Ловец снов - Лейман Вера

Но в тот момент, когда северяне бросились завоевывать юг, она не думала о продаже украшений. Ее заботила только возможность пережить эти ужасные годы, последовавшие почти сразу после японской оккупации.

Беженцев размещали в своих домах все, кто имел такую возможность. Им помогали, давали кров и пищу, надеясь, что война скоро закончится. Однако она затянулась на долгие три года, во время которых страна пережила настоящий ад. Почти половина жилого фонда была сметена с лица земли в результате обстрелов, и Корею пришлось отстраивать практически заново.

Среди прибывших в Кёнсан беженцев была десятилетняя девочка. Чумазая, оборванная, с пустыми глазами, в которых горе от потери родителей выстудило все чувства. Сан стало так ее жаль, что она взяла ее к себе, накормила бурым рисом с кимчи и плеснула на дно миски вина, которое бродило в чане на заднем дворе, чтобы ребенок хоть немного согрелся и расслабился. Девочку звали Мина. Она молча ела, ни на что не реагировала, не отвечала на вопросы и вообще, казалось, разучилась говорить.

Сан понимала, что глубокая рана, образовавшаяся на сердце после смерти близких, затянется нескоро. Но ей хотелось хоть немного подбодрить свою подопечную и вернуть жизнь в красивые детские глазки. Она медленно приручала замкнутую дикарку, давала небольшие поручения, показывала, как можно украсить вышивкой любую одежду. И постепенно девочка начала оттаивать. Взгляд стал наполняться чувствами, желание жить брало свое.

Через некоторое время Мина с удвоенным рвением уже училась шить и даже иногда стала называть Сан «онни[23]». Помогала по хозяйству и теперь в тихом доме каждый день слышался веселый детский смех. Сан и сама не заметила, как привязалась к ребенку настолько, что уже не представляла, как жила без нее раньше. Мина была не по годам смышленой и удивительным образом чувствовала людей. Посмотрев на человека, либо открыто улыбалась, либо хмурилась и пряталась за спину старшей «сестры». И ни разу не ошиблась в своих оценках, потому что через некоторое время вдруг выяснялось, что «плохой» аджосси оказывался бессовестным вором, обкрадывавшим своих соседей. А «хороший» искренне любил жену и помогал беднякам.

Наверное, нереализованный ведьминский дар Хери унесла с собой из прошлой жизни. Как и любовь к алкоголю. Мина, вероятно, запомнила вкус вина, которым Сан угостила ее в первую их встречу, и все время крутилась возле чана, норовя зачерпнуть немного.

– Куда опять полезла! – пытаясь сделать строгий голос, прикрикнула на нее Сан, в очередной раз поймав девчонку на месте преступления. – Я же говорила тебе: нельзя!

– Ну почему, онни? – обиженно дула губы Мина, запоздало пряча за спиной глиняную миску. – Господин Сучон каждый день выпивает!

Она кивнула на соседский дом.

– Господин Сучон взрослый, а ты еще маленькая. Вот вырастешь, станешь большой, как я, и будешь пить, сколько твоей душе угодно. И я даже говорить ничего не буду, – терпеливо объясняла Сан, удивляясь, почему ребенок проявляет такой интерес к алкоголю.

– Обещаешь? – с надеждой спросила девочка.

– Обещаю, – рассмеялась Сан, нежно потрепав ее по растрепанным волосам. – И откуда в тебе эта страсть к вину? Тебя туда тянет, как пчел на мед.

– Просто… когда ты дала его выпить, – Мина замялась и опустила глаза, – я спала так хорошо и спокойно! Мне первый раз не снилось, как умерли папа с мамой.

Сан осеклась, поняв, что в алкоголе девочка искала душевного покоя, который потеряла, лишившись семьи.

Жизнь названых сестер шла своим чередом. Они работали, помогали беженцам, кормили бедняков, понимая, что их народ должен сплотиться в эти черные времена, иначе им не выстоять. Однако северяне продолжали прорываться на юг, а американские войска не успевали на подмогу. И вот взрывы зазвучали уже совсем рядом, в окрестностях Тэгу. Войска отступали, люди боялись и прятались в погребах. Нужно было бежать, но куда? За спиной оставался только Пусан, который и так переполнили беженцы. И девушки решили остаться, полагаясь на защиту военных и молясь, чтобы враги, которые когда-то являлись частью их народа, не прорвались дальше.

В то раннее утро было очень тихо. Пугающее безмолвие не пускало за порог, как и Мина, вцепившаяся в ее руку. Но Сан обещала помочь раненым, принести теплую одежду тем, кто остался без крова.

– Оставайся здесь, что бы ни случилось, поняла? – глядя в переполненные ужасом глаза девочки, наказала Сан. – Я быстро. Только отнесу и вернусь, хорошо?

– Не ходи, – дрожащий голосок Мины разбивал ей сердце.

– Люди там, – она показала рукой наверх, на крышку погреба, где они прятались уже несколько дней, – мерзнут и страдают. Я должна хоть как-то им помочь. Понимаешь?

– Онни… – протянула Мина и вдруг заплакала. Сан впервые видела ее слезы, и душа всколыхнулась от жалости. – Онни, не ходи! Случится что-то плохое!

– Ничего не случится, не плачь, – бессмертная прижала ее к себе и поцеловала в макушку. – Обещаю, я вернусь, ты только сиди здесь и не выходи.

Сдерживая слезы, Сан помахала девочке рукой и поднялась наверх, с трудом откинув крышку погреба.

– Онни! Онни! – услышала она снизу отчаянный крик и обернулась, глядя в заплаканное лицо Мины. Девочка цеплялась руками за подол ее юбки и мотала головой. – Не пущу! Не пущу!

На одно короткое мгновение в голове мелькнула мысль остаться, ведь Мина обладала удивительным чутьем. Но Сан пересилила себя и все-таки ушла.

Оглушительный грохот взрывов застал ее на другом конце деревни, и сердце омертвело от осознания: бомбили тот район, где стоял их с Миной дом… Не чувствуя ничего, кроме страха за девочку, она бросилась туда, вопреки всем доводам рассудка. Содрогаясь от ужаса, Сан падала на землю, которая сотрясалась от чудовищных ударов, задыхалась от пыли и дыма, но все равно пробиралась к своему дому. Молилась только о том, чтобы Мина оказалась жива. Они уедут отсюда немедленно! Куда угодно, хоть на край света, пусть даже ей придется продать себя одному из американских солдат, главное – сохранить жизнь Мине.

Очередной взрыв раздался совсем рядом. В ушах будто что-то лопнуло, в глазах все поплыло, и Сан рухнула на землю. А когда очнулась, все уже закончилось. Битва за Тэгу была проиграна, и деревню заполонили северокорейские солдаты. Шатаясь, она добрела до своего разрушенного дома и увидела лежащую посреди двора Мину, придавленную обломками. Маленькое личико было залито кровью, голова повернута к воротам, словно она до последнего вздоха ждала свою сестру. Ее мертвые глаза неподвижно смотрели прямо на Сан, мир которой рухнул навсегда.

Сан не заметила, как уснула на полу, а когда проснулась, наступил уже самый разгар дня. Тело болело, голова гудела, а душу отравляли вновь проснувшиеся воспоминания. Потребность увидеть Хери была непреодолимой. Одна часть ее сердца жаждала рассказать подруге об их прошлом, о том, как близки они были когда-то, но другая отказывалась говорить об этом, навсегда дав обет молчания. Хери не должна знать о том, что случилось почти семьдесят лет назад. Она заслужила прожить спокойную жизнь, не отягощенную теми страшными событиями. Пусть только Сан знает об этом. Пусть только она несет это бремя, а подруга должна жить счастливо и не беспокоиться ни о чем, кроме своего настоящего.

Сегодня воскресенье, и у Хери был выходной. Сан хотела увидеться с ней, но не решалась позвонить после кошмарного сна. Она сомневалась, что сможет держать лицо и делать вид, будто ничего не произошло. Ведьма знает ее лучше всех, поэтому точно определит, что что-то произошло.

Не зная, чем себя занять, Сан решила прогуляться по Каннаму, а под вечер заглянуть в сувенирную лавку. Занятая новой работой и личными переживаниями, она забросила бизнес, оставив его на своих работников. Но нужно было время от времени там появляться. Тем более сегодня работал Джумок, поэтому вероятность столкнуться с Хери была минимальной.

Но ведьма будто на расстоянии чувствовала настроение подруги. Когда Сан доплелась до спальни и взяла телефон, то увидела, что она с самого утра бомбардировала ее сообщениями.