Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец

И-Ван попытался сорвать паутину, вначале пальцами, а затем, поняв, что это бесполезно, мысленно. Один рывок, другой, третий… Не владея как следует телепатическими приемами, он несколько раз промахивался и вместо паутины цеплял ауру, причиняя умирающему кентавру боль. Но внезапно у него появился контакт с чем-то липким и неприятным. Он стал магически счищать его с ауры, неосознанно повторяя руками те же движения, что он до того проделывал мысленно. Паутина счищалась плохо, но когда И-Вану все же удалось прочистить маленький островок, золотистый свет ауры брызнул в образовавшуюся брешь, расширяя ее, срывая паутину.

Один… два… ВДОХ… ВДОХ… ВДОХ! Сердце билось, бока вздымались. Щеки кентавра порозовели. Мардоний открыл глаза и рывком встал. Он стоял уже довольно твердо, хотя его чуть-чуть пошатывало.

– Где я? – хрипло спросил Мардоний.

– Ты не помнишь? На дороге в Арапс!

– А чаша? Где чаша? – спросил он.

– Как? Ты же вернул чашу Ургу и отправил ее с парнем в Арапс! С ним вместе пошла и Гробулия! – удивленно сказал И-Ван.

– ЧТО? – взревел кентавр. – Я отдал чашу? Когда это было?

– Больше часа назад. Должно быть, они уже оба в Арапсе. А вот мы туда уже не попадаем. Ворота закрыли на ночь.

Мардоний стиснул кулаки.

– Неужели я это сделал?.. Да, я вспомнил… Проклятье, как тяжела чаша, – еще раз сказал он.

Рядовой Гуннио в третий раз стукнулся носом о секиру. Он стоял у главных ворот Арапса и, зевая, боролся с дремотой, пропуская в Арапс редеющий поток горожан. Ему хотелось запулить секиру через стену, выпить в харчевне пару кружек пива и съесть окорок. В такие минуты желудочных искушений он всегда начинал жалеть, что записался в армию.

«Эх, пилить вашу кошку! Разве это честно? Завербоваться по доброй воле – запросто, только вякни, а развербоваться нельзя. Какая-то односторонняя добрая воля получается!» – размышлял он.

Кроме того, существовала еще одна мысль, тревожившая Гуннио.

«Мне нужен парень по имени Ягуни. А ну как я его упущу?» – думал Гуннио, ощупывая в кармане второй браслет и особенно внимательно приглядываясь к тем из входящих в город, кому, судя по их виду, не исполнилось еще восемнадцати.

– Эй ты! Да, ты! Как тебя зовут? – рявкнул он, преграждая дорогу худенькому рябоватому пареньку, катившему перед собой скрипучую тележку с капустными кочанами.

– Бубель я, огородник! – угодливо пропищал тот, с ужасом косясь на гориллоподобного стражника. Гуннио и сам знал, что может напугать одним своим видом.

– Проходи! – буркнул он, отворачиваясь.

– Что вы сказали, ваша милость? – не расслышал паренек.

– Топай, я сказал! Не маячь тут, убогий! – повторил Гуннио.

Псойко Рыжий, крутившийся рядом с Гуннио, с нетерпением посматривал на солнце, которое почти на треть увязло в горизонте.

– Ну что, закрываем? – спрашивал он в третий или четвертый раз.

– Погоди! Вот закатится совсем – тогда… – хмуро отвечал Гуннио.

Он понимал, почему Псойко испытывает такое нетерпение. Ночью массивная решетка на воротах Арапса опущена и никто не может попасть в город. Если, конечно, этот кто-то не догадается просунуть между коваными прутьями серебряную монету. А догадливых людей, как показывает история, в Арапсе и его окрестностях хватает.

На город неумолимо накатывалась ночь. По улицам и площадям, дворцу герцога Дю Билля и недостроенному цирку для магладиаторских боев бродили куцые ночные тени. Дневное светило скрывалось за горизонтом, уходя работать к другим народам и государствам.

Струйка людей на подъемном мосту почти иссякла. Прошли два запоздавших горожанина и с полдесятка темных личностей, отправлявшихся в город на ночной промысел. Один из них пошептался с Псойко Рыжим и что-то сунул ему в руку.

Гуннио посмотрел на браслет, глубоко врезавшийся в широченное запястье. Браслет украшали отвратительные ухмыляющиеся рожи. Вчера вместо черепов были безобидные ромбы, позавчера мудреная вязь, но не это беспокоило Гуннио. Он давно перестал обращать внимание на узоры и даже на то, как браслет выглядит. Главное, чтобы он не нагревался.

– Все, закрываем лавочку! Помогай! – решил Гуннио. Он испытывал даже облегчение, что таинственный Ягуни не явился. Одной заботой меньше.

Гуннио подошел к тяжелому блоку, приводившему в движение запорный механизм ворот, и стал опускать решетку. Не успел он провернуть блок и на два оборота, размотав цепь, как внезапно медный браслет накалился. Только огромная выдержка позволила ему не взвыть от боли. Мысленно сравнивая браслет со всеми нехорошими вещами на свете, начиная от геморроя и кончая чертовой бабушкой, Гуннио затряс рукой и поспешно закатал рукав.

«ОНИ ЗДЕСЬ! ПРИГОТОВЬСЯ!» – прочитал он.

Гуннио уставился на подъемный мост. Мост был пуст, но невдалеке на дороге темнели две приближающиеся фигуры – одна чуть повыше и пошире помогала другой тащить тяжелый футляр.

Нашаривая в кармане браслет, Гуннио встал в тени ворот, предоставив действовать Псойко Рыжему. Тот, дождавшись, пока странники подойдут, решительно преградил им дорогу секирой.

– Ночная стража! Ворота закрыты! Или раскошеливайтесь, или ночуйте в поле! – скомандовал он.

– А золотой подойдет? От дедушки остался! – сказал Ягуни и, разыгрывая простачка, протянул стражнику монету. Тане, стоявшей рядом с Ягуни, было отлично видно, что это просто черепок от горшка, который он подобрал у ворот с полминуты назад.

Псойко Рыжий едва не уронил секиру. Двойной меркант! Золотая монета Арапса! Это было как минимум в десять раз больше, чем он рассчитывал получить. Разумеется, давать сдачу он не собирался. Стражники, как гаишники, денег не разменивают и сдачи не дают.

– Проходите! – воодушевился Псойко Рыжий, с жадностью хватая черепок.

Незаметно подмигнув Тане, Ягуни сделал несколько шагов, как вдруг тяжелая лапа сгребла его за шиворот. Из тени показалась монументальная фигура рядового Гуннио.

– Ты ведь, парень, Ягуни, да? Ты-то мне и нужен!

– В чем дело, ребят? Может, мало? – удивился Ягуни.

– Ты чего, Гуннио? Он же заплатил! – изумился Псойко.

– Плевать мне на деньги! А ну дай сюда свою руку! Ты! Живо! – прорычал Гуннио, в запястье которого все еще пульсировала боль. Казалось, браслет напоминает ему об обязательстве.

Ягуни попытался сопротивляться, схватился даже за палку, но Гуннио обезоружил его одним движением секиры, после чего рукоятью той же секиры, сопя, прижал его шею к каменному полукружью ворот. Таня, видевшая, что ее приятелю приходится туго, прикидывала, не попытаться ли огреть стражника футляром от контрабаса, как вдруг…

– Привет, кисик! Мальчик с большим топором мерзнет на часах? – промурлыкал кто-то.

Рядовой Гуннио недоуменно повернул свою тяжелую голову в сторону моста и пропал. Пропал раз и навсегда. Даже боль в запястье отступила на второй план. Да и что такое боль?

Старая любовь не умирает. Она может вздремнуть, взять отгул, временно затаиться в памяти, но окончательно она не уходит никогда. Часто она возвращается и пронзает насквозь. Так случилось и теперь. В глазах у Гуннио запрыгали сердечки. Браслет повиновения выкатился у него из руки. Ягуни был позабыт.

Да и как могло быть иначе, когда рядовой Гуннио увидел беглую фрейлину Гробулию Склеппи, слегка запыхавшуюся от быстрой ходьбы. Позади, на всякий случай держа ладонь на рукояти меча, стоял Ург. Но его Гуннио даже не заметил.

– Куда? А плату за вход? – вякнул было Псойко Рыжий, но тут же заскулил. Громадный сапог пятидесятого размера припечатал его ногу к мостовой.

– Ей бесплатно! Всегда и везде! – сказал Гуннио.

Воспользовавшись тем, что внимание стражника надежно переключилось на другой предмет, Ягуни и Таня проскользнули в город и, остановившись у каменного фонтана, откуда видны были ворота, стали дожидаться Урга. Его Таня узнала еще у ворот, но сразу подойти не рискнула.

Вскоре Ург появился вместе с Гробулией. Склеппи была радостно возбуждена и все время хохотала.

– Назначил мне свидание, когда сменится! – похвасталась она Ягуни так, как будто сто лет была с ним знакома.

– Странный тип! – сказал Ягуни, массируя шею. Рядовой Гуннио чуть не сломал ему шею древком секиры.

– Угу! Страшен, конечно, как мертвяк из камнедробилки, но что-то в нем при этом есть – р-р-р-р… – мужское. Шар-рр-ррр-м. Я даже не знаю, может, сходить? – спросила Гробулия, помахав в сторону ворот, где все еще надежно стоял на страже бедный рядовой Гуннио.

– Кстати, как тебя зовут? – спросил маг и фокусник.

– Гробулия Склеппи.

– А я Ягуни.

– Что, Ягуни, и все? Имя, отчество и фамилия в одном блоке? Скромно, но сойдет для плохих времен. Это, кстати, Ург. У него тоже с фамилией не сложилось, – представила Гробулия.

– Урга я знаю, – осторожно сказал Ягуни.

Он уже заметил, что Ург и Таня смотрят друг на друга и в воздухе повисло напряжение.