След за кормой (2-е издание) - Александр Волков

«Дельфину» для зимовки нашли укромную бухту. Мачту с него на всякий случай, сняли, а корабль с помощью кабестана[93] вытащили на плоский берег и плотно заколотили люки.

Оставалось выкопать глубокие погреба для хранения охотничьей добычи, и приготовления к зиме будут окончены. С этим несложным делом управились быстро. И вот первые снежинки посыпались с низкого, покрытого тучами неба…

По календарю Лейфа[94] выходило, что в Торгильсдале зима наступила гораздо позже, чем это бывало в Эриксфиорде. И Лейф сделал из этого правильный вывод: Винландия лежит намного южнее поместья его отца.[95] Да, впрочем, об этом ясно свидетельствовала и природа местности. Много пошатавшемуся по свету Лейфу Эриксону она казалась сходной с природой Северной Франции.

«Прекрасная страна, — думал молодой мореход. — Перевезти сюда Торунну и Торгильса и обосноваться до конца дней… И пусть здесь живёт и процветает мой род…»

Зима наступила внезапно. Трое суток крутила над полуостровом метель, и когда небо прояснилось, низкое солнце озарило поля, блестевшие так, что смотреть на них было больно глазам и пришлось надевать снеговые очки.[96]

С каждым днём становилось холоднее, морозы сковали море, по ледяным полям можно было уходить на много миль от берега.

Началась охота. Пошли в ход капканы на песцов. Эти пушные зверки явились в Винландию с севера, их прогнал оттуда голод.

Постановка капканов требовала большой сноровки. В местах, удобных для лова, заранее разбросали замороженные туши нерп. Чтобы справиться с такой поживой, песцам приходилось тратить не один день, они прокладывали в снегу свои маршруты.

Близ этих маршрутов охотники вырезали в снегу круглые ямки и опускали туда заряженные капканы. Сверху капкан закрывали тонкой пластинкой из затвердевшего снега, оставляя наверху лишь приманку.

Чтобы пойманный зверёк далеко не убежал, к капкану привязывалась тяжёлая деревянная чурка.

Охота капканами оказалась очень удачной: каждый день в погреба укладывались десятки песцовых шкурок. Лейф радовался: в Гренландии о такой добыче не приходилось и думать.

Охотники, вооружённые копьями и острыми кинжалами, вступали в единоборство с медведями, убивали кабанов, у отдушин в морском льду подкарауливали тюленей, моржей.

Перелётные птицы покинули Винландию, но тетерева остались зимовать в лесу, и часто их сражали стрелы Рори.

Постепенно дичь вокруг поселения редела, разбегалась подальше от людей, и охотникам приходилось совершать всё более длительные вылазки.

Самые смелые и опытные охотники удалялись на день-два пути. Ночевали они в хижинах, сложенных из больших снеговых глыб, нарезанных охотничьим ножом. Спать в такой хижине было тепло в любой мороз, не пугала в ней и метель, только было бы в запасе побольше провизии.

Постепенно и Рори стал уходить всё дальше от Торгильсдаля. После первой длительной отлучки юноше как следует попало от Лейфа и Снорре. Но потом названый отец и дядька решили, что если они будут так опекать Рори, из него никогда не выйдет настоящего викинга. Только перед каждым его дальним походом Лейф проверял, в порядке ли у юного охотника оружие и одежда, достаточно ли взято провизии, не позабыл ли он огниво и кремень.

Не все дружинники Лейфа проводили ночи на охоте, добрая половина ночевала в господском доме. И перед ними вставала трудная задача — чем занять себя в бесконечные зимние вечера.

Потрескивают угли в очаге, жировик, установленный на подставке, тускло освещает жильё, а бородатые норманны с длинными волосами, с загорелыми лицами, с широкими ладонями, затвердевшими в работе, азартно сражаются в кости.

Кости — это древняя игра, зародившаяся на Востоке. Она проникла сначала на юг Европы, а потом перебралась и в северные страны. И случалось, что викинг, набивший где-нибудь в Сицилии или Элладе походную сумку золотом, драгоценными перстнями и ожерельями, высаживался в Нидаросе с пустыми карманами и нанимался в дружину к другому конунгу, чтобы заработать на кусок хлеба.

Кости представляли собою кубики из моржового клыка, на каждую из шести граней наносились чёрные кружки — очки — от одного до шести. Побеждал тот из игроков, кому удавалось бросить кубик так, что на верхней грани оказывалось больше очков, чем у противника.

Случалось, недобросовестный игрок подделывал кость, и она имела свойство падать шестёркой наверх. Если мошенничество обнаруживалось, виновного на месте постигала смерть.

У поселенцев Торгильсдаля не было в кошельках золота и серебра, единственное своё имущество — одежду, шапку, торбаса[97] — проигрывать нельзя, не пойдёшь же охотиться нагишом. Они играли в счёт будущего: на вознаграждение, которое получат от Лейфа, возвратившись в Эриксфиорд. И выходило у иного незадачливого бедняги так, что он, окончив службу у Лейфа, не только не получит ни ёре,[98] но ещё должен будет приплатить своим счастливым соперникам. Но что поделаешь — игра есть игра!

Кубики выбрасывались на плоскую столешницу, слышались радостные возгласы или проклятия — и долгий зимний вечер проходил незаметно.

Были среди дружинников люди другого склада: эти по целым часам просиживали за шахматной доской, время от времени двигая чёрные и белые костяные фигурки. Они выигрывали и проигрывали с достоинством и, окончив одну партию, тотчас начинали другую. Рори был бы неплохим шахматистом, если бы у него хватило терпения обдумывать свои ходы. Но к проигрышам он относился без всякого огорчения.

Лейф отмечал на своём календаре красной краской воскресенья и устраивал в эти дни общие моления.

Утром после завтрака все поселенцы, кроме тех, кто был на охоте, собирались в самой большой комнате «господского дома» и там «гренландский апостол» читал молитвы и пел гимны, а его слушатели стояли без шапок, благоговейно склонив головы. И хотя Лейф часто запинался и путался в непривычных евангельских текстах, горе было тому, кто улыбался: хозяин Торгильсдаля приходил в ярость.

От посещения церковных служб освобождался только старый Снорре: языческие верования скальда остались непоколебимыми, и в то время, как другие молились, он мирно дремал у очага.

Так в трудах и развлечениях проходила зимовка. Лейф надеялся, что, если всё так пойдёт и дальше до весны и возвращения в Эриксфиорд, он ещё раз оправдает своё прозвище Счастливого. Никто ещё не болел, никто не был серьёзно ранен в схватках с хищными зверями, погреба заполнялись мехами, тюленьими и моржовыми шкурами, рыбьим зубом.