Смертельный дозор (СИ) - Март Артём

— Тем не менее раз уж это небоевое оружие, некоторые бойцы относятся к нему несерьезно: используют не по назначению, а то и вовсе не соблюдают техники безопасности. В отдельных случаях, по глупости некоторых лиц, объединяются оба этих печальных обстоятельства.

— Видал, как он на тебя зыркнул? — Шепнул Алейникову Малюга, сидевший перед нами, за одной партой с Васей Уткиным. Я глянул на забеспокоившего Стаса. Тот решил, видать, что Строев каким-то чудом осведомлен о его недавней любви осуществлять побудку афганских пограничников посредством советского сигнального патрона.

— Поди знает, как ты любил зеленых на том берегу гонять, — добавил Малюга, подтверждая опасения Стаса.

— Если б я знал, что они собственный пост подорвут и уйдут в душманы, я б и не так их погонял, — зло и нервно сказал Малюге Стас.

— К чему это может привести, нам на собственном, печальном примере продемонстрировали бойцы мотоманевренной группы одного из сводных отрядов, — продолжал Строев, — рядовой Сагдиев, пожалуйста, осмотрите буклет и передайте дальше, по рядам.

С этими словами политрук отдал буклет Сагдиеву. Он, сидящий вместе с Синицыным, принялись его листать, и через полминуты, пока Строев распинался о технике безопасности при применении СПШ, дружно прыснули, сдерживая смех.

— Рядовой Сагдиев, рядовой Синицын, встать! — Гаркнул Строев.

Оба пограничника мигом поднялись, стараясь задавить улыбки.

— Что вас так рассмешило?

Несколько мгновений ни тот ни другой, не решались ответить. Потом Синицын все же с трудом процедил:

— Виноват, товарищ старший лейтенант. Мы не нашли в буклете ничего смешного.

— Я вижу, — кисловато буркнул Строев. — Так вот, сообщаю вам, что там и правда ничего смешного нет. Тем более в произошедшем ЧП. Более того, боец, участвовавший во всем этом балагане, получил серьезные травмы. Но к счастью остался жив. Так что, откинетесь к теме сегодняшнего занятия с особым вниманием и серьезностью.

— Виноват, есть отнестись с особым вниманием и серьезностью, — отчеканил Синицын, и Сагдиев к нему присоединился, буркнув свое «есть». После политрук разрешил обоим сесть на свои места. Спросил:

— Посмотрели? Пустите дальше, по рядам.

Брошюра пошла по рукам, и у молодых погранцов тут же приподнялось настроение. Каждый хотел узнать, чего же там такого, в этой брошюре есть веселого.

Посмотрев ее, парни сдерживали смех, кто-то беззвучно хихикал, стараясь не привлекать внимание Строева, описывающего всю ситуацию словесно:

— Экипаж БТР, окончив боевое дежурство, — говорил Строев, — возвращался к расположению. По пути бойцы встретили афганца с ишаком, возвращавшегося к своему кишлаку. Удержаться «бравые бойцы» не смогли. У старшего сержанта, командира БТР был при себе фотоаппарат…

Когда брошюра попала и к нам со Стасом, Алейников нетерпеливо уложил ее на середину парты, стал листать. Конечно же, написанное вначале предисловие Стаса совершенно не интересовало. Он сразу же нашел первую фотографию, напечатанную на третьей странице.

На ней был изображен экипаж БТР, позировавший на фоне своей боевой машины. С крайнего правого бока к ним примостился растерявшийся афганец, которого один из бойцов обнимал за плечи могучей рукой. Слевого же погранцы поставили очень грустного осла.

Следующая фотография изображала всего одного пограничника, обнимавшего афганца. Другая — его же, но обнимал он уже ишака.

На последней «обниматель» был изображен сидящим на броне БТР, над люком мехвода. Присутствовал на ней, собственно говоря, и сам мехвод. Он высунул наружу голову и скорчил зверского вида гримасу. Фишка заключалась в том, что боец приставил к голове, кривлявшегося изо всех сил механика, СПШ.

Надпись под фотографией со всей серьезностью гласила: «Через секунду прогремел выстрел».

Алейников прыснул, закрыв губы ладонью. Я ухмыльнулся, многозначительно уставился на Стаса.

— Алейников! Тебе чего, тоже смешно⁈ — Заорал на него Строев.

— Виноват! — Подорвался Стас с места.

— А вот я тебе…

Строев недоговорил, потому что в дверь робко постучали, а потом она со скрипом отворилась. Все глянули на вошедшего. В проеме двери, опираясь на костыль, стоял Нарыв.

Глава 26

— Виноват, товарищ старший лейтенант, помешал? — Спросил Нарыв с несмелой улыбкой.

Нарыв исхудал. На его лице обострились скулы и подбородок. Глаза, казалось, от этого стали больше. Пограничная форма сидела на нем несколько мешковато, китель топорщился юбкой из-под пояса.

Строев, замолчавший на мгновение, подошел к сержанту. Тот протянул политруку руку, чтобы поздороваться. Строев вместо этого, вцепился Нарыву в ладонь.

— Здорова, Славик, — сказал он, а потом крепко обнял Нарыва.

Видя это, остальные солдаты повскакивали со своих мест, кинулись к сержанту. Стали весело его приветствовать, кто-то тоже обнимал, кто-то энергично пожимал руку. Потом пограничники принялись расспрашивать не выздоравливающего еще сержанта о том, как его дела, как здоровье.

Я встал, оперся о парту и скрестил руки на груди. С по офицерски довольной улыбкой стал наблюдать, как ребята радуются сержанту, за которого переживали все это время.

— Да еще лечусь, — сказал Нарыв, неловко притаптывая здоровой ногой, чтобы удержать равновесие, — отпустили к вам на чуть-чуть. Теперь только ждать, комиссуют ли.

Все это время Нарыв несмело поглядывал на меня и будто бы не решался подойти. Прятал взгляд, если мы пересекались.

— У Анатолий Сергеича был? — Спросил Строев.

— Только от него.

— Посидишь с парнями? Послушаешь политинформацию?

— А как же? — Разулыбался Нарыв.

Казалось мне, что Слава Нарыв меня сторонился. Будто бы хотел он что-то сказать, но не решался. Выразилось это в том, что хоть и были рядом со мной и Стасом свободные места, Нарыв нарочито сел подальше. Однако пока Строев продолжал повторять с бойцами правила безопасности при работе с сигнальным пистолетом, я то и дело чувствовал на себе взгляд сержанта.

Я не ошибся в своих выводах, потому как не прошло и двух часов, как Нарыв все же подошел.

— Место, Булат, — сказал я, держа большого пса на столбике для чистки.

Булат стал на него передними лапами, вытянулся. Я начищал его шкуру щеткой. Пес от удовольствия вывалил язык, быстро-быстро дышал, рассматривая, как парни маячат у котельной, растапливая баню.

Нарыв неловко подошел ко мне. Двигался он тяжело: подволакивал ногу и сильно опирался на костыль.

Сержант остановился в нескольких метрах от Булата, с сомнением и тревогой посмотрел на пса, который, казалось, его совершенно не замечал.

— Не бойся, Славик, — сказал я, продолжая аккуратно работать щеткой, — он на людей уже не рычит. Вот только с командами еще проблемы. Будто бы стесняется выполнять, когда кто-то кроме меня рядом бывает.

Нарыв вздохнул, подковылял ближе, неловко опустившись, поднял пенек, лежавший у ограды. Расположив его стоймя, сел на срез, помассировал бедро и покривился.

— Ну как ты тут? Справляешься? — Помолчав немного, спросил Нарыв.

— А чего мне не справляться? Ребята подсказывают. Ваня Белоус рассказал, как правильно обращаться с собакой на тренировке.

— И как? Получается? — Все еще несмело спросил Славик.

Булат повернул к сержанту голову, плямкнул и потянулся, словно бы нюхая воздух рядом с Нарывом. Славик напрягся и чуть-чуть отстранился, занервничал.

— Ну, как видишь. Пес на тебя уже не бросается, — сказал я с улыбкой.

— Это хорошо, — вздохнул Нарыв, когда Булат снова увлекся погранцами у котельной, — вижу, делаешь определенные успехи.

— Делаю.

Сержант помолчал. Понимая, что ему неловко находиться в моей компании, я нарушил тишину:

— Как нога?

— Заживает, — улыбнулся он. — Снаружи уже все хорошо. Теперь надо, чтобы внутри тоже все стало как надо. Я занимаюсь, реабилитацию прохожу. Сказали, хромоты не будет. Но вернут ли на службу — это еще вопрос. Причем большой. Что тут мне осталось? До весны. Потом домой.