий, светлокожий, на лице поблескивают очки. Второй называет его «господин капитан».