Алмазная маска - Джулиан Мэй

– Последняя метеосводка обещает отличную погоду на всем нашем пути. И над Клайдом, и над ББ note 8 всюду чистое небо, – сказал Кайл. – Так часто бывает, – бодро провозгласил он. – Этакая пауза между бурями, но нам их опасаться нечего, мы полетим выше грозовой облачности. Только на ленч остановимся в Стретбоги. За время полета, дети, я прочитаю вам небольшую, но очень, – он выпучил глаза и глянул на сидевшую рядом Ди, – интересную лекцию. Тогда вы сами сможете решить, является ли наша Каледония такой уж глухой провинцией, как недавно выразилась ваша любимая бабушка. Тем более что она никогда не бывала здесь, так что вряд ли может верно судить о неизвестном ей мире.

– Хм, – проворчала профессор. В салоне она выбрала широкое заднее сиденье, являвшееся одновременно и спальным местом. Дети устроились рядом с дедушкой.

Легкая туманная дымка, вечно висящая в небе Каледонии, подкрашивала высокий небесный свод в золотисто-белый цвет. Над головой словно бы натянули пенку, какая бывает на вскипяченном молоке. Всё вокруг – исключая разве что пеструю, разноцветную листву на деревьях – напоминало Землю. Космопорт Вестерн Киллекранки сверху, с крыши отеля, казался обычным транспортным терминалом, расположенным где-нибудь в тропиках; рядом помещались склады, промышленные предприятия, конторы – так же, как и в окрестностях Эдинбурга. Многие дома были выстроены из удивительного по красоте белого камня – между постройками топорщились гривы садов. Когда яйцо, всплывшее в высоту, повернуло на север и, увеличивая скорость, помчалось над городскими улицами, внизу замелькали привычные виды человеческого общежития: площадки для гольфа, городские кварталы, изобильные цветастой «зеленью», тенистые парки – каждый из них был окружен цепочкой прудов и маленьких озер.

– Какой красивый город! – воскликнул Кен. – Другие города на Каледонии также хороши?

– Едва ли, – с грустной ухмылкой ответил дедушка. – Космопорту и городу вокруг не более двух десятков лет – здесь все новенькое, все самое-самое… Специально планировалось в качестве витрины, представляющей нашу планету… Старые поселения – даже мой родной Нью-Глазго – куда менее презентабельны, а уж о шахтерских городках и говорить нечего. Они уродливы как наши грехи… Но планету мы, гаэльцы, содержим в порядке. Более-менее…

– Граждане здесь называют себя гаэльцами? – спросил Кен.

– Точно. В вашем шотландском «калад» означает «безопасные небеса», поэтому и планету мы часто называем Кали.

– Тогда откуда здесь можно ждать опасность, если небеса на Каледонии мирные? – поинтересовалась Ди.

Дедушка ткнул пальцем вниз и объяснил:

– Землю нашу трясет – планета молодая, вулканов – множество! Зато недра богаты, а почвы – чистый чернозем!

Ди кивнула, потом сказала:

– Местная растительность напоминает мне большой-большой шотландский плед, такой же цветной и мохнатый.

– Правильно, моя девочка, – согласился дедушка. – Только не мохнатый, а ворсистый… Сразу после начала Великого Вторжения, когда земляне приступили к освоению новых миров, шотландцы, как наиболее динамичная группа, успели побывать на трех или четырех планетах в пределах нашей галактики – уже обследованных и занесенных в реестр пригодных для колонизации. Наши посланцы выбрали Каледонию, несмотря на то что условия здесь были похуже, чем на других мирах. Природа совершенно необузданная, климат на удивление континентальный – на континентах много пустынь. Ученые объясняют это тем, что наш океан очень мелководен, не успевает запасти тепла за лето… Но стоило нашим делегатам увидеть здешние леса, осмотреть горы – знаете, какие там водопады! – степи, все в один голос заявили – планету люди полюбят, а это самое главное.

– Дешевый романтизм! – раздался голос Гран Маши. Дедушка только рассмеялся.

Как только рокрафт вышел из контролируемой воздушной зоны над городом, старый писатель принялся демонстрировать свое летное мастерство, потом, резко увеличив скорость, помчался над побережьем материка Клайд. Восхищенные дети – и Гран Маша! – припали к иллюминаторам. Самым точным эпитетом для описания диких красот Каледонии можно считать слово «грандиозный». Здесь все было «грандиозно» – край материка, откосом, высотой в километр, обрывавшийся в океан, прибрежные острова, напоминавшие бивни и клыки, торчавшие из пенистой морской лазури. Кайл снизился и лихо маневрировал между этими естественными обелисками. Брюхо яйца почти касалось спокойно легкой ряби на поверхности воды. Снаружи доносился свист рассекаемого воздуха. Кен тоненько вскрикивал от страха и радости, Доротее пришлось воспользоваться целебной силой, чтобы избавиться от головокружения, Гран Маша, решив, что достаточно насмотрелась на местные красоты, раскрыла научный журнал.

Затем Кайл поднялся на высоту в несколько километров, где попал в поле зрения следящих систем, осуществлявших контроль за воздушным движением, связался с наземным диспетчерским пунктом и, получив указания – какой коридор ему следует занять и с какой скоростью добираться до цели, – ввел эти данные в бортовой компьютер. Кен удивленно вертел головой – на всем небесном просторе можно было насчитать с десяток летательных аппаратов. Ничего похожего на воздушное пространство над Эдинбургом!.. Там небо буквально кишело от всевозможных рокрафтов, бесконечными потоками мчавшихся во всех направлениях.

Вскоре они миновали Лотианский хребет, вскинувший на высоту нескольких километров сложенные из черных и багровых горных пород дикие вершины. Большинство из них являлись потухшими вулканами, на северном склоне самого высокого пика лежал обширный ледник. Зрелище было удивительное, если учесть, что материк Клайд находится на экваторе. Внизу извивались русла рек, их долины густо поросли лесом. Золотистая, зелено-голубая листва придавала земле необычайно пестрый вид. То там, то здесь в ладонях гор посверкивали густо-голубые озера, берега их были обрамлены пушистой бронзовой каймой зарослей кустарника, кое-где ржавыми пятнами выделялись болота – о них Кайл, ткнув пальцем вниз, сказал: «Дна у них нет. Жуткая трясина!.. « Редкие дороги рассекали горную страну в разных направлениях – их сеть связывала редкие поселки. По ходу полета дедушка называл детям названия рек, вершин, населенных пунктов, рассказывал забавные истории о первопроходцах, знакомил с местным животным и растительным миром, вспоминал знаменитые цунами и извержения вулканов, случившиеся уже на памяти людей.

– Теперь, правда, здесь тихо, разве что изредка бывают землетрясения, – добавил он, потом после небольшой паузы продолжил: – Шестистепенная экологическая модификация позволила нам приспособить земные сельскохозяйственные культуры к местным условиям. У нас с овощами нет проблем…

К востоку от горного хребта тянулась широкая равнина, очевидно обладавшая более подходящими природными и климатическими условиями. Здесь уже встречались города, обширные территории, занятые ухоженными полями; в этой части материка на берегу грандиозного морского залива располагалась столица планеты Нью-Глазго. К сожалению, густая облачность лежала над городом, так что осмотреть столицу сверху детям не удалось.

Неожиданно Гран Маша что-то резко сказала Кайлу по-шотландски:

– 'S an t-ol a chuir an dunch ort!

Дедушка тоже ответил на родном языке:

– Mo mar! 'S e do bhoidhead a leon mi.

Потом они начали отчаянно спорить между собой. Кен был в полном недоумении, вертел головой, только Ди с легкостью понимала их разговор. Вида она не показывала – увлеченно рассматривала в окно россыпь живописных островов, скопившихся в горловине пролива. Бабушка бранила деда за то, что он неумеренно пьет. Тот ответил, что во всем виновата ее красота.

– Побереги свои льстивые увертки для местной простушки, – продолжала выговаривать бабушка. – Уж я-то прекрасно знаю, что ты поставил своей целью набальзамировать с помощью виски свои мозги. Потому и несешь публично всякую ахинею! Знаю я вас, алкоголиков! Тебя выдают твои же мысли!..

– Мне очень приятно, что ты не забыла материнский язык. Недаром я учил тебя. И вот еще о чем я убедительно прошу – не смей проникать в мое сознание своим дурацким лучом, тем более интерпретировать мои мысли совершенно невероятным образом. Заранее благодарю. За то, что со мной произошло, можешь винить себя.

– Еще чего! – возмутилась бабушка. – Исписался до гнусных пасквилей против Галактического Содружества. Уже который год ни одной толковой строчки – я уж не говорю о книге – не можешь накорябать, а я виновата. Большим писателем ты никогда не был, но никто не отнимает у тебя твоего таланта. Ты – прекрасный стилист, у тебя богатое воображение… Занялся бы сочинительством вместо того, чтобы обучать незрелых прыщавых юношей тайнам литературного мастерства и подстрекать массы к бунту в свободное от занятий время. Твои инвективы всем уже до смерти надоели! Проще простого обратиться к низменным чувствам обывателей, то и дело восклицать о приверженности к свободе, независимости, молоть языком всякую бредятину…