Мёртвый разлив - Сергей Иванов

– Мы трогали вас? – с вызовом спросила Юля. – Или кого-то ещё? Чего бы вам не отправиться ловить мясорубов, а не вязаться к порядочным гражданам!..

Блюститель ухмыльнулся с таким неподдельным весельем, что у Вадима мороз пробежал по коже. Плохой признак: он даже не оскорбился – словно заранее уверен в расчёте. Не спеша патрульный извлёк из-за пояса нунчаки и рассеянно покрутил ими вперёд-назад, со свистом рассекая воздух.

– Ко мне! – негромко скомандовал он. – Бегом – арш! – Похоже, ещё не забыл армейскую выучку. Не то вполне мог бы потребовать: «К ноге!» – затем прибавить: «Ползком, с-смерды!» И многие осмелились бы возразить?

По первому порыву Вадиму загорелось звездануть мерзавцу в ухо. По второму, впрочем, тоже, однако он давно научился не поддаваться порывам.

– Чего скис? – гневно прошипела девочка Вадиму на ухо. – Любой из моих гардейцев уделал бы этих клоунов за минуту, а в тебе здоровья на троих!

– Милая, это здоровье для себя, а не против других, – возразил он уныло. – К тому же я-то не на твоей службе!

– Считай, я тебя наняла!

– Да? – Вадим тягостно вздохнул. – А ты в своём праве?

«Если и нет, что это меняет? – подумал он. – Похоже, речь пойдёт о наших жизнях – разве такого морального обоснования не достаточно?»

– Пошли, – шепнул Вадим. – Всё – теперь подчиняйся!

Понурясь, он с видимой опаской одолел последние ступеньки, придерживая Юлю за локоток. И только шагнул с эскалатора, как отпихнул её в сторону и рывком забросил руки за поясницу, будто решился выхватить огнестрел. Поигрывающий нунчаками, насторожённый блюститель стоял в двух шагах от Вадима, и его рефлекс включился безотказно – хотя бы на таком уровне их выдрессировали. Свирепо крякнув, блюст рванулся вперёд, на выпаде отчаянно хлестнув цепами. Такой удар вполне мог проломить Вадиму голову, но ему хватило короткого шажка в сторону, чтобы убраться с линии атаки, и не слишком сильного рывка за проносившуюся мимо руку, чтобы добавить блюстителю скорости. И тот благополучно посыпался по ступеням, «изрыгая проклятья». Судя по энергичности выкриков, такой спуск не оказался для него чрезмерен. Подавив желание оглянуться, Вадим шагнул на второго патрульного, по-прежнему держа руку за спиной.

– Блефуешь, – сипло произнёс тот, шаря по нему глазами. – Падла, нет у тебя ничего!

– Проверим? – спросил Вадим, снова имитируя горловое рыканье крутарей. – Ну, давай!..

Нехотя блюститель двинулся на него, и тогда Вадим выбросил спрятанную руку вперёд, вынудив противника отшатнуться с удивлённой руганью: в ней обнаружились нунчаки – те самые, которыми Вадиму норовили сокрушить череп. Не давая патрульному опомниться, он с небрежной грацией мастера побросал нунчаки вокруг себя, почти не прерывая их устрашающего свиста. И демонстрация возымела действие: блюститель попятился, наконец уяснив, что здесь-то ему ничего не светит.

– Мы ещё подловим тебя, – бессильно пригрозил он. – Жди, коз-зёл!

– Спасибо за транспорт, пёс смердячий, – в тон ему откликнулся Вадим, седлая машину. – Каждой паре – по твари, то бишь по колёснику. Справедливо?

Патрульный промолчал, опасаясь, видимо, усугубления конфликта.

По короткой дуге Вадим подкатил к Юле, и та молча примостилась у него за спиной. Места хватило вполне – всё же зады у блюстителей были обширными. Для очистки совести Вадим подождал, пока над ступеньками покажется голова второго патрульного, по-прежнему сыплющего матом. Затем газанул, взметнув машину на дыбы, и лихо, на заднем колесе, вылетел из метро. Ещё одна демонстрация, напоследок, – уж это мы «могём»!

– Запомнил номера? – мстительно спросила Юля. – Хотя их и по колёснику сыщут. Ну я устрою им, клянусь папой!..

– Выбрось из головы, – посоветовал Вадим. – Лучше не возбухать – мне, во всяком случае. Если этих приструнят, другие так меня уделают!..

– Но ты ж у меня в гардейцах? – напомнила девочка. – Я тебя наняла!

– Всё, я уволился, – объявил Вадим. – К твоему сведению, я подписываюсь только на разовые поручения.

– Всё равно с ним посчитаюсь, – проворчала она.

– С кем?

– С этим вислогубым.

– Ну чего ты завелась? Подумаешь, на неё косо посмотрели!

– И ещё – обозвал.

– Ну да, «козочкой»!

– «Козликом», – поправила Юля, – как и тебя.

– За что и пересчитал с десяток ступеней – мало тебе? Ну, давай вернёмся и ты тоже его как-нибудь заклеймишь, для равновесия. Легче тебе станет? Или за покушение на священную особу полагается усечение головы?

– Члена, – буркнула девочка. – Чтоб в другой раз неповадно было.

– Пойми, милая, – сказал Вадим, – это даже не псы, коим довольно хозяйского окрика. Это – едва приручённые гиены. А значит, наказывать их себе дороже. Нападают они стаей, а такие мощные челюсти мало где сыщешь. Их даже львы опасаются.

– А всё же ты умеешь драться! – воспламеняясь, вспомнила Юля. – Как он посыпался, а?

– Тоже, нашла драчуна! – с пренебрежением фыркнул он. – Пустил пыль в глаза – всего и дел. Один оступился, другой испугался. Ты не видела настоящих бойцов!

Круто повернув, Вадим на инерции докатился до дворика, где их ждал «бегунок», затормозил. Не теряя времени, они перебрались в знакомую кабину и скромненько, на самых малых газах, двинулись в противную от станции сторону, постепенно набирая скорость. Недавнее Юлино возбуждение пошло на спад, быстро сменяясь апатией: слишком много переживаний для одного дня. Когда Вадим доставил её домой, она даже не настаивала на продолжении вечера, едва не заснув прямо в лифте, у него на руках.

Уложив девочку на диван, он тихонько убрался и без спешки потрусил краем тротуара в привычные края, подальше от странных блоков Центра. Бог знает почему, но ни постовые, ни встречаемые время от времени патрули к нему не вязались (будто прослышали про его сегодняшние ухарства). Наверно, нюх у них и вправду собачий, если они издали чуяли теперешнюю взведённость Вадима.

Минуя затенённый парчок, уже перед самой общагой, он услышал опасливый, едва различимый мяв, похожий на деликатный оклик, и притормозил, заинтересованно озираясь. Мяв повторился – на этот раз Вадим поймал направление и повернулся к древнему дереву, раскорячившемуся неподалёку. Пушистый тёмно-дымчатый кот с белой грудкой и посеревшими от городской пыли чулочками возлежал на просторной развилке и загадочно смотрел на него, мерцая круглыми глазами. Казался он домашним, даже ухоженным, хотя на самом деле который месяц слонялся по помойкам да подвалам, отсыпаясь где придётся. И только редкая насторожённость позволила коту уцелеть при нынешних строгостях. Однако Вадиму он почему-то доверял и даже, видимо, числил того в приятелях. Вадим тоже к котейке благоволил, особенно ценя в нём ласковый нрав, довольно странный для хищника. Даже именем его наделил: Жофрей, – в память о давнем фильме. Котейка не возражал.