Шелк для истинной леди - Эмилия Остен

Нынешняя работенка оказалась непростой: пришлось ехать в занюханный южный городишко, название которого отказывалось закрепляться в памяти, настолько этот город был ничтожен. Сойдя с поезда после трех суток пути на вокзале Смолвиля, Нельсон огляделся, ничего привлекательного не увидел, поймал экипаж и велел везти его в самую лучшую гостиницу. Все расходы оплачивал заказчик – почему бы не насладиться приличным обслуживанием?

Лучшая гостиница в Смолвиле оказалась хуже третьеразрядного отеля в Бостоне. Рамси с презрением оглядел обои в глупый цветочек, неширокую кровать под цветастым покрывалом – и это один из лучших номеров! – и решил, что сойдет. Он не собирался оставаться здесь надолго; если повезет, детектив намеревался уехать вечерним поездом.

Пола Спенсера, богатого и эксцентричного, любимого всеми владельца магазина «Все для леди», Рамси тоже не выносил. Пол мог получить любую женщину, а на Нельсона прекрасные дамы даже не смотрели. Он не был красив. Не обладал сокрушительным обаянием. Отличные черты для его профессии, однако Нельсон не отказался бы заполучить красотку из высшего общества в свою постель. Пока же ему приходилось удовольствоваться проститутками и женщинами низкого происхождения.

Нельсону потребовалось всего несколько часов, чтобы выяснить, насколько хорошо в Смолвиле помнят мистера Спенсера. Вечером детектив садился в поезд, плотоядно улыбаясь, как бывало всегда, когда дела определенно шли на лад. Уже в пятницу он снова будет в Бостоне и сможет сделать доклад своим нанимателям.

Каждый день Элиза с ужасом ждала того момента, когда Пол явится в отдел с послеобеденным обходом. Спенсер теперь инспектировал магазин один, ведь Будена он уволил. Это, кстати, даже послужило поводом для сплетен, на пару дней потеснивших пересуды о боссе и мисс Уивер с вершины.

Пол казался спокойным, но каждый раз, покидая отдел, он говорил:

– После закрытия я жду вас в своем кабинете, мисс Уивер. Нам нужно обсудить… – И тут Спенсер каждый раз придумывал что-то новенькое.

Приказчицы многозначительно переглядывались. Спенсер периодически вызывал к себе заведующих отделами, чтобы обсудить вопросы ассортимента, поставок, решить, что делать с залежавшимся товаром. Так что, если бы Пол Спенсер приглашал к себе в кабинет кого-то другого, а не Элизу Уивер, то никто бы даже и не подумал ничего такого. Но сейчас! Магазин гудел, как потревоженный улей. Одни говорили, что Элиза уже сдалась, другие – что крепость еще держит осаду. Зная, что Селина и мисс Уивер дружат, некоторые пытались выведать правду у мисс Ингрем. Селина твердо заявила, что Элиза не приняла и не примет никаких непристойных предложений со стороны мистера Спенсера. Сплетни вышли на новый виток.

Казалось, что известие о сопротивлении Элизы даже слегка подорвало авторитет Спенсера среди служащих «Все для леди». Они привыкли думать, что их хозяин не знает, что такое «нет», и что для него нет преград. Элизу же большинство не понимало, а некоторые даже осуждали. Но завидовали ей все девушки, работавшие в магазине.

В первый раз, когда Пол приказал ей явиться в кабинет, Элиза выполнила распоряжение. Пол ждал ее, стоя у окна.

– Элиза, – Спенсер жестом указал девушке на кресло. Элиза осталась стоять. – Я хочу сообщить тебе, что я порвал всякие отношения с миссис Фишер. Других связей у меня тоже нет.

– Это не имеет значения, – покачала головой Элиза. – Вы вольны распоряжаться своей жизнью и своим временем.

– Чего же ты хочешь, Элиза?

– Мистер Спенсер, – девушка постаралась, чтобы это обращение прозвучало как можно официальнее. – Я…

– Элиза, если ты намекаешь, что я излишне фамильярен, называя тебя по имени, то поверь, что я просто не могу иначе. Я не могу одновременно признаваться в любви, желать тебя – и называть мисс Уивер.

– Вы не хотите произносить фамилию моего отца, потому что знаете, что поступаете предосудительно.

– Ты жестока, Элиза.

Пол отвернулся к окну, стараясь скрыть, насколько ранили его слова Элизы.

– Я всего лишь говорю, что думаю. Если вы сказали все, что хотели, то я, пожалуй, пойду.

Он не ответил.

Больше Элиза не приходила к нему в кабинет, несмотря на приказы. Она старалась проскользнуть в свои комнаты незаметно, но все же пару раз Полу удавалось подстеречь ее у лестницы или в ротонде. Он каждый раз говорил ей о любви, однако неприличных намеков больше не делал. Элиза поняла, что Пол начал осаду по всем правилам любовной науки, которую он знал в совершенстве.

Элизе приходилось защищаться не только от него, но и от самой себя. Ее сердце замирало каждый раз, когда она видела Пола. Ах, если бы он не любил ее! Насколько легче бы было противостоять ему. Элиза верила и знала, что его чувства искренни, но отдаться ему, пойти на поводу у своих желаний она не могла. Каждый раз, когда ему удавалось поймать ее, заговорить с ней, когда Элиза видела его таким взволнованным, когда она видела, сколь сильно ранят Пола ее слова, она готова была уступить, но стоило ему прикоснуться к ней, Элиза отстранялась, испуганная и смущенная. Инстинктивный ответ ее тела, возбуждение, охватывающее ее от прикосновения его руки, пугали Элизу. Перед ней разверзалась полная огня и наслаждения пропасть, из которой нет возврата.

Пол считал дни. Сначала он не поверил, что Элиза уволится, но она каждый раз подтверждала свое решение. Она действительно уйдет в воскресенье. Пол испытывал страх и нерешительность. Первый раз в жизни он не был уверен, что сможет выйти из сражения победителем. Она просто не оставила ему пространства для маневра. Элиза каждое мгновение, каждую минуту, каждым взглядом и движением вырывала из его сердца очередной кровоточащий кусок.

Пол жил в бреду. Он практически не замечал оживления, царившего вокруг, обход совершал только с одной целью – зайти в отдел детской одежды, увидеть Элизу. Он метался от вспышек ярости и презрения к мукам совести и раскаянию. Он любил и ненавидел, обожал и презирал. Иногда он замечал в Элизе черты опытной женщины, иногда же она казалась ему столь невинной, что он и не знал, что ему думать. Временами он раскаивался, что столь откровенно говорил с ней в тот вечер. Ему казалось, что, подойди он с самого начала к делу как соблазнитель, а не как покровитель, Элиза давно бы уже сдалась. Она действительно сгорала в его объятиях. В другие моменты он испытывал угрызения совести и гнал от себя такие мысли. Соблазнить Элизу, дочь Стива Уивера, – это в тысячу раз более мерзко, чем предложить ей стать своей любовницей.

К концу недели Пол пришел к выводу, что легче умереть, чем жить в таком аду. Осталось меньше трех дней, а он так и не смог заставить Элизу изменить решение. Он уже перестал требовать, перестал просить, перестал говорить о любви. Он всего лишь умолял ее остаться. Элиза была непреклонна.