Журнал «Если» 1992 № 04 - Роберт Шекли

Итак, дело было сделано — и как раз вовремя: поезд резко замедлил ход, приближаясь к Дувру.

Почти в ту же секунду вошел Карсвелл, и сразу же Даннинг, которому удалось ценой не знаю уж каких усилий подавить дрожь в голосе, вручил ему конверт с билетами и сказал:

— Извините, но мне кажется, это ваше?

Мельком глянув на билеты, Карсвелл пробурчал

в ответ заветные слова:

— Да, это мое. Благодарю вас, — и сунул конверт в нагрудный карман.

В оставшиеся несколько минут — очень напряженных, надо сказать, ибо ни Даннинг, ни Харрингтон не знали, к чему может привести преждевременное обнаружение Карсвеллом листка с письменами, — им обоим показалось, что в купе вокруг них как бы сгущается тьма и становится явно теплее. Вид у Карсвелла был еще более встревоженный и даже подавленный; он сперва собрал груду своих вещей с противоположного сиденья и положил к себе поближе, потом вдруг швырнул все обратно, словно одежда эта внушала ему отвращение. Карсвелл сидел, напряженно выпрямившись и с беспокойством поглядывал на своих соседей. Они же оба, испытывая тошнотворный страх, занялись, тем не менее, сборами; однако, когда поезд остановился на вокзале в Дувре, им обоим показалось, что Карсвелл готов с ними заговорить, так что оставшийся короткий отрезок пути от вокзала до пристани они, естественно, предпочли провести в коридоре.

В гавани они вышли из вагона, но поезд к этому времени уже настолько опустел, что они были вынуждены торчать у всех на виду в разных концах платформы, пока Карсвелл вместе с носильщиком не проследовал к парому. Лишь тогда они смогли, не думая об опасности, обменяться рукопожатием и быстрыми горячими поздравлениями. На Даннинга все это произвело столь сильное впечатление, что он едва не лишился чувств. Харрингтон помог ему прислониться к стене, а сам прошел, стараясь быть незамеченным, немного вперед к причалу, к парому, возле которого контролер как раз проверял билеты Карсвелла. Карсвелл, нагруженный своими пальто и пледами, уже спустился на палубу, как вдруг контролер окликнул его:

— Сэр, простите, а тот, второй господин показал свой билет?

— Какого черта? Какой еще второй? — раздался сердитый голос Карсвелла.

Чиновник наклонился и посмотрел на него через перила.

— Черта? — переспросил он. — Ну, не знаю, но я уверен… — Харрингтон слышал, как он что‑то пробормотал себе под нос, а потом громко сказал: — Ошибся, сэр; это, должно быть, из‑за ваших пледов показалось, сэр. Прошу прощения.

Дальше Харрингтон уже не успел ничего расслышать, лишь увидел огни удаляющегося парома. На набережной Дувра зажгли фонари; дул легкий ночной ветерок, ярко светила луна.

Долго сидели в ту ночь двое приятелей в своем номере в гостинице «Лорд Уорден».

Хотя главная причина их беспокойства была устранена, они мучились тяжкими сомнениями: имели ли они право посылать человека на верную смерть? Не следовало ли, по крайней мере, предупредить его?

— Нет, — сказал Харрингтон, — если он сам убийца, в чем я, например, не сомневаюсь, то мы лишь помогли свершиться правосудию. Впрочем, если вы, Даннинг, считаете, что так будет лучше… Но как вы надеетесь предупредить его? Куда послать подобное предупреждение?

— Я видел, что у него билет только до Абвиля [7], — сказал Даннинг. — Если я телеграфирую во все гостиницы этого города, то мне будет значительно легче. Можно послать телеграмму, например, такого содержания: «Осмотрите конверт с билетом. Даннинг». Сегодня двадцать первое: у него еще целый день в запасе. Однако боюсь, что потусторонняя тьма уже поглотила его.

Итак, телеграммы были незамедлительно переданы для отправки служащему гостиницы.

Осталось невыясненным, достигли ли они своего назначения, а если достигли, то были ли правильно поняты. Известно лишь, что в полдень двадцать третьего некий английский путешественник, изучавший фасад церкви Святого Вольфрама в Абвиле (в настоящий момент она реставрируется и вся покрыта лесами) внезапно получил удар по голове свалившимся с лесов камнем и скончался на месте; причем, совершенно точно доказано, что на лесах, окружавших северо‑западную башню, возле которой находился англичанин, не было в тот день ни единого человека. Согласно обнаруженным документам, звали этого путешественника мистер Карсвелл.

Следует добавить еще только одно. При распродаже имущества Карсвелла Харрингтон приобрел довольно‑таки потрепанный альбом гравюр, и страницы с той гравюрой, где путника на дороге преследует ужасный демон, там, естественно, не оказалось, она была вырвана. Несколько позже Харрингтон все же поведал Даннингу кое‑что из того, о чем говорил в своих тревожных снах его покойный брат, однако весьма скоро Даннинг его рассказ прервал.

Перевела с английского Ирина ТОГОЕВА

Людмила Сараскина. МИФЫ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ, или ПЕЧАЛЬНЫЕ ВЫГОДЫ ТРЕВОЖНЫХ ЭПОХ

Если читатели, познакомившись с рассказом Монтегю Джеймса, обратили внимание на последующиерубрики номера, то, видимо, уже догадались, какой теме будут посвящены произведения — миф как среда обитания героев.

Завершает этот ряд замечательная повесть о любви Дж. Р. Р. Толкиена, ответившая, как нам кажется, на большинство вопросов.

Однако один остался — способно ли человечество творить мифы сегодня, или оно навсегда утеряло «детский взгляд» на мир. На этот вопрос по просьбе редакции рискнула ответить литературовед Людмила Сараскина, сейчас, правда, больше известная как политолог.

Вот три истории, взятые почти наугад из самых достоверных источников.

…Однажды селение во Фригии, где жили супруги Филемон и Бавкида, посетили под видом странников Зевс и Гермес. Ни в один из домов не впустили жители подозрительных бродяг, и только благочестивая супружеская чета отворила перед ними двери своей хижины и поделилась всем, что имела. Боги покарали соседей, затопив все дома в селении, а хижину Филемона и Бавкиды превратили 8 прекрасный храм. Супруги были награждены долголетием и умерли, как того и хотели и как исполнили боги, — в один день.

…Внучка небесного правителя, молоденькая ткачиха Чжи‑юнь, круглый год трудилась в небесном дворце и ткала из облаков небесную парчу. Родители сжалились над ней и выдали замуж за волопаса, после чего ткачиха перестала ткать. Небесный правитель разгневался, приказал ей вернуться в отчий дом и впредь разрешил видеться с мужем только один раз в году — седьмого числа седьмой луны. Мужа поселили далеко — на другом берегу Небесной реки (Млечного пути). В назначенный день со всего света слетались сороки и образовывали мост через Небесную реку из своих хвостов, где и встречались Волопас и Ткачиха. Этот день с древних времен считался днем встречи влюбленных.