Воинствующий мир (СИ) - Старый Денис

Разумеется, действия в книге происходят не в посленаполеоновское время, как в оригинале. Эдмона Дантеса не обвиняют в том, что он привез письмо от опального бывшего императора Франции. Главного героя необоснованно обвиняют в шпионской деятельности для прусского короля Фридриха Великого. Действия же происходят во время Семилетней войны. Что касается соперника Дантеса за сердце красавицы Мерседес, ее кузена Фернана, то он зарабатывает свои несметные богатства в той же самой Индии, ограбив и сдав англичанам одного из богатейших индийских князей. А в остальном сюжет очень похож.

Это произведение Александра Дюма я прочитал четыре раза, поэтому помнил его чуть ли ни дословно. Учитывая то, что человек, в тело которого я попал и без моего вмешательства был талантливым литератором, да помножить это на то, что в своей прежней жизни я прочитал, если не всю, то почти все классическую литературу, то, уверен, что у меня получится шикарный роман. Между прочим, Дюма благодаря «Графу Монте-Кристо» разбогател настолько, что купил себе сразу два больших дома. Я не стеснен в средствах, но курочка по зернышку клюет. И, если я смогу заработать сто-двести тысяч на своем творчестве, пусть и украденном у писателей будущего, то ничего плохого в этом не вижу.

— Там написана лишь десятая часть от всего романа. Лучше всего писалось в заточении. Ты поймешь, какую часть я написал в Петропавловской крепости, — сказал я, поцеловал жену в щеку и поспешил на выход.

Настроение было уже такое, что хотелось махнуть рукой, послать всех к черту, приказать, чтобы принесли вина и фруктов и утонуть в семейном ложе на пару дней, не выходя из комнаты. Правда, придется выставлять за дверь ночные горшки, что несколько губит романтику.

Сегодня у меня должна была состояться важная встреча с Карлом Гаскойном, который так и не уехал из Нижнего Новгорода, а все добивался от меня, а когда понял, что это бесполезно, от Кулибина, чтобы ему предоставили чертежи парохода, вернее паровой машины, установленной на ней. Не знаю, что сказал Иван Петрович Кулибин, но Гаскойн, после общения с ним вновь вернулся к идее упрашивать меня. Однако, есть очень важная мысль, перерождающаяся в проект, который я намереваюсь предложить Карлу Карловичу Гаскойну.

Встречались мы в ресторане, под названием «Пароход». Естественно, это мое заведение, а Барон, он же Янош Крыжановский, сейчас инспектирует заведение. Открытие назначено только через две недели. Но разве для меня мой же ресторан может быть закрыт?

— Господин Сперанский, — расплылся в улыбке Карл Гаскойн, когда вошел в ресторан и увидел меня.

— Господин Гаскойн! — воскликнул я и жестом пригласил русского англичанина присесть. — Если позволите, то оставим на после досужие разговоры про погоду и на похожие темы, а перейдем к сути. Скажите, кто вы больше: англичанин, или русский? Уж извините меня за прямоту, но сей вопрос весьма важен.

— Я отвечу уклончиво, — не стушевался Карл Карлович и не растерял показного расположения. — Я русский и англичанин настолько, насколько были русскими Лефорт, или адмирал Крейг, Патрик Гордон, Ласси, Миних.

— Удивительные примеры вы приводите. Да, это славные люди, отдавшие много сил для процветания России. Но я могу быть даже грубым, но увы… Вы, если поймете, что то, что делаете несколько навредит Англии, остановитесь? Или же продолжите выполнять свои обязательства? — наседал я на Гаскойна.

Из послезнания я знал лишь о том, что Луганский литейный завод основал какой-то иностранец. И все. Тут же я вижу, что передо мной деятельный человек, который не просто уже почти достроил завод, но создал выгодные для производства русла рек, озера, привез новейшее оборудование. И, что несколько подкупает, когда начались сложные дни, Карл Карлович не рванул обратно в Англию, к примеру, обокрав завод. А ведь он чуть ли не в опале русских властей из-за связей с Платоном Зубовым. Но, нет, держится и изворачивается, чтобы обеспечить людям хоть какой заработок.

— Я умею хранить тайны, если вы на это намекаете, — с нотками обиды отвечал Гаскойн.

Общались мы с ним на английском языке, попрактиковаться в котором я был только рад.

— Не только это, господин Гаскойн, не только, — задумчиво сказал я.

Нужно было решаться и объяснить свою задумку. Вот только от того, что я предлагаю попахивало в самом мягком случае авантюризмом. А по факту, так и некоторым криминалом, пусть в этом времени подобное не прописано в законах. Ах, да, я сам же и прописал. Но Уголовное приложение император так и не принял, относительно всей империи. Теперь оно все еще апробируется в Нижегородской губернии. Так что успеем наворотить дел, если что.

— Подпишите вот это, — я подвинул в сторону Гаскойна бумагу-расписку о неразглашении коммерческих тайн. — А после вы мне дадите еще слово чести, что не нарушите того, о чем прописано в бумаге.

Понятно, что все можно нарушить, забыть и о расписке, и о сказанном слове. Но это хоть что-то. А в остальном я уже не просто задумался о собственной службе безопасности, я, по факту ее уже создал. Вот только, Богдан Стойкович не тянет такую работу, Карп Мелентьевич, так же более нужен на другом поприще. Так что ищу человека для подобной роли.

— Я надеюсь, что подобное унизительное недоверие будет компенсировано важностью показанного мне. Иначе, мы расстанемся неприятелями, — сурово говорил Гаскойн.

Да, за такие слова можно и на дуэль вызвать, но пусть понимает, что за просто так рассказать кому бы то ни было, нельзя, будут последствия. Я тогда и сам вызову его на дуэль, даже если для этого придется приехать в Лондон.

— Я предлагаю вам со мной стать владельцами Луганского железоделательного завода и не только его. Да, моя доля будет больше, я владелец, но и вы станете пайщиком. Ежели есть достаточно денег, то ваша доля возрастет, — сказал я и увидел интерес в глазах Гаскойна. — Вы видите, что государь-император словно не замечает ваш завод. Не могу обсуждать поступки своего монарха, лишь констатирую факты. Так отчего же не выкупить у государства права на завод?

— Я весь во внимании, — сказал Карл Карлович и придвинулся ближе к столу, на котором пока был только самовар с чаем, ну и булки к нему.

— Вы знаете, что государь предлагал возглавить берг-коллегию Александру Борисовичу Куракину, в ведении коей и находится Луганский завод? — спросил я Гаскойна [в РИ Куракин отказался от поста в виду занятости].

О таких подробностях директор завода не знал. А зря, уже подобный факт, как я только недавно понял, дает большие возможности. Дело в том, что пусть Александр Борисович и не согласился стать еще и Президентом берг-коллегии, но князь смог туда втиснуть своего протеже и человека, лично обязанного старшему из братьев Куракиных. Речь идет о сыне знаменитого токаря Петра Великого и изобретателя тех лет становления Российской империи, Андрее Нартове. Андрей Андреевич Нартов сейчас не продолжатель дела отца, а жаль, мне бы такой, как Нартов-отец, пригодился бы. Вместе с тем, кроме науки, литературы, Нартов-сын решил, что нужно занять еще одно хлебное место, ну а тут Александр Куракин сделал ему предложение.

Так что я, провентилировав почву на предмет приватизации заводов, понял, что можно провернуть ну очень выгодное дельце. Первое, назначить оценочную комиссию и направить ее на Луганский завод. Оценка будет заниженной, мол часть денег разворовывали и до завода они не дошли. Это в духе времени, когда всю грязь накидывают на фаворитов Екатерины. Так что Платон разворовал.

Второй шаг — это показать, что без существенных вложений, завод работать не может. Да, поступил на Луганский завод заказ на пушки, картечь и ядра, но недостаточный, чтобы просто существовать. Да и заказывал все это, в обход Петербурга губернатор де Рибас. Может отсюда и обвинение его в присвоении пятисот тысяч рублей. Тут следует добавить, что в рамках финансовой реформы Луганский завод не может быть полноценно профинансирован государством. Это уже я постарался, когда составлял реформу, ну и договориться с государственным казначеем Васильевым, чтобы в данном отношении ничего не изменилось, так же можно.