Мифы преступного мира - Игорь Михайлович Мацкевич

королем преступного мира России. Формально это было так, учитывая, что Одесса считалась, так сказать, криминальной столицей империи. Однако на практике никаких ощутимых практических результатов это не приносило. Я с трудом себе представляю, что Мишка вдруг заявился бы, например, в Санкт-Петербург и на том основании, что он является королем бандитов в Одессе, стал бы вдруг требовать, чтобы питерские уголовники делились с ним своей добычей.

Все-таки преступный мир был достаточно разобщен и его организованность в Одесской губернии, чему в немалой степени способствовал Япончик, еще не означала такую же степень сплоченности в других регионах России. Скорее, наоборот, в каждом регионе был, так сказать, свой Япончик местного масштаба. Тем не менее в истории криминального мира остался известным именно Михаил Винницкий по кличке Мишка Японец.

Его известности и популяризации, может быть, сам того не желая, способствовал писатель эпохи Гражданской войны Исаак Бабель. В своих знаменитых одесских рассказах он описал его образ под вымышленным именем Бени Крика. Вот, например, что происходит с литературным героем в рассказе с характерным названием «Король».

«— В участок вчера приехал новый пристав, велела вам сказать тетя Хана.

Я знал об этом позавчера, — ответил Беня Крик. — Дальше.

— Пристав собрал участок и сказал участку речь.

— Новая метла чисто метет, — ответил Беня Крик. — Он хочет облаву. Дальше.

— А когда будет облава, вы знаете, Король?

— Она будет завтра.

— Король, она будет сегодня… Пристав собрал участок и сказал им речь. «Мы должны задушить Беню Крика, — сказал он, — потому что там, где есть государь-император, там нет короля. Сегодня, когда Крик выдает замуж сестру и все они будут там, сегодня нужно сделать облаву».

— Дальше.

— Тогда шпики начали бояться. Они сказали: если мы сделаем сегодня облаву, когда у него праздник, так Беня рассерчает и уйдет много крови. Так пристав сказал: самолюбие мне дороже.

— Ну иди, — ответил Король.

И он ушел, этот молодой человек. За ним последовали человека три из Бе ниных друзей…

…В это время во дворе появился тот самый молодой человек, который приходил в начале вечера.

— Король, — сказал он, — я имею сказать вам пару слов.

— Ну, говори, — ответил Король, — ты всегда имеешь в запасе пару слов.

— Король, — произнес молодой человек и захихикал, — это прямо смешно, участок горит, как свечка… Они вышли с участка, человек сорок, и пошли на облаву; так они отошли шагов пятнадцать, как уже загорелось… Побежите смотреть, если хотите…

Беня отправился на пожар. Проходя мимо пристава, Беня отдал ему честь по-военному:

— Доброго здоровьечка, ваше высокоблагородие, — сказал он сочувственно. — Что вы скажите на это несчастье? Это же кошмар…»

Как это обычно бывает, многое из того, что было описано Бабелем, не имело к Мишке Япончику никакого отношения, но для преступного мира этот придуманный образ оказался весьма кстати. Осталось лишь его немного подретушировать, и перед обществом предстал не один из самых жестоких бандитов, а всего лишь довольно молодой человек, добившийся всего в жизни сам и подло преданный вчерашними союзниками, которым он по своей наивности полностью доверился.

Наверное, если бы даже Бабель не описал некоторые жизненные ситуации, в которых побывал Мишка, уголовный мир все равно бы его «канонизировал» — слишком он подходил для этой роли: и вышел из самого дна общества, и преступником стал знаменитым, и в аристократический свет был вхож, и погиб в расцвете сил от рук подлых предателей. Интересно, что жизнь самого Бабеля протекала параллельно с жизнью Япончика. Вот как он говорит об этом в своей автобиографии: «Родился в 1894 году в Одессе, на Молдаванке, сын торговца-еврея. По настоянию отца изучал до шестнадцати лет еврейский язык. Библию, Талмуд. Дома жилось трудно, потому что с утра до ночи заставляли заниматься множеством наук. Отдыхал я в школе… Потом… я очутился в Киеве и в 1915 году в Петербурге. В Петербурге мне пришлось ужасно худо, у меня не было правожительства, я избегал полиции и квартировал в погребе на Пушкинской улице у одного растерзанного пьяного официанта».

Парадокс заключается в том, что одновременно с Мишкой жили и совершали преступления многие другие преступники, возможно, даже более удачливые, чем он, поскольку они не погибли в молодом возрасте, как он. Например, тот же Френкель сумел дожить до глубокой старости и закончил свой жизненный путь, как говорится, в собственной постели, а не на тюремных нарах, но для всего воровского мира не он стал символом воровской удачи, а Мишка Япончик. Криминальному сообществу нужен миф, легенда, и Япончик именно для этой цели, а не для какой другой, подходит лучше. В конце концов на воображение вновь вербуемого юного преступника гораздо большее влияние окажет рассказ о неуловимом и могущественном короле одесских бандитов, ловко орудовавшем и револьвером, и шашкой, которого любили самые красивые женщины Одессы и который прожил пусть и недолгую, но яркую и красивую жизнь, чем о каком-то преступнике-хозяйственнике, сумевшем обокрасть государство не на одну сотню тысяч рублей, хотя и дожившем до немощной старости. Наверное, в этом есть определенное противоречие, но на юное поколение гораздо большее впечатление производит трагическая смерть (особенно если она случилась в молодом возрасте), чем долгое прозябание в старости.

Неважно, соответствуют ли прозвище Мишки («король бандитов») и его действительная жизнь тому, что было на самом деле. Более весомо, что в свое время жил и совершал ограбления Мишка Япончик и именно его воровской мир избрал на роль своего «романтического героя». Юным ворам нужен миф, так почему бы этот миф не назвать Мишкой Япончиком?

Примечательно, что один из самых известных современных российских преступников, который был застрелен в Москве 9 октября 2009 года, Вячеслав Иваньков, тоже назывался Япончиком. Но о нем, наверное, в другой раз и в другом месте. Мифы не имеют начала и конца. Впрочем, реальная история преступников, как я всегда подчеркиваю, должна быть рассказана, потому что она — свидетельство загубленной человеческой жизни. «Человек создан для счастья, как птица для полета!» — говорил В.Г. Короленко. А для чего создан преступник? Для того чтобы собственным примером показать, как не надо жить!

Ленька Пантелеев

Преступность после Октябрьской революции 1917 года отличалась значительным своеобразием. Старые воровские традиции безжалостно ломались, и на смену ворам, так сказать, царской формации приходили новые преступники, которые требовали себе места под солнцем и полагали, что революция, произошедшая в обществе, неизбежно должна коснуться и преступного мира. Кроме того, большевики, пришедшие к власти, в большей степени, чем представители мелкой буржуазии, которых они сменили, рассчитывали на людей,