Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

Два дня спустя мистера Пертуи можно было увидеть на вокзале Лондон-бридж. В своей щеголеватой дорожной накидке зеленого цвета и зажатым под мышкой саквояжем он выглядел как человек, готовящийся вкусить комфорт путешествия. Наверняка именно так и подумал бы любой, бросив на мистера Пертуи даже самый беглый взгляд. С чрезвычайно заинтересованным видом он кружил по залу ожидания, тщательно изучая расписание и вообще всячески погружаясь в жизнь этого места. С грохотом подкатил полицейский фургон, и мистер Пертуи с откровенным безразличием поглядывал на двух полисменов, которые вместе с начальником станции следили за тем, как большой ящик, обмотанный красной и белой тесьмой, переносят в кабинет. В общем, мистер Пертуи успел осмотреть все его интересующее. Он заглянул в мужской туалет и остался доволен увиденным. Почистил башмаки у чистильщика, выпил в буфете чашку кофе и купил газету в киоске. Затем, выждав примерно полчаса, проследовал в кассовый зал и, выйдя оттуда через несколько минут, сел на поезд, направлявшийся в Дувр. Заняв место в купе вагона третьего класса, стал заинтересованно приглядываться к охраннику, проходившему по поезду, к станциям, через которые они проезжали. И высчитывал, сколько времени занимал каждый перегон. Когда поезд прибыл в Рэдхилл, мистер Пертуи встал со своего места, чтобы размять ноги. Он дошел до охраняемого вагона, тайком заглянул в него, убедился, что сейф на месте, и вернулся назад, миновав на пути охранника, вежливо придержавшего для него двери, соединяющие два вагона.

Прибыв в Фолкстон, где дул сильный весенний ветер, заставивший плотнее закутаться в накидку, мистер Пертуи вместе с остальными сошедшими здесь с поезда направился в сторону гавани. Но в очередь за билетами не встал, а принялся с любопытством следить за приготовлениями на пароходе к отплытию и Булонь, отметив попутно расположение служебных помещений вокзала и проследив за действиями его начальника. Тот несколько раз выходил из кабинета по каким-то делам, всякий раз запирая дверь на ключ, а затем возвращался. Таким образом мистер Пертуи провел на пирсе примерно час, на исходе которого послышался скрежет колес и к гавани подъехал какой-то шарабан; из него извлекли сейф, вроде бы тот самый, что мистер Пертуи видел в поезде. Он понаблюдал, как именно поднимают и опускают сейф, проследил его путь до тех самых пор, пока тот не исчез в зеве корабельного трюма. Ветер усиливался, из туч, скопившихся над морем, упали первые капли дождя, и мистер Пертуи направился в самый дальний конец пирса, устремив довольный взгляд на перекатывающиеся волны. Прозвонил корабельный колокол, трап подняли, и приличные господа в непромокаемых плащах отошли от перил пристани и двинулись кто куда в поисках развлечений. Пароход медленно проплыл мимо, нос его то зарывался в воду, то поднимался над ней, за кормой летели чайки и стелился черный дым, извергаемый топкой. Мистер Пертуи, наблюдавший за всем этим, отправился пообедать в ресторан гостиницы «Фолкстон-Арбор», где поковырялся вилкой в куске мяса и выпил пинту портера. Чувствовал он себя при этом так уютно, как будто оказался в приморской гостинице в межсезонье, когда за окном дует ветер и льет дождь.

Глава 13

«ВЫ ШУТИТЕ!»

— Право слово, мама, я и не думал, что вы можете быть такой безрассудной!

— Безрассудной?! Это с какой стороны посмотреть.

— Извините, но посмотреть на это можно только с одной стороны. Явиться в чужой дом бог весь откуда, без предупреждения, явно вопреки желанию хозяина и совету его адвокатов… Даже слов не нахожу!

— Спокойно, Джон, спокойно. Ты говоришь так, будто я украла его столовое серебро или явилась в дом с инспекцией.

Ни мистер Джон Карстайрс, ни его мать — а именно они были участниками этого разговора — не испытывали от него ни малейшего удовольствия. Находились они в данный момент в гостиной — сын сидел за столом с чашкой чаю, мать стояла, слегка опираясь о камин. Помимо них, в комнате была служанка — то ли только что вошла, то ли, напротив, собиралась выйти.

— Единственное, чего хотелось бы, мама, так это знать, зачем вам понадобился этот визит.

— Зачем понадобился?! Я просто решила — нет-нет, Джейн, можете остаться, — что если ты не хочешь ничего предпринимать, стало быть, мне придется взять дело в свои руки.

— И это после того, как я отправился прямиком к мистеру Крэббу?!

— И ничего не получил за свои страдания!

Присутствие служанки, убиравшей со стола посуду после завтрака, не позволяло спору разгореться во всю силу, и мать с сыном замолчали, сверля друг друга глазами. Никогда еще они не были так злы друг на друга: миссис Карстайрс потому, что считала сына слабаком; Джон Карстайрс потому, что полагал, будто мать бесцеремонно вмешивается не в свои дела. Тем не менее каждый в глубине души хотел примирения, поскольку сын вообще терпеть не мог споров и разногласий ни с кем, будь то его мать или кто другой. А миссис Карстайрс понимала, что решить проблему можно, только выступая единым фронтом с сыном.

Толкая впереди себя тележку с посудой, служанка вышла из гостиной. Джон Карстайрс тем временем лихорадочно размышлял над последней репликой матери, поставившей его в положение обороняющегося: следовало что-нибудь сказать, придумать, как обернуть спор в свою пользу, — но в голову ничего не приходило; а вообще-то больше всего ему хотелось как можно скорее уйти отсюда и отправиться на работу. Джон подвинул к себе письмо, вызвавшее перепалку, и щелчком отправил его на противоположную сторону стола.

— Это от Крэбба. Можешь прочитать.

Миссис Карстайрс извлекла из конверта лист бумаги, поднесла к глазам лорнет и принялась за чтение.

Уважаемый сэр!

Нам поручил связаться с вами один из наших клиентов, мистер Джеймс Дикси, проживающий в Истон-Холле, графство Норфолк.

Исходя из того, что данный факт вам неизвестен, мистер Дикси просит сообщить, что 16-го числа сего месяца его посетила некая дама, представившаяся миссис Карстайрс. Цель визита — обсудить дела, связанные с его подопечной миссис Айрленд.

Мистер Дикси просит также довести до вашего сведения, что на эту тему он разговаривать не желает и всякие последующие запросы, в какой бы то ни было форме — лично или по почте, — будут оставлены без внимания.

Преданные вам

— Что ж, по-моему, все ясно.

— Это уж точно. Ясно как день, — откликнулся Джон Карстайрс. — Тут еще имеется записка лично от Крэбба. Он выражает сожаление, что приходится писать в таком тоне, ну и все прочее. Мне кажется, просто изворачивается. Вот, сами посмотрите.

Миссис Карстайрс взяла второе письмо, в котором подробно говорилось о расстроенном состоянии здоровья миссис Айрленд, о том, будто доктора категорически запрещают ее беспокоить, и так далее. Сделала вид, что вчитывается, но на самом деле голова ее целиком была занята содержанием первого послания. В глубине души она радовалась последовавшему разоблачению, поскольку, как человек откровенный, миссис Карстайрс ненавидела двуличие, особенно если жертвой становятся те, кого она любит больше всего на свете. К тому же по опыту она знала: такие вещи обычно все равно выплывают наружу. И все-таки ее тревожило неудовольствие сына (хотя она знала, что это ненадолго): письмо мистера Крэбба он мог воспринять как сигнал к ее отстранению от дела. Таким образом, задача — как миссис Карстайрс представляла ее себе — заключалась в привлечении интереса сына к факту загадочного исчезновения миссис Айрленд, но сделать это нужно было незаметно или по крайней мере так, чтобы он не воспринял это как давление с ее стороны. Обдумывая ситуацию, миссис Карстайрс продолжала вглядываться в строки письма, а Джон Карстайрс тем временем барабанил пальцами по столу и поигрывал брелоком от часов.

— Ладно, мама, пора кончать со всем этим. Честно говоря, не представляю даже, как посмотрю в лицо старому Крэббу при встрече в клубе.

— Ну что ж, наверное, ты прав, — кротко молвила миссис Карстайрс, что явно удивило бы человека более наблюдательного, чем ее сын. — Очень жаль, что все так вышло… Что еще сказать?..

— Это уж точно.

Как миссис Карстайрс и рассчитывала, покаяние ее возымело немедленный эффект — тон сына сразу же смягчился:

— Видите ли, мама, такого рода вопросы надо решать по правилам. Представьте, что было бы, если всякий раз, как у одного джентльмена возникнет вопрос к другому, он просто отправится к нему домой за ответом. А теперь, — он начал натягивать перчатки, явно давая понять, что, с его точки зрения, говорить больше не о чем, — если вы не возражаете, поставим на этом точку и больше не будем возвращаться к этому делу или по крайней мере — тут Джон Карстайрс снизошел до улыбки — не будем повторять прежних ошибок.