Ручей любви - Линда Ховард

Он разыскал брешь в горе, где Ручей Ангелов раздваивался и нижнее русло поворачивало на восток.

— Вы только посмотрите на воду, — качая головой, сказал Вильям. — Прямо из горного снега.

Лукас прошелся по берегу, изучая развилку. Здесь ручей настолько широк, что мог называться рекой, он полноводен, прозрачен и довольно глубок. Здесь уровень воды достаточен для того, чтобы часть ее уходила на земли Кохранов. Если бы ему удалось, думал Лукас, углубить западное русло после развилки, вода свернула бы на западный склон горы.

Он ставил сапоги и вошел в западное русло. От ледяной воды у него захватило дух. Он ковырнул пальцами ноги мягкий ил и выругался, потому что под его тонким слоем оказалась скала. Пройдя вверх и вниз по руслу, он обнаружил то же самое. Они не могли прокопать скалу, а бикфордов шнур не мог гореть в воде.

Он выбрался на берег и стоял, глядя на воду и размышляя. Наконец он нашел решение: единственный способ взорвать скалу — осушить западное русло.

Лукас взял лопату и взвесил ее в руке.

— Начинайте копать, — распорядился он. — Насыпайте грунт здесь на развилке и отводите всю воду на восток.

— Хозяин, мы останемся без воды, — сказал Вильям, глядя на него как на сумасшедшего.

— Временно, — возразил Лукас. — После осушения мы взорвем скалу и углубим русло ручья.

Вильям повернул к реке, посмотрел на нее, и на его обветренном лице появилась улыбка:

— Вы хотите отвести воду на нашу сторону?

— Совершенно верно.

— Это чертовски не понравится Ди Сван.

— Я разберусь с Ди Сван, — ответил Лукас.

На осушение западного русла у них ушло три дня. Они кидали лопатами землю, заваливая западное ответвление и, таким образом, перекрывая его. Река спокойно катила свои прозрачные воды в восточном направлении, полностью отдавая их долине Ручья Ангелов. Когда западное русло пересохло, Лукас пробил отверстия в скальном основания и заложил в них динамит, потом присоединил длинный шнур. Он в его люди отбежали, насколько это было возможно, прежде чем динамит взорвался с оглушительным грохотом, который заставил содрогнуться землю под ногами.

Взрыв уничтожил построенную ими земляную дамбу, и река снова разделилась. Вода заструилась по обоим склонам горы. Большая ее часть попадала теперь в западное русло.

— Перекройте восточное русло, — сказал Лукас. — Мне нужно, чтобы дамба была прочной, чтобы ни одной струйки не сбегало по восточному склону. Мы укрепим ее глиной.

Поток воды размывал дамбу, и ее пришлось бы регулярно восстанавливать, но это было невысокой ценой за спокойствие. По крайней мере, он мог бы спать спокойно, не волнуясь о безопасности Ди.

К концу третьего дня восточное русло было перекрыто.

Несмотря на усталость, Лукас, каждый вечер ездил в город, чтобы проведать Ди. Оливия и Этта по очереди сидели с ней, и беспокойство, отражавшееся на лице Оливии, заставляло его покрываться холодным потом каждый раз, когда он вспоминал об этом. Накануне ночью Ди во второй раз ненадолго приходила в себя, но жар все еще не был сбит. Четыре дня высокой температуры нанесли заметный ущерб ее телу, унеся вес, который ей не следовало терять. Она узнала его, прошептала его имя. Лукас взял ее за руку и начал говорить с ней, но она почти мгновенно снова погрузилась в забытье. Оливия успокаивающе дотронулась до его плеча.

— Она поправится, — произнесла она слегка дрожавшим голосом. — Она должна сделать это.

Он безумно устал, но не мог провести день без того, чтобы не увидеть ее, независимо от того, знала ли она о его присутствии или нет. Он ездил в город не только для нее, но и для себя. Каждый раз, видя Ди, он убеждал себя, что совершил правильный поступок, единственный поступок, который смог бы защитить ее. Он не тешил себя мыслью о том, что она хорошо отнесется к сделанному им, но зато, слава Богу, он никогда не увидел бы ее, лежавшую так страшно неподвижно.

На пятый день Оливия встретила его с улыбкой. Когда он вошел, она прижала палец к губам и знаком велела ему выйти из комнаты, потом вышла сама и осторожно закрыла за собой дверь.

— Жар спал, — сияя, сообщила она. — Она съела немного супа и снова уснула.

Чувство облегчения окатило его, подобно потоку. Он по-прежнему был изможден, но чувствовал себя на сотню фунтов легче, как если бы свинцовый груз спал с его плеч.

— Она разговаривала?

— Она попросила воды, но если вы имеете в виду способность поддерживать беседу, то нет. Она по-прежнему очень больна, Лукас, и слаба. Она не справится с этим за пару дней. Доктор Пендерграсс говорит, что пройдет три или четыре недели, прежде чем она окрепнет достаточно для того, чтобы ухаживать, за собой.

Ему даже не нужно было думать об этом. Он точно знал, чего он хотел.

— Завтра я заберу ее в Дабл Си.

Оливия изумленно посмотрела на него:

— Вы не можете поступить так!

— Могу. Там спокойнее, чем здесь, где постоянно входят и выходят люди.

— Но она — женщина!

Он поднял брови:

— Видите ли, я заметил это.

— Но именно поэтому она не может оставаться у вас.

— Она чуть не умерла. Безусловно, она не может заниматься, тем, о чем вы думаете, — прямо заявил Лукас, заставив Оливию покраснеть. — Я позабочусь о ней, поставлю ее на ноги. И я не прошу разрешения, Оливия, я говорю вам о том, что собираюсь сделать.

Оливия тяжело вздохнула и предприняла новую попытку.

— У вас на ранчо нет ни одной женщины. Кто будет купать ее, менять ей одежду? Я уже говорила со своей матерью о том, чтобы взять ее к нам в дом. Вы, конечно, должны понять, что ее нельзя отвозить на ранчо, — ее голос смягчился. — Она моя лучшая подруга, Лукас. Я знаю, как много она значит для вас. Я обещаю, что буду хорошо заботиться о ней.

Он напряженно посмотрел на нее:

— Ди говорила мне, что вы подруги, но…

— Лучшие подруги, — повторила Оливия. — Я ощущаю некоторое самодовольство, потому что я с самого начала считала, что вы прекрасно подходите друг другу.

Лукас прочистил горло.

— Думаю, что должен извиниться перед вами, Оливия. Я понимаю, что между нами никогда ничего не было сказано, но из-за моего поведения у вас и у всех других возникло впечатление, что я намеревался…

Она положила руку на его рукав.

— Не надо извиняться, Я очень ценю вашу дружбу, но никогда не хотела ничего большего. На самом деле и вы тоже. Кроме того, я люблю другого.

— Расскажите, — он поднял брови, — кто этот счастливчик?

— Луис Фронтерас.

— Черт побери! — удивленно произнес он и тут, же извинился:

— Простите. С ним все в порядке, не так ли? У меня столько проблем, что я забыл спросить.

— Он находится сейчас в гостинице Линдфора. Он почти поправился.