Хроники последнего лета - Кирилл Манаков

Миловидное личико медсестры вдруг исказилось, пошло какими-то глумливыми гримасами и приобрело знакомое паучье выражение. Зато доктора внезапно стал похож на доброго львенка Рычалку.

Медсестра вытащила градусник, долго его рассматривала и, наконец, вздохнула с явным сожалением:

— Все в порядке. Здоров как бык.

Доктор виновато улыбнулся и развел руками:

— Прости Ахмедик, но мы должны были убедиться, что возвращаем тебя в целости и сохранности.

Ахмед привычно закрыл глаза, сжал голову руками и страшно закричал.

XV

Последние несколько дней Наташа пребывала в странном душевном состоянии. Множество важных и неотложных дел, свалившихся на нее, заставляли держать себя в руках, но стоило остаться наедине со своими мыслями, как все происходящее казалось ночным кошмаром или болезненным бредом. В детстве она испытала что-то подобное, пережив тяжелейшее воспаление легких. Тогда реальность так сплелась с горячечными картинками, что разделить их было невозможно.

А еще Наташа очень скучала. Как так — лежать в постели одной и понимать, что Тёмка где-то далеко, ему плохо, и вообще непонятно, когда он сможет вернуться. В такие минуты Наташа рыдала в подушку, жалея и себя, и Рудакова.

И вот, в такой тоскливый и полный безнадежности вечер, раздался телефонный звонок. Наташа сначала не хотела подходить — в такое время по делу никто не звонит, а говорить с мамой или одноклассницей Тамаркой настроения не было. Опять выслушивать мамины нотации на тему «я тебя предупреждала, докатился до тюрьмы» или тамаркины ахи-охи? Нет уж, увольте… Тем более трезвонит домашний, если кому-то очень надо — наберут на мобильный.

Звонивший был настойчив, и Наташа подняла трубку.

— Наташенька — вы не возражаете, если я буду вас так называть…

Несколько секунд она старалась вспомнить, где слышала этот голос, и, наконец, узнала адвоката Брика.

— Здравствуйте, — сухо сказала Наташа.

— Так вот, Наташенька, понимаете, какое дело… нам непременно нужно встретиться.

— Сейчас?

— Именно сейчас!

Наташа посмотрела на часы.

— Уже полдвенадцатого…

— Да, да, я знаю! Но дело не терпит отлагательств! Может произойти непоправимое!

Его голос был полон трагизма, и у Наташи екнуло сердце — что-то случилось с Тёмкой!

— Да, конечно. Вы где?

— Я, с вашего позволения, внизу, жду вас в машине.

— Так поднимайтесь! Наберите на домофоне…

— Нет, нет, Наташенька, это неудобно. Я не хочу нарушать вашу приватность. Давайте, вы спуститесь, проедем три минуты до кафе, там и поговорим. Ладно?

— Хорошо, — сказала Наташа и положила трубку.

Посмотрела на часы, тяжело вздохнула и стремглав бросилась в душ. И только там вспомнила, что именно сегодня — первый день великого летнего отключения воды, теперь помыться как следует получится не раньше, чем через неделю, если, конечно, не ходить в гости к маме.

Наскоро ополоснувшись холодной водой, Наташа выскочила из ванной, на скорую руку накрасилась, натянула джинсы и футболку и выбежала из квартиры.

У самого подъезда ее ждал Мерседес Брика. Илья Абрамович увидел Наташу, расплылся в улыбке, галантно распахнул заднюю дверцу и проводил, поддерживая под локоток.

— Наташенька, позвольте… прошу вас!

Наташа опустилась в уютное кожаное кресло и тут же обнаружила рядом с собой незнакомого человека. От неожиданность ойкнула и отодвинулась.

— Здравствуйте, Наталья Владимировна, — вежливо поздоровался незнакомец, — разрешите отрекомендоваться. Меня зовут Иван Степанович Добрый-Пролёткин. Я — коллега вашего хорошего знакомого Карла Иммануиловича. И мы с вами виделись, помните — в больнице?

— Да, помню. Очень приятно.

— Поверьте, мне значительно приятнее… Не возражаете, если Иван Абрамович отвезет нас в кафе, где мы сможем спокойно побеседовать?

— Хорошо, — кивнула Наташа.

Машина тронулась. За всю дорогу Иван Степанович не произнес больше ни слова, с заинтересованным видом разглядывая пейзаж за окном. Наташа скосила на него глаза — странный какой-то. Прическа забавная — под горшок постригли, что ли? И одежда… Косоворотка с расшитым воротником, льняные брюки и кожаные сандалии. Необычный костюм для сотрудника Администрации Президента, если, конечно, он таковым является. Верить сейчас нельзя никому… хотя он же вместе с Бриком, а того привел Дискин…

Ехать пришлось не больше десяти минут. Наташа знала этот ресторанчик — маленький, с хорошей кухней, правда совсем не французской, как обещала вывеска. К тому же тут делали на редкость достойный кофе, что в Москве — исключительная редкость.

К удивлению, Брик не пошел в ресторан, а остался в машине. Добрый-Пролёткин провел Наташу к столику, отодвинул стул, усадил и лишь потом присел сам.

— Наталья Владимировна, здесь чудесный кофе… или, может, покушать?

— Нет, спасибо. Просто воды без газа, после шести не ем.

— Да, да, понимаю.

Иван Степанович подозвал официанта, велел принести воду Наташе и кофе себе, дождался заказа, коротая время малозначительными разговорами, и только после того, как сделал глоток из чашки, принял серьезный вид и сказал:

— Нам, Наталья Владимировна, необходимо поговорить о вашем муже.

Наташа понимающе кивнула, и Добрый-Пролёткин продолжил:

— Вы — умный человек. Полагаю, вы уже догадались, что господин Рудаков попал в очень неприятную ситуацию. И вариантов благоприятного исхода остается все меньше. Надеюсь, вы понимаете причину происходящих событий?

— Да. Статья об этой… как ее…

— Анне Баренцевой.

— Да, да…

— Могу сказать, что статья стала всего лишь отправной точкой. Или, если хотите, снежинкой, которая вызвала лавину. Своими действиями он волей-неволей затронул личные интересы очень могущественных людей.

— Загорский?! — вскрикнула Наташа.

— Нет, нет, что вы! Виктор Сергеевич ни в коей мере не причастен к вашим неприятностям, и, более того, прилагает все усилия, чтобы… ну, вы понимаете.

— Простите, не понимаю.

— Чтобы помочь вам и вашему мужу. Но и он не всесилен. Ситуация зашла слишком далеко, и лучшим вариантом для Артемия будет соглашение с органами следствия.

— Что значит соглашение?

— Я буду с вами предельно откровенен. Есть люди, которые желают жестоко наказать его, и мы не сможем обеспечить защиту.

— То есть как — не сможете? Вы же власть!

— Они тоже — власть! Видите, я предельно откровенен.

Наташа была ошарашена.

— Как… как такое может быть?

— К сожалению… вы живете в ужасном мире.