Сон в красном тереме. Том 2 - Цао Сюэцинь

она побежала в «сад Роскошных зрелищ», украдкой добралась до стены «двора Душистой груши» и, подслушав, о чем там говорят, поспешила к матушке Цзя.

– Ты его не слушай! – сказала ей матушка Цзя. – Где это видано, чтобы не сжигать тело человека, умершего от чахотки? Неужели устраивать настоящие похороны и освящать место для могилы? Раз уж она была второй женой, пусть ее гроб простоит пять дней, а потом велите отнести его на кладбище и зарыть или просто сжечь. Надо поскорее с этим делом кончать.

– Бабушка, я не посмею говорить об этом со своим супругом, – улыбаясь, сказала Фын-цзе.

В это время появилась служанка, которую Цзя Лянь послал за Фын-цзе, и сказала:

– Госпожа, второй господин ждет денег!

Фын-цзе пришлось идти домой. Увидев Цзя Ляня, она недовольно сказала:

– Какие деньги? Неужели ты не знаешь, что в последнее время мы испытываем затруднения? С каждым месяцем нам выдают денег меньше и меньше. Вчера я вынуждена была за триста лян заложить два золотых ожерелья, и от этих денег осталось только двадцать с лишним лян. Если тебе нужно, можешь взять!

Она приказала Пин-эр принести деньги и отдать их Цзя Ляню, а затем снова ушла, сославшись на то, что ей нужно кое о чем поговорить с матушкой Цзя.

Цзя Лянь задыхался от негодования, но не мог ничего возразить. Он приказал открыть сундуки Эр-цзе, чтобы взять ее личные сбережения, но там не оказалось ничего ценного: только сломанные шпильки для волос да поношенная одежда. Цзя Лянь был подавлен и возмущен, но, так как смерть Эр-цзе казалась загадочной, он не осмелился поднимать шум. Собрав все вещи Эр-цзе в узел, он отнес их в укромный уголок и сжег, не прибегая к помощи слуг и служанок.

Пин-эр, искренне убитая горем, потихоньку достала где-то двести лян серебра в мелких слитках и, передавая их Цзя Ляню, попросила:

– Только ничего не говорите жене! Разве нельзя поплакать украдкой? Зачем обращать на себя внимание?

– Ты права, – согласился с ней Цзя Лянь.

Приняв серебро, он протянул Пин-эр полотенце для вытирания пота и сказал:

– Этим полотенцем она обычно подпоясывалась дома. Сохрани его мне на память!

Пин-эр взяла полотенце и спрятала.

Получив деньги, Цзя Лянь немедленно распорядился заказать приличный гроб, затем распределил обязанности между слугами и служанками, которые должны были находиться возле покойной. Ночью он не вернулся домой, а остался ночевать возле гроба.

Гроб стоял семь дней. Цзя Лянь не осмеливался устраивать пышных церемоний, но в память о своей любви к Эр-цзе пригласил буддийских и даосских монахов, и они служили молебны о спасении души умершей.

Неожиданно Цзя Ляня вызвала к себе матушка Цзя.

Если вы не знаете, зачем он ей понадобился, прочтите следующую главу.

Глава семидесятая, в которой речь пойдет о том, как Линь Дай-юй возродила общество под названием «Цветок персика» и как Ши Сян-юнь случайно написала стихи об ивовых пушинках

Итак, Цзя Лянь семь дней и семь ночей провел во «дворе Душистой груши», где все это время буддийские и даосские монахи читали молитвы по усопшей.

Матушка Цзя предупредила Цзя Ляня, что не разрешает ставить гроб в родовом храме, и Цзя Ляню не оставалось ничего иного, как переговорить с Ши Цзяо и выбрать место для могилы там же, где была похоронена Ю Сань-цзе.

В день выноса гроба на церемонии присутствовали лишь родные, принадлежащие к семье Ван, да госпожа Ю с невестками. Фын-цзе ни во что не вмешивалась, предоставив Цзя Ляню делать все по своему усмотрению.

Год близился к концу, и ко всем делам прибавились еще новые хлопоты – Линь Чжи-сяо представил список восьми слуг, которые достигли двадцатипятилетнего возраста, но не были женаты и ожидали, пока отпустят девушек-служанок, отслуживших в доме положенный срок, чтобы жениться на них.

Фын-цзе просмотрела список, посоветовалась с матушкой Цзя и госпожой Ван. В доме имелось несколько служанок, которых уже следовало бы отпустить или выдать замуж, но у каждой были свои причины, которые мешали осуществлению этого намерения. Первой была Юань-ян, поклявшаяся никогда не покидать матушку Цзя. С того самого памятного дня она ни разу не разговаривала с Бао-юем, перестала пудриться и румяниться. Все видели, что решение ее твердо, и считали неудобным прибегать к принуждению. Вторая, Ху-по, болела, и выдавать ее сейчас замуж было невозможно. Цай-юнь вследствие недавно нанесенной ей Цзя Хуанем обиды, тоже тяжело заболела. Таким образом, замуж было выдано лишь несколько служанок, которые обычно использовались на черных работах в домах Фын-цзе и Ли Вань. Другие служанки еще не достигли нужного возраста, поэтому остальным слугам было приказано искать себе невест на стороне.

Все это время Ли Вань и Тань-чунь, занятые хозяйственными делами вследствие болезни Фын-цзе, почти не имели свободного времени. А тут еще приближались новогодние праздники, дел прибавилось, поэтому о поэтическом обществе все позабыли.

С приближением весны у Бао-юя появилось больше свободного времени, но настроение не изменилось. Уход Лю Сян-ляня в монахи, самоубийство Ю Сань-цзе, потом смерть Эр-цзе, которую Фын-цзе довела до отчаяния, и, наконец, усилившаяся болезнь У-эр после той ночи, когда она просидела под стражей, – все это произвело на Бао-юя тяжелое впечатление. Он словно помешался, стал заговариваться; казалось, у него началось нервное расстройство. Си-жэнь все время волновалась, но докладывать матушке Цзя не осмеливалась. Она прилагала все усилия, чтобы как-нибудь развлечь Бао-юя.

Проснувшись однажды ранним утром, Бао-юй услышал доносившиеся из передней оживленный говор, шутки, смех.

– Скорее иди сюда! – с улыбкой позвала его Си-жэнь. – Цин-вэнь и Шэ-юэ поймали Фан-гуань и щекочут ее.

Бао-юй поспешно надел подбитую беличьим мехом куртку и выбежал в переднюю. Он увидел девушек, еще не убравших постели и неодетых. На Цин-вэнь была только короткая салатного цвета кофточка из ханчжоуского шелка да длинная красная рубашка. Волосы ее растрепались. Она сидела верхом на Фан-гуань, а Шэ-юэ в красной сатиновой безрукавке и старом халате, накинутом поверх нее, держала Фан-гуань за бока и щекотала ее. Фан-гуань в пестрой кофте, красных штанах и зеленых чулках лежала на кане лицом кверху, дрыгала ногами и давилась от смеха.

– Ай-я-я! Две больших обижают маленькую! – со смехом воскликнул Бао-юй. – Вот я сейчас вас поцарапаю!

С этими словами он прыгнул на кровать и принялся щекотать Цин-вэнь. Девушка взвизгнула, соскочила с Фан-гуань, собираясь сцепиться с Бао-юем, но Фан-гуань, воспользовавшись удобным моментом, вскочила и навалилась на нее. Глядя на то, как они все вчетвером катаются по кану, Си-жэнь засмеялась:

– Смотрите не простудитесь! Это вам не