Перед лицом Родины - (Бирюк) Петров

- Но вы же все-таки генерал, - возразила она.

- Дрянь, а не генерал... Люся, зачем тебе муж? Найди себе любовника. А хочешь - давай с тобой жить... Сядь ко мне на колени...

- Сюзанна может войти, - прошептала Люся.

- Ну, ладно... Ты говоришь, что тебе нужна мужская рука навести порядок, да?.. Так вот смотри, - засучив рукав, показал он ей свою мускулистую, с вздутыми синими жилами руку. - Вот она! Хочешь, я наведу в твоей студии порядок? Если хочешь, то, ей-богу, наведу. Ты не смотри, что я старый. Мне пятьдесят четыре года, но я волевой человек.

- Костя, ты уже пьян, - перешла на "ты" и она. - Обо всем мы с тобой договоримся. Меня твое предложение устраивает. А сейчас я велю постелить тебе в кабинете мужа.

Так Константин заночевал у своей землячки...

XIV

Константин связал судьбу свою с судьбой Люси. Она упрашивала его перейти в ее квартиру. Но он хотел быть свободным и продолжал жить на Монмартре, снимая небольшую скромную комнатку у бедной вдовы.

Его не прельщала жизнь сутенера вроде Чернышева. Он надеялся, что сумеет честным путем заработать себе деньги на жизнь. Каждый день он ездил в Латинский квартал на улицу Нотр Дам де Поторон де Сен-Мишель, где находилась художественная студия, или, вернее, как было громко обозначено на вывеске: "Художественный салон графини Люси Сфорца ди Колонна княгини Понятовской".

Константин именовался директором этой модной студии и, как все служащие, аккуратно расписывался в платежных ведомостях, получая свой заработок. Но все сотрудники студии относились к нему как к хозяину, зная о его интимных отношениях с Люсей.

Константин быстро сумел освоиться с работой студии. Сотрудники, почувствовав его твердую руку, подтянулись.

В студии работало пятнадцать молодых художников, главным образом, начинающих. Это были бедняки, которые в домашних условиях не могли совершенствовать свое дарование. А в студии они учились да еще и подрабатывали себе на хлеб.

Среди бесшабашной молодежи в студии было трое пожилых. Эти люди посвятили всю свою жизнь живописи, и их нельзя было назвать бездарными. Они были хорошими мастерами, но жизнь сложилась у них нескладно, своих студий они не в состоянии были иметь, и вот на старости лет им пришлось пойти в чужую в качестве наемных мэтров, обучать молодежь.

Молодые художники рисовали с натуры или писали маслом, выполняя заказы на портреты, картины или отправлялись к заказчикам и там художественно оформляли богатые аристократические квартиры.

В общем, Константин сумел поставить дела так, как они были и при покойной Понятовским.

Теперь он был занят каждый день и нашел интерес к жизни.

* * *

Однажды в салон Константину позвонила Люся.

- Алло! Ты, Костя?

- Да. Ты что, Люся?

- Приехала Вера... Сейчас звонила мне. Я еду к ней. Она несомненно, будет спрашивать о тебе. Что ей сказать?

- Скажи, что развод я в любое время ей дам.

Примерно часа через два Люся снова позвонила.

- Константин Васильевич, - сказала она официальным тоном, каким она обычно говорила с ним при посторонних людях. - Вы очень заняты сейчас?

- Не особенно. А что?

- Я сейчас у Веры Сергеевны. Вы не смогли бы сейчас приехать сюда? Она вас приглашает...

По суховатому тону было видно, что Люся не хочет, чтобы он приезжал, и позвонила она ему лишь потому, что об этом ее просила Вера.

- Я ваш служащий, - ответил Константин. - Раз вы мне приказываете, я повинуюсь. Куда ехать?

Она назвала отель, где остановилась Вера.

У салона всегда стоял автомобиль, которым распоряжался Константин. Он сел за руль и нажал стартер.

Вскоре он подъехал к дорогому отелю "Венеция", в котором до отъезда в СССР прожил несколько дней. Поставив машину у подъезда, он вошел в отель, стал разыскивать номер, в котором поселилась его бывшая жена. Разыскав номер, он постучал.

- Войдите! - прозвучал певучий нежный голос Веры.

Константин вошел в богато обставленную комнату. Навстречу ему поднялась с кресла жена. За пятнадцать лет она мало изменилась. Правда, немного пополнела, но сохранилась удивительно, была по-прежнему цветущей, пленительной женщиной. Ей можно было дать лет тридцать, не больше, но во всяком случае не ее сорок два. От Веры веяло величием и надменностью, и это сразу же отметил про себя Константин. "Азовская аристократка! усмехнулся он про себя. - Все это, конечно, деньги делают!.."

- Здравствуйте, Константин Васильевич. Рада вас видеть. - И Вера протянула ему руку.

Он сделал вид, что не заметил ее руки, и с достоинством поклонился.

Она улыбнулась, но не смутилась.

- Садитесь, прошу вас, - указала она на кресло.

- Благодарю, - наклонил Константин голову и сел.

Его забавляла подчеркнутая вежливость, которая установилась у него с бывшей женой.

Между тем Вера, хотя и была надменна, но держалась довольно свободно. Одета она была красиво, но просто, ничем не подчеркивая своего богатства. Это нравилось Константину. Он понимал, что жена его подделывалась под аристократизм. Вкус у нее был. Это не то, что Люся, нацепившая на себя, как цыганка, много золота и драгоценных камней.

- Как вы живете, Константин Васильевич? - спросила Вера.

- Отлично.

- Вы, говорят, были в России? Как там?

- Видимо, живут люди неплохо.

- Родственников своих видели?

- Мельком видел сестру и старшего брата.

- Что-нибудь знаете о моей сестре Марине?

- Слышал, что она с моим братом Виктором в Ростове... Он какие-то там книги пишет...

- Я об этом тоже слышала. Ах, боже мой! - вздохнула Вера. - Как хотелось бы попасть в Россию!.. Несчастные мы изгнанники, скитальцы безродные, - грустно улыбнулась она и внимательно оглядела своего бывшего мужа. "До чего же он стар стал", - подумала она с жалостью и сказала печально:

- Стареем мы.

- О вас этого никак нельзя сказать, - ответил Константин. Наоборот...

Вера улыбнулась, потом деловито сказала:

- Я вам признательна, Константин Васильевич, за то, что вы пришли ко мне. Мне Люся, - взглянула она на свою приятельницу, - уже сказала, что вы согласны дать мне развод. Я вам благодарна. Мой юрист договорится с вами обо всем...

- Можно идти? - спросил Константин насмешливо, вставая.

- Как хотите, - немного растерянно ответила она.

- Желаю вам всего хорошего, - поклонился Константин. - Я слышал, вы собираетесь выходить замуж... Счастливого вам замужества.

- Спасибо, - сказала Вера жеманно. - Если, конечно, вы искренни.

- Ну а почему же нет? - пожал он плечами. - Когда-то я вас любил и даже очень. Но теперь от этого ничего не осталось - ни любви, ни ненависти...

- Но ведь я тоже вас любила. Поверьте мне.

- Не знаю. Сомневаюсь... Прощайте!..

Он шагнул к двери. Она как будто перед ним распахнулась. Без стука, без разрешения, в номер молодцевато и порывисто вошел изысканно одетый, представительный, стройный, высокого роста мужчина лет сорока.

- Ах, Рудольф! - по-русски воскликнула Вера при виде его, и Константин заметил, как засияли ее глаза. "Влюблена в него, как кошка", усмехнулся он про себя.

- Вы уже приехали? - ворковала Вера. - Познакомьтесь, пожалуйста. Это русский генерал Ермаков Константин Васильевич. Германский генерал барон Рудольф фон Кунгоф... Графиня Люси Сфорца ди Колонна княгиня Понятовская.

Константин понял, что этот немец - именно тот Верин любовник, за которого она собирается выйти замуж.

"Ну и господь с ней!" - подумал он и, сделав общий поклон, вышел.

Ему навсегда запомнились голубые с холодным блеском глаза генерала фон Кунгофа...

XV

Среди знакомых Волковых быстро распространилась весть о переезде их в Москву. И их уже поздравляли с переездом в столицу, завидовали. Марина настолько была уверена в скором отъезде, что стала даже подготавливать вещи, увязывать узлы, упаковывать тюки.

Но из Москвы пока ничего еще не было слышно.

Совершенно неожиданно к Волковым как-то заявился Сиволобов. Его приходу Виктор был немного удивлен. У него с Сиволобовым ничего общего не было. Даже, наоборот, существовали неприязненные отношения. Сиволобов был мелкий, завистливый человек. Он явно завидовал успехам Виктора, и, где только мог и как мог, старался делать ему неприятности.

Это был высокий, широкогрудый мужчина лет под сорок, с маленькими, плутовато бегающими глазками, красноречиво говорившими о том, что на душе его не все чисто.

Он писал стихи, слыл поэтом. Старательно публиковал их всюду, где мог, но творения его были настолько бездарными, что их никто не читал, кроме самого Сиволобова и его жены, кстати сказать, женщины весьма почтенной и уважаемой.

- Привет, Виктор Георгиевич! - входя в комнату, весело воскликнул Сиволобов таким дружеским тоном, словно между ними всегда были исключительно приятельские отношения.

- Здравствуй, Архип Зиновьевич, - ответил Виктор, вопросительно поглядывая на гостя. - Проходи сюда.

Сиволобов, оглядывая комнаты, вошел в кабинет.