Гипноз для декана - Лючия фон Беренготт

Вопрос, для чего им нужно было травить меня какой-то наркотой, предназначенной для исследований военной, мать его, биолаборотории?! Вряд ли для того, чтобы я вырубилась и как следует поспала…

Я вдруг вспомнила пальцы Славчика, впивающиеся мне в щеки.

«А ну говори — пила? Пила алкоголь? Правду говори! Дура!»

Мои глаза вспыхнули пониманием. То есть, предполагаемому действию наркотика помешали… два бокала шампанского, которые я смахнула с подноса официанта, когда увидела, как грациозно Игнатьев кружит эту фрю в белом платье? Вот почему Славчик рассердился! Вот почему бросил меня в лесу погибать от холода и диких животных! Он испугался, что меня отвезут в больничку и в моей крови обнаружат этот самый секретный наркотик!

А это ведь именно то, что я — дура, такая! — наврала подружкам, чтобы не признаваться, что провела ночь с Игнатьевым, у него в квартире! То есть, еще и маслица в огонь подлила во всю эту неразбериху, напугав большого босса уже как следует и заставив заметать следы!

То есть, получается, это по моей вине Славчика прикопали? Я ахнула, прижимая руки к груди… боже, я убила человека своим враньем… я убила, убила…

Убила того, кто чуть не убил тебя — с отрезвляющим спокойствием поправила саму себя. Того, кто лапал тебя, обездвиженную за грудь и, возможно, сделал еще кое-что, о чем ты не помнишь… И это я еще не знаю, что произошло бы, если бы наркотик сработал по замыслу! А вдруг это какой-нибудь возбудитель был, от которого я бы сошла с ума и бросалась бы на каждого встречного — на глазах у того же декана?

Так что поделом этому кретину. Не рой другому яму — сам не упадешь, как говорится…

Оставалось еще много вопросов, конечно. К примеру, какого хрена здесь делает мамаша моего Андрея?!

Подняв на нее взгляд, я поняла, что она только и ждет, чтобы мне это объяснить — уж больно торжествующе горели ее холодные глаза.

Однако, первым заговорил монструозный Борис.

— Ну? И зачем она вам понадобилась? Какая разница, что ее обдолбали ради вашего сына — это же просто случайное совпадение! Эх, зря я маякнул вам об этой оказии, виконтесса. Надо было разобраться с ними всеми по-тихому, и всех дел. И с какой стати мы притащили сюда ее подруг? Будто моим бойцам развлекаться не с кем…

Он неодобрительно поморщился на звуки, прорывающиеся в комнату сквозь плотную завесу из штор. Я тоже прислушалась — лаять собаки перестали, но вместо них теперь скулили и плакали девчонки, которых, явно не жалея, насиловали прямо во дворе.

Ну хоть живые, дуры бессовестные… Я передернула плечами и тоже поморщилась, когда особенно громкий, болезненный вскрик вырвался из общей какофонии оргии, а вслед за ним — всеобщий хохот и невнятные, одобрительные выкрики.

— Без подруг она бы не поехала, — не глядя на Бориса и не реагируя на происходящее на улице, Селена Антоновна прожигала меня пристальным взглядом. — Надеюсь, они не наврали про ее способности… Иначе и в самом деле всё это зря.

— Может, и не наврали, но явно преувеличили… — чуть качнул головой Борис. — Говорю вам, виконтесса, надо было положить ее рядом с тем болваном… Чем меньше хвостов, тем лучше.

— Вот если не сработает мой план, тогда и положишь, — спокойно парировала мать Андрея, продолжая разглядывать меня. — А пока… — она медленно затянулась в последний и принялась обходить меня словно хищница жертву, — расскажи-ка мне, девочка, что именно ты можешь внушить человеку под гипнозом. До каких высот уже доходила?

Так вот оно что! Вот почему я здесь! И вот почему я до сих пор живая и не тронутая — способности гипнотизерши этой мадам понадобились!

Но как же все-таки спелись наркомафия и изгнанная российская знать! Про меня ведь она, может, и случайно узнала. А здесь она точно не случайно — уж не знаю, ее это дом, или Бориски, но «бизнес» у них точно общий.

Вот ведь, большевиков на них нет!

До возможного участия «большевиков» — то бишь, современной полиции — еще нужно было дожить, а потому злить эту высокородную гадюку я не стала. Всяко, живая до сих пор только благодаря ей.

— Я… могу… заставить человека забыть о том, что случилось, — ответила, тщательно взвешивая свои слова и гадая, преувеличивать мне свои способности или, наоборот, преуменьшать. — Могу внушить ложные воспоминания.

Брови мадам вскинулись от удивления. Но это как раз и не было преувеличением — я вспомнила, как приказала декану думать о том, что он просто заснул тогда в комнате для семинаров. Чем не ложные воспоминания?

— А можешь внушить человеку другие… желания? Поменять жизненные амбиции?

Тут уж мои брови взметнулись от удивления. Что она имеет в виду? И кого?

Уже открыв было рот, чтобы ответить мне, Селена внезапно передумала. Развернулась на каблуках и, чуть склонив голову, попросила.

— Борис, дорогой, мне бы с девушкой наедине пообщаться. Прости, но тут дело… сугубо личное.

Насколько позволяло его жирное лицо, наркобарон нахмурился.

— Мы так не договаривались, Селена Антоновна… Я должен быть в курсе событий, происходящих в моем округе. Думаю, мне лучше остаться.

— Хорошо, — неожиданно мирным голосом согласилась Селена. — Только имей в виду, друг мой, что мне как раз нет никакого дела до происходящего в твоем округе. И связей в нужных тебе кругах тоже нет — так что не обессудь, если я не смогу замолвить за тебя словечко, когда на тебя выйдут наши бравые силовики. Я ведь просто иностранка, приехавшая навестить могилы предков…

По мере того, как она говорила, лицо Бориса становилось всё более и более бордовым.

— Вы не сможете остаться в стороне… У меня есть доказательства, что вы покупали у меня кокаин!

Запрокинув голову, мать Андрея весело рассмеялась.

— Подумаешь, пакетик кокаина для вечеринки купила! Вот на это моих связей как раз хватит, чтоб отряхнуться и пойти дальше… Выйди в коридор, Борь, не глупи. Уверяю тебя — то, о чем я хочу поговорить с этой юной особой, тебя совершенно не касается. Это наш с ней… личный вопрос.

Тут уже я насторожилась. И пока усмехающаяся Селена провожала из комнаты Бориса — недовольно бурчащего и грозящего кому-то пальцем — лихорадочно соображала, о чем таком «личном» она хочет со мной поговорить.

Закрыв за наркобароном дверь, мать Андрея повернулась, и улыбка мгновенно сползла с ее лица — будто компьютерный фильтр выключился.

— Я хочу, чтобы ты загипнотизировала моего сына, — произнесла