Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 - Джон Армстронг

Размеры лагеря могли быть различны. Но обычно бригады и другие крупные партизанские подразделения не создавали одного большого лагеря, а располагали каждый отряд, а в ряде случаев и каждую роту, в отдельном месте. Бригада могла быть рассредоточена на площади от десяти до двадцати квадратных километров. Группа бригад иногда располагалась на площади в несколько сотен квадратных километров. В местах крупного скопления партизан оборудовались пулеметные и минометные гнезда, строились земляные укрепления и устраивались завалы на дорогах.

В заключение следует отметить, что жилищные условия лагеря вряд ли можно назвать терпимыми. Весной и осенью, если землянки и не оказывались затопленными водой, все равно в них всегда было сыро и грязно. Зимой их можно было отапливать, но при этом всегда существовал риск выдать их местоположение. В дневное время их никогда не отапливали, а ночами, пока лежал снег, огонь разводили лишь для приготовления пищи с тем, чтобы избежать копоти на снегу, которую можно было заметить с воздуха.

Условия местности и климат

Леса и болота были лучшими союзниками партизан, поскольку давали возможность укрываться и отчасти обеспечивали защиту. Но вместе с тем существование в лесах и болотах требовало огромных усилий. Во время преследования, за два-три дня непрекращающегося марша, целый отряд мог оказаться на грани физического истощения. В партизанских дневниках часто встречаются записи, аналогичные приводимой ниже: «Мы идем через лебяшские болота. Находящиеся в округе деревни горят. Вдалеке слышен грохот канонады. Через каждые пятьсот – шестьсот метров мы вынуждены отдыхать. Мы садимся прямо в воду и, отдохнув минут десять, продолжаем путь. Все выбились из сил. Мы вязнем в болоте, иногда проваливаясь по пояс. Конца этому не видно; лес, похоже, удаляется от нас. Вот, наконец, поступил приказ отдыхать до рассвета. На марше становится жарко, но стоит остановиться всего на несколько минут, и тебя начинает трясти от холода. Все устраиваются на ночлег. Разводить костры запрещено; болото находится на равнине, а вокруг полно немцев. Мы лежим, прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Промокшая одежда не греет, и потому приходится часто просыпаться».

Автор этого дневника погиб 17 сентября 1942 года. С 7 по 17 сентября отряд блуждал в болотах, запасы продовольствия подошли к концу; отряд по радио запросил разрешения сменить район действий. Но к 17 сентября отряд, после того как ему пришлось разбиться на группы, часть которых заблудилась в почти непроходимых болотах, распался.

Климат создавал дополнительные трудности для и без того суровой партизанской жизни. Летом появлялись тучи комаров и мух. В июле 1943 года совершавшая вылазку против партизан немецкая группа докладывала: «После двух дней наши лошади уже выбились из сил, причиной тому тучи комаров, мешающие им пастись». Захваченные документы одного из действовавших в районе Брянска партизанских отрядов свидетельствуют, что летом 1942 года этот отряд, спасаясь от комаров, покинул свой лагерь в лесу и перебазировался в деревни, где немцы смогли его уничтожить. Зимой возникали другие трудности. После войны один из партизанских командиров писал: «Холод, между прочим, вовсе не союзник партизан. Возможно, он и вынуждал немцев воздерживаться от наступления, но мы страдали от него в значительно большей степени»[159]. Зимой леса становились не столь надежным убежищем, и шансы оказаться обнаруженными как с земли, так и с воздуха значительно возрастали.

Медицинское обслуживание

В одном нехарактерном случае организованный на Украине в 1941 году отряд численностью 500 человек имел в своем составе семь врачей, по одному на каждую роту и двух при штабе. В конце того же года в донесении немецкой полевой жандармерии говорилось: «Неоднократно было установлено, что в крупных партизанских лагерях имеются врачи, обслуживающие партизан. В декабре 1941 года было получено сообщение о нахождении в деревне Татин Бор работающего под руководством русского врача партизанского госпиталя, который позднее был захвачен».

В расположенных севернее регионах в более поздний период, приблизительно к концу лета 1942 года, почти в каждой партизанской бригаде имелись по меньшей мере один врач и несколько медицинских сестер, часть которых прошла медицинскую подготовку. Тенденция к созданию крупных, базирующихся на одном месте партизанских отрядов способствовала организации сравнительно неплохого медицинского обслуживания. Часть врачей доставляли в отряды самолетами, но в силу их потенциальной пригодности для обслуживания как немцев, так и партизан как можно больше врачей стремились привлекать с оккупированной территории – в случае необходимости их могли насильно заставлять. В бригадах или группах бригад создавались своего рода постоянно действующие госпиталя. В январе 1944 года дезертировавший партизан из могилевского центра в Белоруссии сообщал: «Партизанские госпиталя находятся в том же лесу, где и их лагеря. [Речь идет о четырех находившихся там полках, каждый численностью от 1500 до 2000 человек.] Они [госпиталя] представляют собой хорошо оборудованные землянки с окнами. В Османском отряде имеется пять землянок-госпиталей и еще две землянки для инфекционных больных. В них работает большое количество подготовленного медицинского персонала. Руководит работой всех госпиталей присланный из Москвы врач».

Партизанские госпиталя часто упоминаются в немецких донесениях. Например, во время проведения операции против партизан к северу от Борисова (июнь 1943 года) войска СС захватили полностью оборудованный зубоврачебный кабинет. Как правило, госпиталя на оккупированной территории оказывали лишь неотложную помощь и в них лечили легко раненных и больных. В случае серьезных ранений партизан эвакуировали самолетами на советскую территорию. Работавшая в партизанском отряде женщина-врач, захваченная в плен в сентябре 1942 года, так описывала эту процедуру: «После недавнего [август 1942 года] немецкого наступления число раненых возросло до восьмидесяти, более половины из них имели тяжелые ранения. Всех тяжелораненых, кроме оставшихся пяти, успели по ночам эвакуировать самолетами до 8 сентября. За это время [с 31 августа по 8 сентября] шесть самолетов, всегда по три, каждую ночь совершали по три вылета с Валдая (в советском тылу) в Сусельницу и обратно. Это были небольшие самолеты, каждый за один раз мог забрать всего одного тяжелораненого. После 8 сентября близость немецких войск больше не позволяла продолжать воздушное сообщение».

В крупных партизанских центрах часто существовала возможность для посадки двухмоторных самолетов (С-47 и аналогичных им), с помощью которых можно было эвакуировать за один раз от пятнадцати до двадцати человек.

Наличие госпиталя, эвакуация самолетами и присутствие медицинского персонала положительно влияли на моральное состояние партизан и заставляли людей с большей готовностью рисковать собой. Вместе с тем медицинское обслуживание имело один существенный недостаток: во время контрнаступлений немцев, когда значительно возрастало количество раненых, эвакуацию по воздуху, как правило, осуществлять было невозможно, а в госпиталях царила такая неразбериха, что нередко медицинское обслуживание для многих было недоступно.

Качество медицинского обслуживания сильно страдало от хронической нехватки медикаментов. Полк Гришина, один из лучших партизанских отрядов, для пополнения запаса медикаментов совершал набеги на находившиеся на оккупированной территории госпиталя. Бывшая медицинская сестра после войны рассказывала, что в отряде, где она работала, иногда медикаментов было много, а иногда они отсутствовали вообще. По ее словам, большая часть медикаментов поступала от врача, обслуживавшего немцев, а с советской территории их присылали в очень небольших количествах. Как правило, бинты стирали и использовали повторно. Обезболивающих лекарств всегда не хватало, и их расходовали очень экономно. Ощущалась нехватка мыла, и в качестве дезинфицирующего средства при хирургических операциях использовалась водка. Женщина-врач, дезертировавшая из партизанского отряда в июне 1943 года, говорила, что ее отряд получал в небольших количествах сыворотку для прививок против тифа и специальное мыло для борьбы со вшами. Она также утверждала, что приказами «из Москвы» запрещалось использовать медикаменты для лечения венерических заболеваний. В одном партизанском отряде десять мужчин и две женщины, заболевшие сифилисом, был расстреляны на том основании, что их в существующих условиях невозможно было вылечить. (Помимо чисто «медицинской», эта акция, несомненно, была мерой дисциплинарного воздействия.)

Уровень состояния здоровья партизан в целом трудно оценить. Немцам не удалось получить сведений о серьезном распространении эпидемических заболеваний. Вспышки тифа случались регулярно, но он был эндемичен в Советском Союзе. Один из бывших партизанских командиров писал, что чаще всего партизаны страдали от ревматизма, цинги, пеллагры, ожогов и зубной боли. По рассказам одной из бывших медсестер, партизаны по большей части обращались с жалобами на боль в животе и расстройство желудка. Основную угрозу здоровью представляли загрязненная вода, плохое и недостаточное питание и в меньшей степени нахождение на холоде и в сырости. Проблемы со здоровьем, видимо, были менее серьезными, чем того можно было ожидать. Однако захваченные документы со сведениями о численности полка Гришина указывают, что в 1942 году в результате болезни отряд потерял 261 человека, что составило 38 процентов от его общей численности в 737 человек. За тот же период в боях погибли 52 человека и 20 дезертировали. Потеря в результате болезни 27 человек в августе, 192 человек в сентябре и 29 человек в ноябре 1942 года наводит на мысль, что имела место эпидемия какого-то заболевания. Сведений о других подобных случаях обнаружено не было.