Экипаж черного корабля - Федор Березин

Пожалуй, единственное, что остановило Хориса-Тата от немедленных действий, — это все сильнее напоминающая о себе боль в спине, похоже, он серьезно стукнулся, падая сверху. Он верил, что это не травма позвоночника — вряд ли он смог ходить, если бы это было именно так. Но в конце концов он еще никогда его не ломал, а мало ли как проявляют себя какие-нибудь трещины. Эта некоторая неуверенность Хориса, его общая растерянность, а главное — то, что он выключил фонарь, экономя в процессе размышлений батарею, спасли его от придвинувшейся вплотную смерти.

94. НЕУДОБСТВА

Холод, ужасный холод сдавил его со всех сторон. В своем желании путешествия он почему-то совершенно забыл о воцарившейся во внешнем мире морозе ночи, а сейчас самым теплым предметом на теле был повседневный кителек. По всей видимости, в ближайшее время его ждало обморожение всех степеней. Но стоило ли по этому поводу переживать? На счастье, ветер все-таки не дул, и это давало шанс уйти подальше. Ради чего? Просто по инерции, ничто уже не имело значения. Тем не менее руки одеревенели, еще бы, он сумел спуститься с верхотуры «горы», причем в полной тьме. Сейчас «Сонный ящер» находился где-то рядом, похоже, какие-то выпуклые части даже нависали на головой Тутора, однако он практически ничего не видел. Только таинственный инстинкт указывал ему направление. Может быть, ветер все-таки дул? И это давало телу привязку на местности? Слабый, еле живой ветерок, вызванный возвышением на ландшафте великанского механизма. (В настоящий момент гига-танк не создавал вокруг себя искусственный вихревой поток, обычно гоняющий по периметру дымовую завесу: после подрыва части «кольчуги» аналитики еще не закончили просчитывать новые ветровые русла.)

И все же снявший с себя обязанности командира генерал-канонир кое-что видел. Может, сверху, от корпуса «Ящера», падало какое-то свечение, сияли какие-нибудь габаритные огни? Этого не могло быть, гига-танк затаился на враждебном материке, и потому горение каких-либо опознавательных знаков рассматривалось как действие, нарушающее маскировку, — это чрезвычайно строго каралось. При большом желании трибунала за таковое разгильдяйство можно было поплатиться как за пособничество агрессору.

Он осмотрелся вокруг. Все направления были изотропны, даже назад, в «горное» нутро он уже не мог вернуться: он бы не нашел лестницу, а главное, не смог бы до нее допрыгнуть. Конечно, можно было бы стучать по пятнадцатиметровой толще «Сонного ящера» кулаками и ботинками, но была ли надежда, что кто-то расслышит эту комариную возню? Но шевелиться все же следовало, хотя бы потому, что холод пробил последнюю оболочку — под форменной рубахой встали стоймя соски. Даже как-то неудобно — эдакий, всю прошлую жизнь маскирующийся атавизм. Но и ниже, под штаны, тоже пробрался холод. Прямо через китель, деревянными руками, он принялся растирать грудную клетку и то, что находилось под просквоженной насквозь защитой брюк. Как-то он совсем не предусматривал таких неудобств. Разумеется, было абсолютно все равно, где умирать. Но все же эти неожиданные казусы советовали покуда двигаться, двигаться хотя бы куда-нибудь.

Он сделал шаг. С новым злорадным удивлением он почувствовал, что это довольно тяжело: то ли успели примерзнуть подошвы, то ли ноги уже начали превращаться в мраморные колонны. Следующие шаги удались лучше. При других обстоятельствах можно было бы надеяться на кратковременность обучения, но сейчас холод уже сдавливал виски. Тутор начал растирать уши и нос. Он совсем не думал, что будет заниматься такими глупостями в последний час жизни.

95. СЕКТОР СТРЕЛЬБЫ

Но как буднично все случилось. Они выдали себя, выдали, как последние олухи. Возможно, они еще не успели поднатореть в коридорных перестрелках. Тот, кто их послал, явно выбрал не самых опытных. Может, те задействовались где-то в перекрытиях лифтовых шахт или лестничных пролетов, ведь там, в канувшем в прошлом планировании, генерал-канонир Тутор вроде бы обещал отвлекающие атаки. Они выдали себя совсем по-глупому. Возможно, они считали, что столь взрывоопасное помещение требует особого подхода? Или здесь командовала независимая от воли человека автоматика, а не слишком грамотные в технике эрэнкашники ведать не ведали, как обрести над ней власть? Может, и так, однако они включили свет еще до того, как откупорили пороховой склад.

Полыхнувшие сверху лампы, утопленные в толстенных защитных стеклах и, наверное, способные светить под огромным давлением, даже где-нибудь в неизведанной пучине океана Бесконечности, куда «Соня» имел счастье не попасть во время путешествия в «корыте», выдали таящееся до этого момента будущее событие. Звон в голове Хориса не давал ему слышать, как оттягивалась домкратами тяжеленная входная дверь, но благодаря световому предупреждению он успел изготовиться к стрельбе. Еще ни разу в жизни ему не удавалось сражаться на столь малой дистанции, и к тому же в качестве пехотинца, однако опыт сверкнувших по судьбе танковых боев влил в него уверенность и силу. И покуда бронированный люк выкатывался из ниши и отваливался в сторону, он успел не только найти себе удобное местечко, прикрытое с нужной стороны железом, но и переключить игломет на максимально широкий угол стрельбы: ведь сейчас совсем не требовалось целиться с большой дистанции. И маленький рычажок развел двенадцать тоненьких, упрятанных в защитный кожух трубок чуть в стороны.

Там, в прошлом бронеакадемии, их, кажется, немного учили вести уличные бои — как давно это было. Учили или нет, но сейчас налицо была чистая импровизация. Он сумел остановить свой палец, когда в проеме показалась первая облаченная в шлем голова. Он дождался, пока их появилось три — не только голов, разумеется, а цельных, впаянных в форму и защитные латы фигур. Что значили те латы? Вполне может случиться, они стоили чего-то против легкого полицейского оружия, но уж вовсе не против тяжелого пехотного игломета, да еще с расстояния десять метров. Наверное, они совсем не ожидали встретить здесь кого-то живого и опасного — так, осмотреть склад и убедить хлопотливое начальство в своей служебной исполнительности.

Он не дал им этого сделать. Игломет работал в авторежиме и успел пальнуть трижды. При широком угле и плотности цели хватило бы одного залпа, однако на все так или иначе ушло менее секунды. Неизвестно, сколько из тридцати шести игл вылетело из стволов зазря. Друзья Меча уже корчились, с хрипом заглатывая, а может, выплевывая неожиданно ставший кисельным воздух — при всей своей токсичности яд на иглах не мог убить мгновенно, — а Хорис-Тат уже метнулся к проему и, обогнув тела, послал в люк несколько зарядов. Только после этого он выглянул, ожидая увидеть там новые трупы.