Андрей Боголюбский - Алексей Карпов

Согласно тому же источнику, в 1160 году была построена вторая боголюбекая церковь — во имя святого мученика Леонтия; составитель монастырской летописи называет её «трапезной». Посвящение храма, разумеется, было не случайным[55]. Память мученика Леонтия и его дружины, пострадавших в финикийском городе Триполи при императоре Веспасиане в I веке, праздновалась Церковью 18 июня — а этот день оказался едва ли не самым значимым в истории Боголюбской обители, ибо именно к нему были приурочены чудесное явление Божией Матери князю Андрею и Её повеление о сооружении монастыря. По прямому свидетельству Боголюбской летописи, день этот отмечался в монастыре ежегодно, а значит, особо отмечалась и празднуемая в этот день память мученика Леонтия. (Правда, когда именно возникла эта традиция празднования, неизвестно. Наверное, нельзя исключать и того, что на её возникновение, напротив, повлияло особое почитание в обители святого мученика Леонтия.)

Тогда же, при Андрее Боголюбском, был устроен сам монастырь. Под тем же 1160 годом сообщается, что князь собрал в Боголюбове «монашествующую братию… и постави им первоначалнаго игумена Сергия». Этого имени в общерусских летописях нет. Зато оно присутствует в Синодике Боголюбова монастыря, составленном в конце XVII века, где открывает список боголюбовских игуменов и архимандритов{139}. Нет сомнений, что именно отсюда оно и было извлечено автором Жития князя Андрея, а вслед за ним и игуменом Аристархом. Так мы узнаём об одном из тех людей, кто, несомненно, был близок князю Андрею и пользовался его доверием и благорасположением. Если указание Синодика верно, то можно полагать, что игумен Сергий — по крайней мере в течение какого-то времени — был духовником князя.

Ещё одна церковь, по свидетельству боголюбовских книжников основанная Андреем Боголюбским, была посвящена апостолу Андрею Первозванному, тезоименитому князю и потому особо почитаемому им. Эта церковь была надвратной. Согласно монастырской летописи, и церковь, и каменные врата были сооружены в 1161 году. Стоит, пожалуй, обратить внимание на то, что посвящение надвратной боголюбовской церкви повторяло посвящение надвратной церкви в Переяславле-Русском — городе, особо значимом для потомков Юрия Долгорукого.

Ну а самая знаменитая из всех церквей, построенных князем, — правда, не в самом Боголюбове, но поблизости от него, — церковь Покрова на реке Нерли — представляет собой памятник чуть более позднего времени. В Летописи Боголюбского монастыря о её строительстве сообщается под 1165 годом. А потому и у нас речь об этой церкви пойдёт ниже, в одной из следующих глав книги.

Повторюсь ещё раз, что приведённые в монастырской летописи даты другими источниками не проверяются, а потому могут быть приняты лишь в качестве условных. О церкви Святого Леонтия и надвратном храме Андрея Первозванного нам вообще ничего не известно — возможно, потому, что обе церкви были полностью, «до земли», разрушены в нашествие «безбожного царя Батыя» в 1238 или 1239 году. А вот Рождественский собор Боголюбова монастыря уцелел. Он простоял до начала XVIII века и окончательно обрушился в 1722 году по нерадению монастырских властей, а в 1751 году на его месте была построена новая, ныне существующая церковь, причём точно на основании древнего храма. Так что о последнем, благодаря исследованиям археологов, мы можем судить с большей или меньшей определённостью.

Украшена церковь была с великолепием необыкновенным. Киевский летописец описывал её в выражениях ничуть не менее восторженных, чем Успенский собор во Владимире. Строителя же Рождественской церкви, князя Андрея Юрьевича, он сравнивал ни больше ни меньше как с самим Соломоном — строителем Иерусалимского храма:

«…Уподобися царю Соломану, яко дом Господу Богу и церковь преславну Святью Богородица Рожества посреде города камену созда в Боголюбом, и удиви ю паче всих церквий: подобна тоя Святая Святых, юже бе Соломон царь премудрый создал, тако и сий князь благоверный Андрей. И створи церковь сию в память собе, и украси ю иконами многоценьными, златом, и каменьемь драгым, и жемчюгом великым безьценьнымь; и устрой е различными цятами (украшениями. — А. К.), и аспидными цатами (украшениями из яшмы. — А. К.) украси, и всякими узорочьи удиви ю; светлостью же не како зрети, зане вся церкви бяше золота (то есть настолько сияла она, что и смотреть было нельзя, ибо вся казалась из чистого золота. — А. К.). И украсивь ю и удивив ю сосуды златыми и многоценьными, тако яко и всим приходящим дивитися, и вси бо видивше ю не могуть сказати изрядныя красоты ея: златом, и финиптом (финифтью, то есть эмалями. — А. К.), и всякою добродетелью, и церковнымь строеньемь украшена, и всякыми сосуды церковнымы, и ерусалим (сион, или дарохранительница. — А. К.) злат с каменьи драгими, и репидии (рипидами, или опахалами. — А. К.) многоценьными, канделы (кадилами. — А. К.) различными. Извну (в Ипатьевском списке: «издну». — А. К.) церкви от верха и до долу, и по стенам, и по столпом ковано золотом, и двери же, и ободверье церкви златом же ковано, и бяшеть же и сень златом украшена от верха и до деисуса. И всею добродетелью церковьною исполнена, изьмечтана всею хытростью!»{140}

Вплотную к церкви примыкал двухэтажный каменный дворец Андрея Боголюбского. Система переходов связывала его также с крепостной стеной. Через галерею князь мог подняться из дворца сразу на хоры Рождественского собора. По свидетельству современника, Андрей любил приводить сюда «гостей» — купцов, приезжавших в Боголюбово из других земель. «Иногда бо аче и гость приходил из Царягорода, и от иных стран, из Руской земли, и аче латинин, и до всего хрестьяньства, и до всее погани (то есть включая и язычников. — А. К.); и рече (князь. — А. К.): “Вьведе[те] и вь церковь и на полати, да видать истиньное хрестьяньство, и крестяться и болгаре, и жидове, и вся погань, видивше славу Божию и украшение церковьное”»{141}. И в этих словах Андрея Боголюбского нетрудно угадать перекличку с летописным рассказом о Крещении Руси. Напомню, что посланцы князя Владимира приняли истинную веру после того, как, побывав у болгар-мусульман и латинян (а прежде того выслушав ещё и проповедников-иудеев), были введены греческим царём в храм Святой Софии в Константинополе. Теперь же сам князь, подобно византийскому василевсу, приводил в построенную им церковь иноверцев, в числе которых были и «латиняне», и «болгаре» (несомненно, мусульмане из Волжской Болгарии), и «жидове» (иудейские купцы?), дабы и те крестились, увидев «славу Божию и украшение церковное».