Напряженная линия - Григорий Костюковский

Дежурила Нина. Она была одна. И хотя я тайно надеялся на эту встречу, все же растерялся.

— Ой, — только и выдохнула Нина, увидев меня. — А мы думали, что ваша команда погибла…

Она повернула ко мне лицо. На ресницах блестели капли слез. И на губах застыла растерянная улыбка.

— Спасибо, спасибо, — только и смог выговорить я. Подойдя к ней, взял ее маленькую руку, пожал и вдруг порывисто нагнулся и поцеловал.

— Что вы? — вскрикнула Нина. — Что вы? У дворян руки целовали…

Я поднял голову и приблизил свои губы к ее губам.

— Не надо… потом, после войны… — услышал я взволнованный шепот.

Затрепетал бленкер коммутатора. Нина принялась за свою работу. Заглянул Егоров:

— Товарищ лейтенант! Командир роты вызывает. Я вышел, направился к Панаско. Он сказал:

— Ольшанский, получай скорей пополнение во взвод и гони связь к полку.

Старшина кабельной роты передал мне по арматурной ведомости пять новых связистов. Дивизионный батальон связи получил пополнение, иначе бы он не справился со своей задачей в гористой и лесистой местности, в какой нам теперь приходилось воевать. Здесь повозки могли пройти не всегда, да и то обходным путем. Связистам приходилось носить кабель на себе, людей требовалось больше.

Глава девятая

Все эти дни полки дивизии воевали в лесу.

А тут вышли на простор: виноградники, поля, фруктовые сады, то тут, то там видны деревни, занятые противником. Командир приказал одну из них брать полку Яковлева, а другую — Сазонова. Солдаты два дня ничего не ели, кухни и обозы отстали в лесах, артиллерия тоже, только батарея сорокапятимиллиметровок чудом поспевала за стрелками Сазонова, но и у ней снаряды были на исходе.

Я с большой радостью подтянул Сазонову линию, найдя его на опушке леса. Я знал, чем порадовать его.

— Товарищ подполковник, — подавая ему трубку, сказал я. — Ефремов из медсанбата вышел, очень хочет с вами побеседовать.

Сазонов просиял, схватил трубку. Ефремова он глубоко уважал еще с тех пор, как они вместе воевали в полку.

— Пятый, — спросил Ефремов Сазонова, — доложите, где вы сейчас?

Сазонов назвал квадрат.

— Ага, вижу. Торопитесь сесть в соседний.

— Тороплюсь. Но сами знаете, товарищ первый, хвосты наши еще в лесу.

— Хвосты ваши потороплю.

— Спасибо, товарищ первый. Как здоровье ваше?

— Ничего. Приеду сегодня к вам ночевать. Приготовь молочка от бешеной коровки и Оверчука из батальона вызови, ему пришло звание Героя. Корпус предлагает повысить его: майор, старый комбат. Давай сделаем его твоим заместителем по строевой.

— Парень он хороший, но на батальон кого посадим?

— Каверзина. Все равно он числится комбатом, а командовать ему пока нечем.

Когда Ефремов разговаривал по телефону, он иногда забывал про скрытность переговоров. Когда бывало кто-нибудь из офицеров-связистов скажет ему об этом, Ефремов, виновато улыбаясь, разводит руками.

— Грешен, грешен… Больше не буду. Но я на своих связистов надеюсь, они так линию охраняют — ни один немец не подключится. Да и где ему взяться, если моя дивизия по этому месту прошла?

Переговорил Сазонов с Ефремовым — и будто силы ему прибавилось. Жмет на комбатов.

— Берите деревню!

И деревню при поддержке артиллеристов-сорокапятчиков взяли. Но удержать ее оказалось труднее. Лежала она в лощине, словно огромная деревянная ложка, а в ней рассыпаны крупинки — домики. Ох, и лупил же немец по этим домикам, когда пехотинцы вошли в деревню, только кирпич летел! Вокруг косматый лес, из этого леса то и дело немцы ходили в атаку, пытаясь вновь овладеть деревней. Тогда в оборону ложились все до единого человека, в том числе и мы, связисты.

Во время одной из таких атак кончились снаряды у артиллеристов. На исходе и патроны. Немецкие цепи приближаются к нам. Хоть в пору в штыки принимать их. Немцы поднялись во весь рост — огонь наш ослаб. И в это время по ним — пушечные выстрелы, картечью. Кто остался из немцев жив, — обратно в лес.

Долгожданные повозки с боеприпасами успели подойти в самый решающий момент — Ефремов сдержал свое обещание. Противник, понеся потери, больше не пытался повторять атак.

Но мог попытаться в любую минуту: его позиции на склонах лощины угрожающе нависали над нашими.

— Ну, теперь комдив может ехать к нам гостевать, — сказал Сазонов.

К вечеру приехал Ефремов с адъютантом, тем самым, который служил еще у Деденко, и с ординарцем, Ефремов привел и всю учебную роту. Он всегда держал ее в резерве, а в случае надобности посылал на самый угрожаемый участок. Сейчас таким участком был участок полка Сазонова.

Учебная рота вскоре пошла в атаку, отбросила немцев дальше от деревни. Теперь меньше стало опасения, что противник вновь попытается овладеть деревней.

Позднее за ужином Ефремов поздравлял Оверчука с высокой наградой и с новым назначением. Каверзин принял батальон Оверчука.

Едва забрезжил рассвет, Ефремов приказал Сазонову наступать дальше. Мы спешно стали сматывать связь.

Глава десятая

Осталась позади венгерская граница. Вьющаяся меж гор дорога вела нас в глубь Словакии.

Я ехал и думал о Нине. Мне не пришлось ни повидать ее, ни поговорить с нею после того, как мы виделись на КП дивизии. Надо было сказать ей, что люблю, что буду ждать конца войны… Увезу ее в далекую и милую Сибирь…

Солнце почти опустилось к щетинистым от леса холмам, когда мы въехали в деревню, в которой, как и в других попутных деревнях, еще не было видно жителей — пока что они еще сидят в убежищах.

Дивизионную ЦТС я нашел возле церкви. А в это время Сорокоумов разузнал, где находится КП сазоновского полка.

Мы дождались повозок и навели линию Сазонову, размотав всего один барабан кабеля.

Я обрадовался, что мы быстро дали связь. Позвонил на ЦТС, доложил Китову о выполненном задании.

Он пробурчал в ответ:

— А быстрее — нельзя было?..

Я уже не впервые замечал: если у Китова и нет причин для недовольства — сделает вид, что недоволен. Наверное, считает: надо подчиненных в строгости держать.

После разговора с Китовым я вышел на крылечко: время было свободное. На крыльце сидел Каленовкер, задумчиво покуривал. В руке его белела свежая «Правда».

— Что нового? — спросил я, показав на газету.

— В филиале МХАТ идет «Пикквикский клуб», — ответил Каленовкер. — Какой спектакль по счету — не знаю. Я был на пятисотом. Перед войной, когда проездом на курорт был в Москве. Да, тогда походил я по столице. Ленинград рядом, а все раньше в столицу никак не мог выбраться. А тут приехал, знаете, спустился в метро и дух заняло. Мрамор, волшебные поезда, двери сами закрываются, раскрываются. Стою, остолбенев от восторга. А из туннеля, как буря, — поезд за поездом, поезд за поездом! Сел я, и ну катать по всему маршруту, только станции мелькают… В свое время и в Ленинграде будет метро. Не война бы — давно уже было.