Томчин - Иван Петров

Этими словами я завершил свой доклад, сообщив, что следующий день отводится для размышлений и консультаций по рассматриваемому вопросу, а на четвертые сутки я расскажу о своих предложениях и планах для всех нас.

Ну, вот он и настал, "последний день войны". С самим собой, с самим собой, с самим собой… Папарапам! Старая песня из кинофильма об Отечественной войне, пока даже некоторые слова помню. "С самим собой" — мое дополнение с учетом текущего момента. Сейчас изложу свое видение проблемы и ее решение, а дальше — как судьба повернется. Сейчас прольется чья-то кровь… Сей-чаас. Сей-чааас! Всегда посмеиваюсь в напряженные моменты. Не то что бы помогает, просто привык с детства держать хвост пистолетом. Начнем, все собрались, чего тянуть?

— Я предлагаю начать войну с Китаем. Не дожидаться, когда они на нас нападут, а самим приступить к военным действиям. Это будет Отечественная война, но наш народ станет мстить и воевать не с пришедшими на его землю захватчиками и поработителями, а с теми, кто мог бы прийти на нашу землю и уже не раз на нее приходил. Не дадим врагам собраться с силами и подготовиться, нападем первыми.

Сразу объясняю, почему начинать надо не с Кучлука или Мухаммада. Разгромив Кучлука, мы уже ослабленными попадем на свежее войско Мухаммада, нас просто добьют раньше, чем это положено по судьбе. А почему Китай, то есть Цинь? Потому что из Китая мы никуда не уйдем, мы останемся там, и Китай станет уважаемым членом нашего Союза, а дети теперешних китайцев будут играть в монголов. Не изображать, как они нас убивают, а играть, как мы все вместе отражаем нападение войск Мухаммада. Мы принесем в Китай наши законы, и через десятилетия никто не будет смотреть: китаец перед тобой или монгол, только личные качества человека будут определять его судьбу. Да, сейчас нас ждет война, и не только с Цинь, но и с Сун, когда дойдем. Нам нужен единый Китай, крупнейшая опора Союза, страна, на которую будут равняться не только у нас, но и во всем мире.

У всех возникает вопрос, как сто тридцать тысяч монголов смогут победить армию, превосходящую их численностью в пять раз? Я отвечу. Не более половины наших дивизий отправятся в Китай вести войну, нам все равно — в пять или в десять раз нас превосходит противник. Но смысл наших действий состоит в том, что враг должен стать нашим искренним другом, перейти на нашу сторону. Не предавать своих, а перейти на сторону добра, тех идей всеобщего равенства перед законом, которые мы несем. Никаких притеснений на религиозной или национальной почве, если это удастся — мы победим. Иначе нас размажут, но — что мы теряем? Все равно это произошло бы позже, подобное неизбежно при оккупации нас Китаем. Значит, от правильности наших действий зависит, растворится наша армия на просторах этой страны, или многократно возрастет, что даст нам шанс вместе противостоять Мухаммаду.

Но это еще не все. Война очень затратная вещь, а наша экономика пока слабее экономики громадного соседа. Чтобы выдержать нагрузку, мы должны разрушать экономический потенциал противника, не позволяя восстанавливать ресурсы для продолжения борьбы с нами. Только когда победа будет близка, мы сможем приступить к восстановлению китайской экономики. Она уже будет частью совместного экономического потенциала Союза. Подробности разъясню позднее, а пока нам всем надо обдумать мои предложения и успокоиться. Предлагаю собраться послезавтра и обсудить окончательно принимаемые решения.

Уф… Вспотел.

Есть человек, мнение которого может заставить меня отложить, а, возможно, и свернуть все что я здесь напланировал. Не говорил с ним заранее… Ни с кем не говорил.

Когда я впервые обратил внимание на Мухали, определение сложилось почти сразу. Рыба! Пара дней потребовалась. Губастый увалень. На сонном лице только глаза живые, да поди их, рассмотри. Длинный, тощий, с непонятным брюшком, выпирающим посередине мослатой ребристой фигуры. С годами кумыс придал загадочной возвышенности форму огромной проглоченной чарджуйской дыни. Пивное брюхо, один в один. А взгляд так и остался — не от мира сего. Ничерта не поймешь, слышит он тебя — не слышит? Не реагирует и все тут! Мастер меча. В схватке все эти кости и жилы мгновенно превращаются в смертельный вихрь, глаз за ним не успевает. И так же мгновенно, как только вопрос разрешился, вихрь утихает — и вот опять стоит "каланча" с выражением старой клячи на лице: сейчас нагнется и безразлично продолжит хрумкать жесткую траву под ногами, прощупывая ее вытянутой верхней губой и хрипло пофыркивая.

Не могу сказать, когда все это изменилось и я стал видеть настоящего Мухали. Когда он мне позволил. Уже не помню, может — год прошел, может — пол-года. Он разный. Тот, с кем дружу — только мой. Многие знают его как веселого мужчину, душа на распашку, бабника, лихого гусара. Для кого-то это хитрый и жестокий, но очень умный человек. Кто-то видит почти опустившегося алкаша, тряпку. Посол Си Ся, прорвавшийся в наши пенаты ради великой цели снижения дани, после нескольких суток общения с Мухали решил, что все монголы — невозможные пьяницы. Мухали заменил ему весь наш народ, больше у посла ни на кого времени не оставалось. Так и уехал, не протрезвев. Мухали интересует только результат, он великолепный актер и не слишком озабочен мнением окружающих о себе. Для каждого — по настроению, по ситуации, по тому, как сам оценил человека. Знаю, что политик, знаю, что не пьянеет, знаю, что честен с друзьями и предан им. Насмешник, юморист, собака! И когда повзрослеет?.. Много чего про него знаю. Таким и люблю. Нас всего пятеро — тех, кого Мухали пустил в свой мир. Я горжусь этой честью.

Мне кажется, он не анализирует предлагаемую информацию. Решение приходит сразу, никогда и ни в чем он не допустил ошибки, это не анализ.

Не знаю, что еще сказать о друге. Но мне важно, чтобы он меня понял. Очень.

Наверное, историкам и археологам мы с моим сватом онгутом-татарином оказали неоценимую услугу. Будут они когда-нибудь копаться в бастионах Великой китайской стены в поисках клада, выдернут снизу кирпич, и — бац!!! Вся стена разрушилась, осела, только облако пыли висит над кирпичными и глиняными обломками! Сломали, гады, национальную святыню от личной жадности, конец вам всем! Да, конец, если начальство сразу приедет, пока пыль не осела. А задержится — нет проблем у археологов. При чем здесь они? Это все Чингизхан переломал, когда конницей Великую стену штурмовал. Лично своим медным лбом все разнес, года два бился, упрямая скотина.

Я это к тому говорю, что после нашего прохода через Великую китайскую стену она все стоит: ломай — не хочу. Стена осталась целая. Ну да кто поверит? А все дыры — это раскопки любителей старины и сувениров. Мы, как нормальные люди, в ворота въезжали. И выезжали так же. Я, конечно, для себя экскурсию на въезде провел, но ни единого кусочка на память не брал и экспонат не портил. Что я — дурак, такую вещь ломать, ее даже из космоса видно.