Клубника на десерт - Мари Секстон

– Тебе показалось, солнце. – И единственное, что мне оставалось делать, это надеяться, что он не лжет.

Вернувшись в один из дней с очередного собеседования, которое завершилось не слишком многообещающе, я застал его у себя на диване. Поначалу я решил, что он, как обычно, читает. Но от хлопка двери он вздрогнул и оглянулся – непроизвольно, всего на мгновение, – после чего спрятал лицо в руках. И за это мгновение я успел увидеть, что он пытался скрыть – свои покрасневшие глаза и слезы.

– Привет, прелесть. – Он встал и, не поворачиваясь ко мне лицом, вытер щеки. – Как прошло собеседование?

– Ужасно. – Но сейчас меня волновало не это. – Что случилось?

– Ничего! Просто задремал. Устал, наверное. Сейчас я займусь ужином. Ты голоден? Я хотел сделать…

– Коул, – прервал его я, потому что знал, что он лжет. Я знал, что болтать со скоростью пулемета о всякой бессмысленной ерунде было его излюбленным способом уклоняться от разговора. – Скажи, что случилось.

– Ничего, солнце. Правда.

– Я тебе не верю.

– Мне было нехорошо, но теперь стало лучше. Просто дай мне минуту… – Не договорив, он попытался сбежать от меня на кухню, но я пошел следом.

– Зачем ты лжешь? – Он застыл около холодильника и опустил голову. – Ты зол на меня? Я чем-то тебя расстроил?

– Нет, – качнув головой, ответил он – кажется, искренне.

– Тогда в чем дело?

Он прикрыл глаза ладонью. Я видел, что он снова сражается со слезами.

– Мне нужно немного времени, – проговорил он дрожащим голосом. – Чтобы взять себя в руки. Я не могу говорить с тобой таким.

Больше всего на свете мне хотелось привлечь его к своей груди, но, стоило мне попытаться дотронуться до него, как он отстранился. Было больно вновь оказаться за кольцом его стен. Я желал, чтобы они стали материальны, чтобы сокрушить их голыми руками.

– Джонни, пожалуйста, – взмолился он шепотом. – Мы поговорим после ужина. Обещаю. Но сейчас не трогай меня.

– Хорошо, – сдался я, хоть и с неохотой. Меня ранило то, что он снова начал меня отталкивать, но ничего другого, кроме как отнестись к его желаниям с уважением, мне, увы, не оставалось. Я переоделся и, недолго поколебавшись, решил присоединиться к нему на кухне. По вечерам я теперь старался помогать ему с ужином, хотя, ничего не понимая в готовке, в основном мешался у него под ногами и пил вино, но все равно это было весело – и сегодня тоже. Поначалу он держался со мной настороженно. Но, как только понял, что давить я не собираюсь, расслабился и, когда я обнял его со спины, со вздохом прислонился ко мне, пока я целовал его шею.

Меня разбирало некоторое любопытство насчет того, о чем он хотел поговорить, но в целом я не видел повода для тревоги. Большую часть времени он, казалось, был со мной вполне счастлив, и потому я не беспокоился. Мы поели. Сразу после ужина он, что было неудивительно, заводить разговор не стал. Пока он читал в гостиной, я перемыл посуду. Когда я вышел из кухни, он увел меня в спальню, и мы занялись сексом, который смело можно было классифицировать как сногсшибательный. Когда все закончилось, он перебрался на свою половину кровати. И потом, лежа в темноте, наконец-то заговорил.

– Поедем в Париж вместе.

Я даже засмеялся: такого я точно не ожидал.

– Ты серьезно?

Он не засмеялся вместе со мной.

– Да.

– Зачем?

– Просто так. Почему нет?

Тут я осознал, что его просьба каким-то образом связана с тем, из-за чего он сегодня плакал у меня на диване. В чем бы ни заключалась причина, она имела для него огромное значение. Перестав смеяться, я обдумал его слова. Париж?

– Когда-нибудь – с удовольствием, Коул, но…

– Солнце, я имею в виду не когда-нибудь. А сейчас.

– Я… – Мне все не верилось, что он говорит серьезно. – Я не могу.

Он замолчал, а я, как часто бывало во время наших ночных разговоров, пожалел, что не вижу его лицо.

– Почему? – наконец спросил он.

– Я должен найти работу. Мое пособие скоро закончится. Потом мне выплатят еще что-то за неиспользованные отпуска, но…

– Солнце, как только ты найдешь работу, то застрянешь здесь намертво. Когда потом тебе дадут отпуск? Если ехать, то ехать сейчас.

Тут он был прав. Чтобы получить неделю отпуска мне предстояло проработать, наверное, целый год. Возможно, согласиться на короткое путешествие перед поисками работы и не было таким уж безответственным шагом.

– Если только на несколько дней…

– Нет, Джонни. – Он перекатился ко мне и лег на меня сверху. Мы оказались лицом к лицу, но темнота скрывала от меня то, что было в его глазах. – Я говорю не о нескольких днях. И не о короткой поездке, чтобы потом сразу вернуться в Финикс. – Он помолчал, словно набираясь храбрости, чтобы продолжить. – Я прошу тебя поехать со мной в Париж на неопределенный срок.

– Коул, я не настолько богат. Я могу поехать на две недели. Максимум. Но…

– Джонни. – Ему потребовалась пауза, чтобы произнести следующие слова, и когда я услышал их, то понял, почему он колебался. – Тебе не нужны деньги.

Моей первой эмоцией – как всегда при разговоре о деньгах – было раздражение. Сразу за ней пришел гнев, и, как я ни пытался отбить его прочь, мой голос, когда я ответил, прозвучал чересчур резко:

– Ты хочешь, чтобы я позволил тебе содержать себя?

Еще мгновение тишины, а потом:

– Да.

– Нет.

– Солнце, тут нечего стыдиться. Через четыре-шесть месяцев мы вернемся…

– Шесть месяцев?

– …и ты устроишься на работу. Мы могли бы…

– Нет! – сказал я уже громче, и он, осекшись на полуслове, отпрянул от меня, словно я ударил его по лицу. – Нет, – повторил я – на сей раз более мягко. – Коул, я не могу. Давай поедем, но не больше, чем на пару недель…

– А потом ты снова начнешь работать, и ничего большего у нас никогда не будет, – сказал он, отчаянно стараясь сохранить голос нормальным, но я слышал, что он снова находится на грани слез. Я не понимал его. Я никак не мог взять в толк, почему это так много для него значит.

– Коул… – Что еще я мог сказать? – Я просто не могу так. Прости.

Он молчал. А потом в темноте я увидел, что он кивнул.

– Понимаю, – произнес он с тихой покорностью.

– Правда? – Я так не хотел огорчать его.

– Нет, – сказал он. – Но я знал, что ты ответишь именно так.

Он скатился с меня, но вопреки моим ожиданиям не вернулся на свою половину кровати, а свернулся калачиком рядом, положив голову мне на плечо, и я его обнял.

– Коул, – заговорил я, желая рассказать, как сильно люблю его, но он, как это часто бывало, предугадал мои действия, и его мягкие пальцы заставили меня замолчать.