Мрачные тайны Луарвига - Лариса Куницына

по моему телу от одного прикосновения. Боль утихала, пульсация становилась всё меньше. Неприятные ощущения уходили, концентрируясь под его руками. Время от времени он снимал ладони и стряхивал их в сторону, потом снова, едва касаясь, подносил руки к моей шее. Минут через десять головная боль и тошнота прошли, а недомогание ослабло.

- Так, хорошо, - кивнул он и промыв раны тягучей жидкостью из склянки, стал накладывать повязку. Я внимательно смотрела на него. Я тоже умела вытягивать чужую дурную энергию, но после этого неизменно чувствовала себя несчастной и разбитой. Он же оставался так же свеж и деловит, как в начале. Когда я сказала ему об этом, он только пожал плечами. – В этом и состоит разница между дилетантом и профессионалом.

- Что это за трава? – спросила я, заметив, как он вкладывает клочки сушёной зелени в повязку.

- Волчья, - пояснил он. – Называется аконит.

- Она же ядовитая!

- Я что, заставляю тебя её жевать? – уточнил он. – Это лучшее лекарство, если такое вообще существует, от лекантропии.

- Если она вообще существует, - вставила я.

- Если есть лекарство, должна быть и болезнь.

- Свежая мысль.

После этого он накинул мне на шею цепочку и опустил на грудь круглую пластинку из белого металла с выгравированными на ней значками.

- Носи, пока не поправишься. Потом вернёшь мне. Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, - улыбнулась я. – Или почти хорошо. И даже хочу есть. Составишь мне компанию за завтраком?

- Я договорился, что меня подменят на час, - вздохнул он.

- А у меня есть новые сведения о Плакальщике, - таинственным тоном произнесла я.

- И стол на две персоны уже накрыт в соседней гостиной, - в тон мне добавил из шкафа Кинг.

- Ладно, уговорили, - усмехнулся Джулиан.

За завтраком я рассказала ему подробнее о моём печальном приключении и передала историю, рассказанную Луисом. По тому, как жадно он ел, я поняла, что его рацион в последнее время состоял из бутербродов, сунутых ему в руку сердобольными сиделками. Я не слишком надеялась, что он вообще слушает меня.

- Я тоже слышал это поверье насчёт крови ангела, - неожиданно кивнул он, - некоторые вампиры всерьез считают, что ею можно отравиться. Наверно, это правда, хотя Плакальщик и не совсем вампир… Покажи голографию этой плиты.

Я подала ему карточку, он внимательно посмотрел на неё. Мне показалось, что он пробежал глазами все строчки надписи, потом перевернул и прочёл перевод.

- Занятно.

- Что ты об этом думаешь?

- Это не Хайам.

- Я догадалась, - мрачно заметила я, поняв, что он начинает темнить. – Ты знаешь арабский язык?

- Нет, а что?

- Думаешь, перевод соответствует?

- Возможно, в общем и целом, насколько вообще может соответствовать перевод.

- И что значат эти стихи?

- Только то, что однажды тот, кому они адресованы, будет убит клинком.

- В правой руке. Это я поняла. А чья рука это будет?

Он пожал плечами.

- Думаю, рыцаря с сердцем чистым, как горный снег, как вода родника, как небесный свет.

- Очень интересно. И где мы найдём такое чудо природы?

Он рассмеялся.

- Просто я вспомнил мадригал, посвящённый некоему паладину, жившему в Средние века. А искать никого не надо, - он вернул мне карточку. – Эта надпись свидетельствует о том, что всё предопределено. Против всякой болезни найдётся своя травка, говаривал Авиценна. И существует мнение, что против каждого злодея жизнь однажды выставит своего героя. Нам остаётся только ждать.

- Пока жизнь приведёт сюда этого героя, Плакальщик сожрёт половину города.

- Сегодня он никого не убил.

Я замерла с открытым ртом. Джулиан пожал плечами.

- Видимо, отлёживается после пищевого отравления.

- Ага, - кивнула я. – А если нам сделать так. Мы его изловим, Хок будет его держать, а мы впрыснем ему пинту моей крови. Сработает?

- Нет, - мотнул головой он. – Во-первых, тут сказано, что он умрёт от клинка в правой руке, а не от внутривенного впрыскивания. А, во-вторых, если б я не был так хорошо воспитан, я бы сказал, что ты дура. Но я воспитан именно так, поэтому «во-вторых» оставляю при себе.

- Понятно. Ещё кофе?

Он поколебался секунды три.

- Ещё чашку и я полетел.

Я налила ему кофе и задумчиво взглянула, как он пьёт, смакуя каждый глоток. Кинг, хоть и машина, но кофе умеет заваривать сорока двумя способами, и всё выше всяческих похвал.

- Ты всё ещё меня любишь? – уточнила я, глядя на него.

- Разве я не доказал это, примчавшись сюда?

- А ты бы не помчался на срочный вызов к другому пациенту?

- Пожалуй… - согласился он. – Чувство долга – страшная штука, хотя и не страшней безответной любви. А почему ты спросила?

- Потому что ты так и подталкиваешь меня в объятия Хока. Между прочим, распахнутые. Он в меня влюблён с детства.

- Серьёзно? – Джулиан поставил чашку на блюдце. – Как это может быть?

- Очень просто. Как девочки и мальчики влюбляются в актёров, спортсменов и героев космоса? У него в комнате висел тот же плакат, что и в комнате моих сыновей. «Навстречу звёздам!» Я этот плакат до сих пор с ужасом вспоминаю, потому что я там лохматая от ветра и на лице у меня идиотская улыбка.

- Он тебя узнал?

- Нет, но он был достаточно внимателен, чтоб заметить, что я на себя похожа. И увидел шанс материализовать свою мечту. Уверен, что хлопнет тебя, и зовёт с собой на Землю.

- Это неплохой вариант, - заметил Джулиан, снова беря чашку. – Красивый, умный, будет носить тебя на руках и сдувать пылинки. К тому же звездолётчик, следовательно, вы можете летать вместе. Разве плохо?

Я ошалело смотрела на него и с трудом выдавила:

- А ты?

- А я перебьюсь, - с лёгкостью ответил он.

- Шутишь?

Он снова поставил чашку.

- Я слишком хорошо тебя знаю, - со вздохом проговорил он. – Я могу отдать тебе свою жизнь и свернуть ради тебя горы. Я, может быть, могу сделать для тебя больше, чем может он. Но он может сделать то, чего я не могу. Он может помочь тебе вернуться на Землю. Потому что только там ты можешь быть по-настоящему счастлива и спокойна.