Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны - Наталья Борисовна Граматчикова

Вопрос: А ее мама могла знать?

Ответ: Ее мама могла знать, но она… когда я родилась, я ее не застала. Может быть, она бы мне и рассказала, если бы я ее знала, а так нет. А так она моей бабушке ничего не рассказывала. <…> Папа тоже ничего не знает.

Вопрос: Может быть, он что-то знал, но не рассказывал?

Ответ: Нет, он тоже ничего не знает.

Вопрос: А вы его не спрашивали про это?

Ответ: Он мне не отвечает. Он у нас не любит, когда [спрашивают об этом][476].

Соответственно, такого рода исследование должно быть оснащено разными инструментами, способными по возможности ослабить механизмы забвения. Несмотря на то что мы опирались на подробно разработанный гайд, к середине поля было замечено, что вопросы, которые мы задавали в интервью респондентам, строятся по отличающейся от него схеме. Она представляет собой восемь ключевых и, по мере необходимости, дополняется рядом уточняющих вопросов из нашего гайда.

1. Что помнят?

2. Что не помнят?

3. Каков источник воспоминаний о событии?

4. Зачем об этом помнить?

5. Почему не надо вспоминать?

6. Что чувствуют по поводу этого события?

7. Что думают о событии?

8. Что (не) делают для сохранения и передачи памяти?

Эти вопросы стали рамкой или каркасом внутренней структуры интервью по выявлению содержания памяти респондентов о крестьянских выступлениях 1921 года. Несомненно, уточняющие вопросы об истории восстания, об источниках информации, о местах памяти, практиках коммеморации и пр., которые были включены в первоначальный гайд, выполняли важную роль в этих интервью.

Ил. 2. Колесо исторической памяти. Рисунок Н. В. Валиевой, из личного архива В. Клюевой

Сложившаяся структура получила название «Колесо исторической памяти», внешне она похожа на обод колеса с восемью спицами, где каждая «спица» представляет собой вопрос, помогающий прояснить механизмы памяти и забвения респондентов, а также побудить их к рефлексии относительно содержания и формы коллективной и семейной памяти о крестьянском восстании 1921 года. Ее визуализация представлена на рисунке.

Метафора «колеса» помогает образно представить процесс исследования памяти респондентов. Она дает возможность, условно говоря, «прокатить колесо памяти» респондента по событиям почти 100-летней давности. Важно то, что такой подход помогает получить объемное представление о форме и содержании памяти респондентов о них в различных проекциях: в мыслях, чувствах и поведении, в оценочных суждениях, в их позициях относительно сохранения памяти и ее забвения, дает представление об источниках и трансляторах памяти о событии вековой давности.

Другим успешно используемым методом стала «Шкала памяти и забвения». Прямой вопрос о необходимости сохранения памяти о крестьянском восстании в большинстве случаев провоцирует социально одобряемый ответ.

Вот моя бабушка рассказывала, что шла Гражданская война, то красные побеждали, то белые побеждали, друг друга убивали. Вот это вот она запомнила, вот это она мне рассказывала. Друг друга убивали. А кто был прав… <…> Надо, надо помнить о них, надо о них рассказывать обязательно. И я думаю, что [надо] сохранить просто светлую, хорошую память о тех людях, которые все-таки боролись за наше счастье, за наше светлое будущее. Светлую память надо сохранить. Светлую! Понимаете?[477]

При этом память о событиях Гражданской войны, как мы уже отмечали выше, часто носит травматический характер. Причины в большинстве случаев заключаются в эмоциональной перегруженности события для потомков, а также в конфликте между коллективной и семейной памятью. В разное время коллективная память содержала противоположные оценки участников события, роли «героев» и «бандитов» раздавались властью в соответствии с ее интересами. В поколениях сформировался устойчивый навык поиска «правильного ответа для чужих» о прошлом членов семьи — участников события. Важно найти возможность для вовлечения респондента в измерение степени уверенности в своей позиции и этим создать мотивацию для ее обоснования.

Процедура метода состоит в следующем. Интервьюер работает с полевым дневником, где заготовлен неразлинованный лист, на котором в присутствии респондента рисуется шкала, иллюстрирующая вопрос о его позиции относительно памяти о восстании. Можно заготовить карточку с заранее нарисованной шкалой от 0 до 10. Опыт показал, что для вовлечения респондента в процедуру исследования лучше создавать шкалу на его глазах, сопровождая инструкцией. Например: «Когда мы спрашиваем о том, нужно ли вспоминать события крестьянского восстания против советской власти столетней давности, то мнения наших собеседников можно разделить на два полюса. На одном полюсе находятся сторонники забвения с лозунгом „Зачем ворошить прошлое, кому от этого польза, еще и мстить будут“, а на другом — „Нужна правда о том, что было, какая бы страшная она ни была, чтобы это не повторилось“». Респонденту нужно определить свою позицию относительно необходимости сохранения исторической памяти по 10-балльной шкале, где «0» — «полюс полного забвения», а «10» — «полюс бережного сохранения». Вне зависимости от отметки на шкале задается дополнительный вопрос, почему респондент поставил, например, 7, а не 6 или 8.

Выглядит это примерно так:

Вопрос: А вот, если мы нарисуем такую шкалу… <…> Вот вы говорите, что надо помнить, а вот ваши односельчане, они где будут на этой шкале?

Ответ: Да, скорей всего, не будут просто помнить.

Вопрос: То есть, не надо ворошить, или вообще просто не будем помнить?

Ответ: Да, нет, они, скорей всего, «не будем помнить», потому что… ну, забывается, наверно, история, сейчас про войну-то уже молодежь не это… а уж про те дальние времена…[478]

Ситуация включения количественной оценки своей позиции по отношению к вопросу о сохранении памяти о восстании стимулирует респондента на аргументацию своего выбора. Наглядное изображение того, что мнения могут разделяться и оба противоположных аргумента относительно позиции к сохранению памяти о событии имеют своих сторонников, снижает потребность в поиске социально одобряемого ответа.

Вопрос: Ясно. А вот смотрите, мы выходим на такую интересную с вами тему. Получается, что прошлое… у нас есть вот такая шкала, здесь стоят те, кто говорит: «Давайте не будем ворошить, да, вот не надо ворошить прошлое», а есть другие, которые кричат: «Нет! Давайте мы будем помнить об этом». А вы вот где здесь? Вот на этой шкале, куда бы вы себя нарисовали?

Ответ: Очень трудный вопрос. С одной стороны, конечно, я бы, наверно… Ну, если неприятно человеку, может, какие-то семейные тайны есть или еще что-то, я бы не стала. А, с другой стороны, вот у меня дочке три годика, и я бы хотела, чтобы она знала, что был такой в истории,