Анатомия любви - Марина Крамер

— Аня… доча… ты как… тут? — прохрипел мужчина, отбрасывая бутылку.

— Так, поболтайте, я подмогу позову, — Семен вынул небольшую рацию — такие имелись у всех в их клубе и использовались для поездок и вот таких ситуаций, когда надежды на мобильную связь оставалось мало.

Вызвав всех, кто мог оказаться здесь как можно скорее, и запросив аптечку и носилки, которые также имелись, Семен вернулся к яме.

Алина плакала, размазывая по щекам слезы грязными руками.

— Так, сопли подбери, этим не поможешь, — скомандовал он. — Держи вот рацию, будешь пацанов координировать, а я полезу, гляну, что там.

Соскользнув на дно по рыхлой земле, Семен первым делом осмотрел мальчика. От него ощутимо пахло ацетоном, он редко, но глубоко и шумно дышал.

— Черт… — пробормотал Семен. — Алина! — крикнул он наверх, и лицо девушки показалось над краем ямы. — Быстро вызывай Сизого. Так и кричи — Сизый, прием, это Доктор. Скажи, нужна скорая, и пусть он звонит капитану, говорит, что мальчик нашелся, но ему срочно нужна капельница. Да не реви ты, просил же! — рявкнул он, видя, что Алина снова затряслась от рыданий. — Брату помочь хочешь? — она кивнула. — Тогда успокойся и делай, что сказал!

— Слышь ты, борзый… — раздалось справа, — и Семен повернулся к лежавшему мужчине:

— Это ты мне?

— Тебе, тебе. Ты на дочь мою голос не повышай, тут тебе не…

— А теперь ты меня послушай, папаша, — Семен не стал церемониться и сгреб мужчину за грудки, не обращая внимания, что тот застонал. — Тихонько лежи и не мешай мне, ясно? Ты чуть сына не угробил, рассказывать он мне будет! Еще звук услышу — пришибу, понял?

— Пусти… — прохрипел он. — Нога…

— Что — нога? — спросил Семен, немного спустив пар.

— Да ногу я, кажется, сломал, когда падали…

Семен повернулся так, чтобы осмотреть левую ногу мужчины, неестественно вывернутую в колене.

— Извини, джинсы порежу, иначе не осмотреть, — вынув небольшой нож из поясной сумки, Семен распорол брючину и увидел, что обе кости голени сломаны и деформированы, обломок торчал в рану. — Н-да… не повезло тебе, оперировать придется.

— Мне… мне уходить… уходить надо… — забормотал мужчина, хватая Семена за руку. — Сделай что-то, и я уйду…

— Куда ты уйдешь? — Семен прикидывал, что делать с таким сложным переломом, чтобы не навредить еще сильнее.

— Нельзя… нельзя мне…

— Тебя как зовут-то?

— Коля… Николай…

— Нет, дружок, так не пойдет, — Семен снова развернулся к мальчику, но тот по-прежнему только глубоко дышал, и запах ацетона слегка усилился. — Я прекрасно знаю, кто ты. И зовут тебя не Коля, а Антон. И вот что я скажу тебе, Антоха… сына ты до комы довел. Ты что же, не знал, что у него сахарный диабет? Папаша хренов! Ему нужны постоянные дозы инсулина, и теперь, не получив их, он вот в таком состоянии. Угадай, кто причина?

— Сахарный диабет? Я не знал… он… он маленький был, когда…

— Когда тебя посадили, я понял. Но ведь он тебе явно сказал, что ему нужны уколы? У него с собой всегда шприц-ручка и часы с напоминанием, его мать все сделала, чтобы он не забывал и не пропускал время, а ты…

Антон закрыл лицо грязными руками и застонал:

— Я же не знал… не знал! Инка, сволочь, посадила меня, а детей увезла, фамилии сменила… Я вообще ничего о них три года не знал, еле нашел! Хорошо, случайно встретил в Подмосковье человека, с которым работали, оказалось, что он тоже Инку ищет.

Семен насторожился — а зачем кому-то искать Калмыкову? За последние пару дней произошло столько непонятного, что у него не было времени во всем разобраться, да и с Инной он был совсем мало знаком, а там, оказывается, одни тайны.

В это время к яме вернулась Алина, легла на край, свесив голову:

— Семен, я все сделала… Сизый сказал, что позвонит маме тоже, они хотят санитарный вертолет вызывать… Как Даня?

— Даня в коме, — жестко сказал Семен. — Но если вертолет прилетит достаточно быстро, ему смогут помочь.

— А если… нет? — выдохнула девушка, глядя на Семена сверху расширившимися от ужаса глазами.

— Могут пострадать органы.

— Ненавижу тебя! — крикнула Алина, переведя взгляд на отца. — Ненавижу! Это из-за тебя все!

— Аня… доченька… твоя мама тебе что-то наврала про меня, да? Это все неправда… — забормотал Антон, но Алина замотала головой:

— Замолчи! Я не маленькая, я видела мамины снимки и читала все справки! Ты ее бил! Ты бил ее так, что она оглохла на одно ухо! Мы из-за тебя уехали сюда, из-за тебя! Но ты нас и тут нашел, и опять от тебя неприятности! Ты Даню угробил! Мы над ним трясемся, как над хрустальным, а ты! Ты все испортил, все! Ненавижу тебя!

Семен перевел взгляд на лежавшего рядом с ним Антона и хмуро спросил:

— Очень сильный, да? Тебя за это посадили?

— Да врет она все…

— Я так понимаю, документики имеются, а там не соврешь. Я не видел еще, чтобы на снимке перелом подделали. Хочешь, честно скажу? Будь моя воля — я бы тебя тут оставил, когда вертолет прилетит. Даже клятвой пренебрег бы.

— Да ты кто такой вообще, чтобы меня судить? — окрысился Антон, опираясь на руки и пытаясь сесть, но снова застонал: — Черт… как я эту яму проглядел, не понимаю…

— Не дергался бы ты, — спокойно посоветовал Семен, услышав, что к яме приближаются люди. — Я не сужу, для этого специально обученные люди имеются. Надеюсь, тебе еще добавят.

— Не добавят, — хмыкнул Антон. — Я родительских прав не лишен, имею право сына видеть. И дочь тоже, кстати.

— Она, смотрю, тебя не очень хочет видеть. И помолчи, а? Терпение у меня заканчивается, могу врезать.

Антон, видимо, оценил габариты Семена, потому что замолчал до тех пор, пока вокруг ямы не собрались байкеры.

— Сёма, ну что там? — спросил Сизый.

— Мальчик в коме, папашка со сломанной ногой, надо доставать, но как-то аккуратно.

— Тогда вертолет подождем, они минут через пять уже будут. У них оборудование есть, спасатели летят, не медики.

— Пацана-то давайте поднимем, тут холодно, а он в тонкой футболке.

Байкеры сбросили Семену ременные петли, в которые он осторожно уложил мальчика, и вытянули наверх. Семен слышал, как плачет Алина, как ее успокаивает кто-то из парней.

— Слышь, Антоха… а ты сына-то зачем умыкнул?

— Инку хотел наказать. Я ей сказал, когда приговор выслушал, что выйду и найду. Убил бы тварь, но ведь опять посадят. Решил сына забрать, увез бы, воспитал бы сам… да с дороги сбился, мест-то совсем не знаю, а тут яма