Знак шпиона - Андрей Троицкий

Приметы человека, совершившего двойное убийство, до мелочей совпадали с описанием, полученным от Ирины Константиновны, вдовы дипломата Никольского и покойного Дэвида Гойзмана, хозяина «Маленькой розы».

Тараскин без труда нашел и квартиру на Волгоградском проспекте, где он три года назад увидел изуродованные трупы. Но эта ниточка никуда не привела. Хозяйка Семина, пожилая женщина со слабым зрением, действительно сдавала квартиру через риэлтерскую фирму «Московский маяк», а сама то время жила у сына. Дьякова она видела всего два раза, он съехал раньше срока, хотя заплатил вперед и мог спокойно жить ещё два месяца. Копии договора аренды жилья у хозяйки не сохранилось. «Может, этот самый и есть, – сказала Семина, разглядывая фоторобот Дьякова. – А может, и не он. Похож немного на моего жильца. Но я не уверенная».

У фирмы «Московский маяк», где числилось всего пять служащих, муниципальные власти отобрали лицензию полтора года назад за какие-то махинации с квартирами, всю документацию вывезли на свалку или уничтожили учредители фирмы. Двух работников этой конторы удалось разыскать, но они ничего не помнили ни о Дьякове, ни о хозяйке квартиры Семиной. Следствие снова уперлось в глухую стенку.

– Короче, Дьяков подсел к моему столику, – рассказывал Тараскин. – Нормальный чувак, без комплексов. Ну, мы выпили, поговорили. Я рассказал ему про маму, папу, за что срок мотал. Он сказал, что, возможно, на днях подвернется непыльная работа. Ему понадобится человек. Я записал на салфетке номер своего телефона, и он ушел. На следующий день Дьяков позвонил, поинтересовался, как дела. В тот вечер в «Ленинградской» мне не слишком повезло. Телка, что я заклеил в кабаке, оказалась совсем пустая. Ну, взял я кое-что, по мелочи, чтобы ужин в ресторане оправдать и ушел под утро.

– Эти подробности про женщину, обворованную тобой, можно опустить.

– Хорошо. А через неделю Дьяков вызвал меня на ту квартиру на Волгоградке. Использовал он меня для одного дела, потом дал денег и бросил на дороге. Тачка, на которой он ездил, как я понял из разговора следователя, была зарегистрирована на какую-то туфтовую фирму. Ее в природе не существует фирмы этой. А этот Дьяков растворился в человеческом море. И не знаю, жив ли он сейчас или уже того…

Антипов не ответил. Он убрал со стола в карман сигареты и зажигалку. Тараскин понял, что допрос кончается, сейчас генерал нажмет кнопку, вызовет конвой. Он потер лоб ладонью, принимая для себя какое-то важное решение.

– Я первый раз в жизни вижу генерала из разведки, – сказал Тараскин. – Я только думаю, что моей персоной вы заинтересовались из-за Дьякова. Иначе на фиг я вам нужен? Вы серьезные люди. И если что-то пообещаете, наверняка не кинете потом. Только трудно получить с вас обещание…

– Не так уж трудно, – ответил Антипов.

– Короче, скажу откровенно. Мне по большому счету плевать, поймаете вы Дьякова или нет. Потому что на мою судьбу это никак не влияет. Я проигрался в карты на той поганой зоне, где катал тачку. И решил с неё спрыгнуть, с зоны. Поэтому пришел к куму, рассказал ему о тех двух жмуриках с Волгоградки. Хотел прокатиться в Москву и, главное, поставить крест на карточном долге. Будет суд, но нового реального срока мне все равно не напаяют.

– Ты куда клонишь?

– Ну, мне тут тоскливо. В этой камере парятся одни лохи, крестьяне и шпана, которая занимается гоп-стопом. Жорики, у которых молоко на губах не обсохло, пара опущенных голубцов. Я не люблю такую публику. Воняет портянками, спим, блин, в три смены, мат в три этажа. Я не пробовал человеческой пищи… Нет, не помню сколько месяцев. У меня нет курева.

– Ты что, поторговаться вздумал? Имеешь наглость…

Подполковник Беляев, сидевший на стуле в темном углу, привстал. Антипов махнул рукой, мол, сиди дальше.

– Ну-ну, продолжай.

Генерал вытащил сигареты и положил их на стол.

– Я к тому, что могу поделиться с вами некоторыми мыслями, – Тараскин прикурил сигарету. – И соображениями. Все должно остаться между нами. Без бумаг, без протоколов. Следователь Донской из ФСБ не должен ничего знать.

– Хорошо. Что еще?

– Одиночная камера, где мне дадут спать, сколько захочу.

– Договорились. Сегодня вечером переведут в одиночку.

– Для начала – два флакона водки, сигарет приличных. И пожрать. Пришлите пожрать что-нибудь человеческое. Котлет мясных, картошки, капусты квашеной. Или хоть консервы мясные. И ещё журналы какие-нибудь принесите со снимками голых баб. Пару-тройку журналов.

– Пару-тройку? – Беляев, терявший терпение, снова приподнялся стула. – А рука не устанет?

– У меня две руки, – буркнул Тараскин. – Можно и левой…

– Хорошо, – сказал Антипов. – Дважды в неделю будешь получать посылки. Якобы от тетки. Водку, сигареты и журналы передадим через контролера.

– Значит, обещаете?

– Обещаю, – кивнул Антипов. – Теперь говори.

– Я навидался на своем веку разных людей. Биография у меня пестрая, сколько себя помню, занимался мошенничеством, хищениями и воровством. Потому что вор – это не профессия и не призвание. Это природный склад ума. И он мне выпал. Мне не очень везло, я не нажил денег, я не в авторитете. Но я знаю людей, самых разных. С кем меня только не сводила жизнь… Так вот, этот Дьяков не вор, не бандит, не приблатненый, не порченный штымп. И не мокрушник, хотя ему человека замочить, что мне помочиться. Он профи. Но не из ментов. Эти мелко плавают и мало что умеют. Догадываетесь?

– У нас что тут викторина? – подал голос Беляев.

– Давай дальше, – сказал Антипов.

– Дьяков – гэбешник. Профессиональный оперативник, боевик. Пожалуй, если вы отберете и покажете мне фотографии, но не из этих иконостасов, – Дьяков показал пальцем на толстые альбомы, сложенные в высокую стопу. – Фотографии оперативных сотрудников ФСБ. Людей, сходных по описанию с Дьяковым… Среди них должна быть и его карточка. Короче, вы меня поняли.

– Хорошо. Завтра в шесть вечера выдерну тебя на допрос. Поговорим и посмотрим фотографии.

– А как насчет…

– Получишь все, что я обещал, – ответил Антипов. – Выспишься в одиночке, позавтракаешь котлетами и полистаешь журналы.

Генерал нажал кнопку вызова конвоя.

Глава третья

Лондон, район Кэмден-Таун. 23 октября.

За завтраком Колчин, не выспавшийся после ночного дежурства в корреспондентском пункте, просматривал утренние газеты. Он сидел на кухне служебной квартиры, разложив на столе бульварные «Стар» и «Дейли Миррор», переворачивал страницы, старался справиться с плохим настроением и душевным раздражением, но ничего не получалось.

Сняв трубку зазвонившего телефона, Колчин узнал голос одного из технических работников русского посольства Анциферова.

– Как у вас сегодня со временем? Есть свободные полчаса?

– Я вернулся после ночного дежурства в три ночи, – ответил Колчин. – Но полчаса всегда можно найти.

– Тогда зайдите в канцелярию посольства. Скажем, после обеда, в два. Вас устроит?

Телефон Колчина и все звонки, исходящие из посольства, слушала контрразведка. Но и этот открытый канал связи годился для передачи разовых кодовых сообщений.

– Разумеется. А в чем дело?

– Из Москвы утром вернулся наш дипломат. Привез вам какую-то посылку или бандероль от родственника. Ваш телефон не отвечал, поэтому он сдал конверт к нам в канцелярию.

Поблагодарив любезного Анциферова, Колчин положил трубку. Итак, ровно в два часа ему нужно быть в секретной комнате в подвальном этаже посольства, потому что предстоит разговор с легальным резидентом Овчаровым. Есть новости.

В верхней квартире монотонно гудел пылесос, кажется, жена Стаса Никишина Вероника, отправив мужа на работу, а ребенка в посольскую школу, с утра пораньше затеяла генеральную уборку. Колчин живо представил себе картину: Вероника, миниатюрная брюнеточка с шикарным бюстом, нарядившись в короткий халатик, который не скрывает её прелестей, с немым остервенением терзает пылесос. Любопытно, отдает эротикой. Ясно, женщине больше заняться нечем, потому что зарплата у Стаса через три дня, денег, естественно, не осталось. Поэтому сегодня побегать по распродажам и купить уцененные блузки не получится. Хотя и очень хочется.

Перевернув последнюю страницу, Колчин глотнул кофе. Сегодня в газетах не было уже ни строчки о трагических событиях в районе Шордитч. Жестокое убийство хозяйки дома Марты Пульмен и владельца магазина скобяных товаров Майкла Ричардсона, то есть Донцова, сошло с газетных полос. Вчера и позавчера новость не стала первостатейной сенсаций. Отчеты о преступлении затерялись на внутренних полосах, хотя репортеры сделали все, чтобы вызвать у публики интерес к происшествию.

Газетчики, словно сговорившись друг с другом, выстроили одинаковые версии преступления: два любовника не поделили женщину, романтическую и безжалостную Джейн Уильямс, разбившую два мужских сердца. Центральное место в репортажах занял пожарник Дэннис Линсон и семья какого-то клерка из Сити со второго этажа. Эти люди поведали свою историю ночных событий. Около семи вечера Уильямс посетил любовник, представительный высокий мужчина. Этого человека никто из жильцов прежде не видел. Он ушел, чтобы отогнать машину подальше от дома, и вскоре вернулся. Ближе к ночи появился второй мужчина, хозяин скобяной лавки Майкл Ричардсон, наблюдавший из укрытия за окнами своей бывшей любовницы. Буря ревности поднялась в его сердце, когда он понял, что к чему. Ричардсон вошел в подъезд, размолотив окошко на входной двери и открыв внутренний замок. Он надеялся застать Уильямс в объятиях мужчины и учинить расправу. При себе Ричардсон имел незарегистрированный «браунинг».