Роковая точка «Бурбона» - Анатолий Терещенко

Все шло как бы по накатанной колее: Поляков «сливал» американцу информацию, Флинт платил за нее россиянину. Платил, как это делалось и в Америке: деньгами и бартером: вещами, радиоаппаратурой, удочками, охотничьими принадлежностями, инструментом. Американцы помнили запросы своего клиента еще по службе в Нью-Йорке, его жадность к понравившимся вещам, на которые ему было жалко тратить свои деньги. Поляков понимал: все, что он пожелает, приобретут теперь для него янки.

Однажды «изучаемый» Поляковым Флинт принес патроны двенадцатого калибра в качестве подарка.

— Дмитрий Федорович, вот нашел в загашнике патроны. Не знаю, подойдут ли они вам? — спросил для проформы американец, знавший, что у Полякова «пушка» именно подобного калибра.

— С удовольствием возьму. С меня трофеи!

— Договоримся…

И вдруг в 1968 году Флинт был нежданно-негаданно отозван в США. Причем так быстро, что не успел даже попрощаться с советским офицером. Не рассеялось всеобщее недоверие! Центр посчитал, что советский руководитель военной разведки не только сможет его завербовать, но и готовит ему вербовочное предложение.

Потеря «кандидата» больно ударила по самолюбию полковника. Он даже несколько обиделся на заокеанских друзей. А потом, подумав, заметил про себя:

«Все настоящее — мгновение вечности. Завтра будет новый кандидат. Они меня без работы не оставят. Я же должен быть маяком в своей конторе».

И все равно Поляков, придя домой после работы, выглядел уставшим и был даже взвинченным. Предательская бледность лица выдавала пойманный стресс. Этого не могла не заметить и супруга.

— Что с тобой? Неприятности на службе, что ли? — поинтересовалась Нина, внимательно глядя ему в глаза.

— Да подчиненные подводят, — солгал Дмитрий Федорович.

Быстро перекусив, он покинул кухню и, плюхнувшись в

мягкое кресло, расслабился. Закрыл глаза и мысленно проутюжил все детали «кропотливой» работы с Флинтом.

«Что случилось? Неужели мне не доверяют? Работал же я явно под контролем и по рекомендациям ЦРУ, местный контроль осуществлялся через американского резидента. Неужели они испугались, что я его могу «завербовать»? Глупости. Теперь могут возникнуть подозрения и в нашем Центре. Подумают — прокололся, американцы стали что-то подозревать, а потому и отозвали. А потом придется искать новых кандидатов на вербовку. Их не так-то быстро вырастишь, хотя друзья помогут…..»

Раздумья советского атташе прервал телефонный звонок. Поляков подошел к телефону.

— Да. слушаю.

Звонил подчиненный, докладывавший об успешно проведенной операции в городе.

— Хорошо. хорошо. Завтра лично доложите все подробности. И положил трубку.

Ему не хотелось говорить ни с женой, ни с подчиненными. Он был весь в поисках причин срочного отъезда в США Флинта, дальнейшая работа с которым могла бы принести ему большие дивиденды.

Но случился облом.

Энглтон и тут «наследил».

Американцы, с одной стороны, боялись реальной перевербовки своего коллеги советским офицером, а с другой — все тяжелее стало готовить дезинформационную стряпню для «Бурбона», которой систематически «поил и кормил» руководство ГРУ Генерального штаба, Министерство обороны СССР и членов Политбюро ЦК КПСС.

Безвластие в Рангуне продолжалось недолго.

Вскоре предателя принял на связь прибывший из Штатов новый сотрудник ЦРУ Алвин Капуста, который был засвечен еще по фальсификации материалов (опять же по заданию Энглтона. — Авт.) на уже упоминаемого перебежчика из СССР майора КГБ Логинова.

Новый руководитель — разведчик из Лэнгли — провел с «Бурбоном» в бирманской столице всего шесть конспиративных встреч. Как правило, выезжая на машине, он подбирал своего агента в заранее обусловленном месте, почти что в центре Рангуна, и увозил «продавца драгоценного товара с глаз долой».

Припарковав автомашину в удобном с позиции конспирации месте, цээрушник проводил оперативную беседу, «ошкуривая» своего источника. Задавал уточняющие вопросы и давал дополнительные инструктажи. Иногда расплачивался за купленный товар или вручал подарки.

Таких личных контактов с американцами за границей Поляков не боялся — знал их почти абсолютную надежность. Свободное личное общение, конечно, гарантировало его безопасность, и все же он считал, что цена такой свободы должна проходить по кромке вечной бдительности.

Поляков был тонкий конспиратор. На последней встрече в автомашине Капуста поблагодарил своего агента «за огромный вклад в дело помощи Соединенным Штатам в ходе борьбы за мир, демократию и отстаивание национальных интересов».

— Америка никогда не забудет того, что вы сделали для ее народа, — с пафосом вещал янки. — Вы своим честным и добросовестным трудом обеспечили себе получение без проблем гражданства США и достойное материальное поощрение в случае желания остаться в нашей стране. На ваши любые вопросы мы готовы всегда благородно ответить. Об этом знает не только мое непосредственное руководство, но и президент США.

Последняя шпионская сводка с секретными материалами в конверте легла на бедро водителя, а пассажиру в ответ были вручены новые условия по поддержанию конспиративной связи в Москве: шифры, коды, дорогие подарки жене и начальству, безделушки детям, друзьям и знакомым.

В таком режиме предательства — этого морального злодеяния — Поляков проработал до того времени, когда в 1969 году приказом начальника ГРУ он был отозван в Москву.

После отъезда «Бурбона» в Советский Союз его негласный патрон Алвин Капуста вскоре тоже покинул страну пребывания.

Мавр сделал свое дело, но умирать не собирался.

Глава 10

На банкете в посольстве США

Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу.

Прибыв в Москву, Поляков, с одной стороны, решил «отдохнуть» от черного, неблагородного бизнеса, с другой — он патологически стал бояться активничать в Москве. Особенно страшили его личные встречи и закладки тайников. После громких процессов над своими коллегами по военной разведке и предательству подполковником Поповым и полковником Пеньковским инстинкт самосохранения сработал четко, заявив о себе жесткой командой — остерегайся и остановись!

Страх за потерю своего благополучия и саму жизнь у подобных людей порождает бурные потоки лести и подхалимажа к начальству. Поляков понимал, что тот, кто поддается лести, беззащитен. Поэтому, согласно Карнеги, таких надо ублажать знаками внимания, лицемерием, подарками. Подобный человек, услышав лестный отзыв о себе, будет упиваться своим тщеславием. Такова уж человеческая натура.