Река надежды - Мармен Соня

– Он… Его смерть была мучительной?

Потребности в том, чтобы называть имя, не было. Пьер не знал, что сказать. Этьен доложил о происшедшем все, не упустив ни одной омерзительной подробности. Он слушал молча, ужасаясь тому, на что способен его зять, и испытывая отвращение к самому себе. Пасть так низко… И ради чего? Что он получил, опустившись до такой гнуснейшей подлости? Уж точно не любовь своей жены! Сейчас он сам себя презирал, и это было мучительно.

– Я не знаю, Изабель. Может, и нет. Он получил удар по голове. Этьен сказал, что, по всей вероятности, они попали в засаду. Как вам известно, у старого Голландца было много врагов.

Она кивнула, и в глазах заблестели слезы.

– Где он теперь? Его похоронили в том месте?

«Там, где он теперь, сам дьявол не захочет его искать!» – сказал Этьен и улыбнулся с таким выражением, что Пьер даже не стал спрашивать, – до того рассказ зятя его напугал. Ему хотелось как можно меньше знать о преступлении, которое было вдвойне мерзким, потому что стольких людей лишили жизни ни за что. Этьен так и не добился от Голландца того, что хотел. Сердце ван дер Меера не выдержало – он умер под пытками, но своей тайны не открыл.

– Они вырезали всех, кто там был.

Изабель все так же лила слезы.

– Я его любила, Пьер! Я его любила, а его у меня отняли! Но у меня остался Габриель. Мне очень жаль, что я испортила вам жизнь. Но так уж сложилось. Мне не оставили выбора.

– Знаю, ангел мой, знаю.

Дрожащей рукой Изабель вытерла слезы и всхлипнула. Похоже, Пьер на нее не сердится… взгляд, которым он смотрел на нее, оплакивающую другого, потряс ее. Так отец смотрел на ее мать. Только теперь Изабель осознала, каким мукам Жюстина подвергала своего супруга. Пьер заслуживает большего, намного большего, чем получил в своей жизни Шарль-Юбер! Ей не хотелось быть такой, как мать. Нет, никогда!

– Думаю, мне уже лучше.

Она снова всхлипнула, лицо исказилось от горя, словно противореча ее словам. Пьер раскрыл объятия, и она прильнула к нему, оставляя на его рубашке следы своей неизмеримой тоски.

– Прошу вас, останьтесь сегодня со мной! – запинаясь, попросила она.

Пьер почувствовал, как сердце переполняет радость. Они легли и обнялись. И все же у этой маленькой победы был горький привкус. Изабель отдалась ему, позволила погладить себя по шелковистым волосам, по дрожащей спине. Он прижал ее к себе, поцеловал веки, надеясь, что однажды прочтет у нее в глазах свое помилование.

Рыдания со временем утихли, и, когда небо на востоке стало сереть, дыхание Изабель стало ровным. Пьер потрогал ее теплый влажный лоб, потом более прохладную щеку. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что несчастья жены – дело его рук.

– Простите меня, любовь моя! – прошептал он в надушенные волосы.

Не передать словами, как он на себя злился! Сможет ли он сам себя простить?

Глава 6. Дорога в ад

Жуткий крик проник в сознание подобно клинку, от невыносимой боли на глаза навернулись слезы. Александер издал стон. В следующее мгновение боль стихла, но прозвучал новый крик – и все повторилось снова. Александер перевернулся на бок. В нос ударил сильный запах мокрой земли, к которому примешивался другой, тошнотворный, – паленой плоти. Живот свело спазмом, и по подбородку потекла тонкая струйка желчи, оставляя во рту противный горький привкус. Он сплюнул.

А затем сосредоточился на ритме дыхания, чтобы недомогание скорее прошло. Издалека доносился шепот. Александер с трудом приоткрыл глаза, ища его источник. Было темно, но уже через короткое время он различил сквозь кусты отблески большого костра. Вдруг до него донесся страшный, леденящий душу вопль. Александер замер на месте. Такой звук может издать только дикий зверь…

– Проклятье! Пускай бы Господь поскорее прибрал его к себе! – проговорил кто-то.

– Наш добрый Господь не вмешивается в дела индейцев, – вздохнул другой.

– Чего они хотят от Голландца?

– Не знаю, Дюмэ. Я только молюсь, чтобы они не подумали, что мы с ним заодно!

Разговор угас. Александер попытался разобраться в услышанном. Дюмэ? Голландец?

– Думаешь, они что-то пытаются у него выведать?

– Не знаю. Но вчера он долго говорил с метисом, я видел, и сегодня утром Голландец был не в настроении…

Новый вопль резанул по барабанным перепонкам Александера, и он снова тихо застонал. Хрустнули ветки, и он ощутил чье-то деликатное прикосновение.

– Эй, Макдональд! Очнулся? Слышишь меня?

Макдональд…

– Эй, дружище, так просто ты от нас не отделаешься! Ну-ка, открывай глаза!

Макдональд… Александер Колин Макдональд… Так его зовут, это верно. Кто-то мягко перевернул его на живот, и он лицом уткнулся в траву.

– Башка у тебя каменная, это точно!

Кто-то стал ощупывать ему голову, и Александер, вскрикнув от боли, попытался вывернуться.

– От такого удара у любого бы башка треснула, черт бы их побрал! А ты отделался шишкой размером с яйцо! Порез на шее, слава богу, неглубокий. Главное, чтобы не загноился.

«Башка треснула… Шишка размером с яйцо… Порез на шее…» – слова медленно проникали в сознание Александера, который старался понять, где он и что происходит. Пока же ощущение было такое, будто его голова подобна вулкану, который вот-вот извергнет лаву. Еще один голос, не похожий на те два, которые он уже слышал. Человек говорил на каком-то незнакомом наречии.

– Я всего лишь проверяю, не слишком ли ты его пришиб, обезьянья морда! – пробурчал мужчина, который его осматривал.

«Обезьянья морда» проронил еще несколько слов. А потом последовал глухой звук удара, а за ним – стон…

Судя по всему, тот, кого назвали «обезьяньей мордой», ударил своего собеседника.

– Банда дикарей! Да я с тебя скальп сниму!

«Скальп»? Вслед за этим словом в памяти всплыли слова «индейцы» и «война», всколыхнулись ужасные воспоминания. Вспышки красного и синего огня на фоне дыма… Покрытое трупами поле боя… Разорванные килты, обезображенные лица, тела с отрубленными руками и ногами… Боль в голове усилилась, и Александер со стоном перекатился на спину, чтобы вдохнуть воздух полной грудью.

И снова воспоминания: частично разрушенная линия укреплений; марширующие солдаты; женщины в слезах; лица сменяли друг друга, и многие казались ему знакомыми. Вот Марион, его мать, а это – Марси, Мэри, Маргарет… Он отдался во власть воспоминаний. Теперь перед глазами мелькали лица его родичей из Гленко…

Мало-помалу выстраивалась цепочка событий и мест, где они разворачивались: Луисбург, Квебек, поля Авраама. Словно бы вся жизнь пронеслась перед его мысленным взором. Зеленые глаза Изабель… Мельница… Предательство… Долгий путь в Гран-Портаж… Голландец… Да, теперь он вспомнил. Неожиданное нападение Этьена Лакруа и его банды, удар по голове…

Запах паленого мяса усилился, кто-то снова протяжно закричал. От этих звуков у Александера мороз продрал по спине и волосы встали дыбом. Мужчины рядом громко переговаривались. Судя по всему, индейцы и Этьен в чем-то не сошлись. Прошло несколько минут. Александер хотел встать, но боль в голове словно пригвоздила его к земле. Призрак начал вслух молиться. Послышались шаги.

– А вот и ваш патрон, парни!

Это был голос Этьена Лакруа. На землю упало что-то тяжелое.

– У-у-у, дьявольское отродье! Мерзавцы!

Призрака стошнило. Ощутив сладковатый запах крови, Александер приоткрыл глаза. Один глаз так опух, что веко почти не поднималось. Совсем рядом из земли торчали две толстые палки. Присмотревшись, он понял, что это чьи-то ноги, вырисовывающиеся на фоне костра. В двух шагах, на траве, – нечто бесформенное, странного вида…

– Макдональд, посмотри сюда! – Этьен толкнул предмет ногой, и он подкатился едва ли не под нос к Александеру. – Рассмотри хорошенько и подумай! Если и дальше будешь играть в молчанку, то же самое случится и с тобой! Хотя нет, у меня ты заговоришь! Я вырву золото Голландца у тебя из горла, все до последней монеты!