Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

— Я Пелле Абендабот, и я говорю вам: добро пожаловать на Землю, наш родственник, сын долгого изгнания, посланец Затерянной колонии.

Ромаррен, услышав эти слова, отвесил очень сдержанный поклон и спустя довольно продолжительное время вымолвил:

— Похоже, что я уже был на Земле какое-то время и нажил себе врага в лице этой женщины, а также заработал несколько шрамов. Вы мне должны рассказать, как это произошло. Кроме того, я хотел бы знать, что произошло с моими соотечественниками. Если хотите, обращайтесь ко мне мысленно. Я не говорю на Галакте столь же хорошо, как вы.

Высокий мужчина кивнул.

— Врач Ромаррен…

Очевидно, он перенял это обращение от Орри просто как выражение почтения и не имел представления, чем устанавливается взаимоотношение врачнизма.

— Сначала простите меня за то, что я заговорил вслух. Мы пользуемся мысленной речью только в самых неотложных случаях или при обращении с низшими по положению. Кроме того, извините нас за вторжение этого создания, прислуги, которую безумие побудило преступить закон. Обещаю Вам, что мы обязательно приведем ее рассудок в нормальное состояние. Больше она вас беспокоить не будет. Что же касается ваших вопросов, то на все из них будет дан ответ. Если говорить коротко, то это очень невеселая история, которая сейчас вопреки всему завершается относительно счастливым концом. Ваш корабль «Альтерра» подвергся нападению со стороны наших врагов в околоземном пространстве. На вас напали бунтовщики, поставившие себя вне Закона. Они успели забрать с собой по меньшей мере двоих, если не больше, из вашего экипажа, в свои небольшие корабли, прежде чем появилась наша дежурная команда. Когда же она прибыла, то они уже успели уничтожить «Альтерру» со всеми, кто находился на ее борту, и рассыпались в разные стороны на своих маленьких аппаратах. Мы поймали один из них, в котором пленником был Хар Орри, но вас, похоже, увезли на другом — не знаю, с какой целью. Они не убили вас, но стерли вашу память вплоть до языкового периода вашего детства, а затем отпустили вас в диком лесу, где вас могла ожидать только смерть. Но вы выжили и были приняты в среду Лесных Варваров. В конце концов наши поисковики обнаружили вас и привезли сюда. С помощью парагипнотической техники нам удалось восстановить вашу память. Вот и все, что мы могли сделать. Безусловно, это немного, но большего нам не удалось.

Ромаррен внимательно слушал. Рассказ ошеломил его, и он не сделал попытки скрыть охватившие его чувства. Но он ощущал также что-то похожее на тревогу и подозрение, и эти чувства он попытался скрыть. Высокий незнакомец, отрекомендовавшийся Абендаботом, обратился к нему, хотя и на очень короткое время, телепатически и таким образом сумел произвести определенную настройку на разум Ромаррена. Затем он прекратил свои телепатические посылки и установил защиту от мысленного проникновения верелианина.

Однако она не была совершенна. Ромаррен, очень чувствительный и прекрасно натренированный, ощутил смутное противоречие с тем, что говорит этот человек вслух, что намекало либо на слабоумие, либо, что было вполне вероятно, на ложь. Но, может быть, он сам настолько выбит из седла — возможно, в результате испытанного им парагипноза — что на его чувствительное восприятие просто нельзя было положиться?

— Как давно? — спросил он наконец.

Он заглянул наконец на мгновение в эти чужие для него глаза.

— Шесть лет по земному летоисчислению, врач Ромаррен.

Длительность земного года приблизительно была равна длительности одного лунокруга.

— Как долго, — прошептал он.

Он был не в состоянии переварить это.

Его друзья, его соратники по полету, выходит, были уже давно мертвы. И он был один на Земле.

— Шесть лет?

— Вы ничего не помните об этих годах?

— Ничего.

— Мы вынуждены были стереть рудименты памяти, которые вы, возможно, имели об этом времени, для того, чтобы восстановить вашу первоначальную память и истинную личность. Мы очень сожалеем об этой потере, об этих шести годах, но воспоминания о них не были ни нормальными, ни приятными. Преступные злодеи сделали из вас создание еще более жестокое, чем они сами. Я рад, что вы ничего не помните, врач Ромаррен.

Он был не только рад, но и полон ликования.

У этого человека, видимо, очень ограниченные чувственные способности, либо нет приличной тренировки. В противном случае его защита была бы получше.

У самого же Ромаррена телепатическая блокировка была безупречной. Все больше и больше увлекаясь подслушанными обертонами разума этого человека, которые служили свидетельством фальши или неискренности того, что говорил Абендабот, вследствие продолжавшегося отсутствия ясности собственного мышления Ромаррен вынужден был мобилизовать все свое умение анализировать и делать правильные выводы. Как могло пройти шесть лет, не оставив ни одного воспоминания? Однако прошло сто сорок лет, пока их корабль со скоростью света летел с Вереля на Землю, и из всего этого вспомнился только один момент, к тому же ужасный, длившийся целую вечность…

Как назвала его эта безумная женщина?

Она выкрикивала какое-то имя. Какое?

— Как меня звали в течение этих шести лет?

— Звали? Вы имеете в виду — среди туземцев, врач Ромаррен? Я не знаю, какое имя они вам дали, не говоря уже о том, что они могли не дать вам никакого.

«Фальк! Она назвала меня Фальк!» — мелькнула в его голове мысль.

— Друг мой! — неожиданно он произнес на Галакте верельскую форму обращения. — Если вы позволите, я хотел бы немного побыть один, а поэтому попросил бы вас покинуть меня ненадолго.

— Конечно, врач Ромаррен. Ваш молодой друг Орри с нетерпением ждет встречи с вами. Послать его сюда?

Но Ромаррен, высказав свое пожелание и услышав, что оно будет исполнено, был уже где-то не здесь. Он отключился от реальности, воспринимая ее просто как шум.

— Мы тоже хотели бы узнать о вас побольше, и нам не терпится сделать это теперь, когда вы уже чувствуете себя вполне поправившимся.

Наступила тишина. Затем шум возобновился.

— Наши слуги ждут, чтобы чем-нибудь вам угодить. Если вы захотите освежиться или пообщаться с кем-нибудь, вам нужно только подойти к двери и сказать об этом.

Снова наступила тишина, и наконец назойливое присутствие этого человека перестало мучить Ромаррена.

Но он думал не об этом.

Он слишком был поглощен собой, чтобы беспокоиться о странной манере поведения своих хозяев. Суматоха внутри его мозга нарастала с каждым мгновением. У него было ощущение, будто его волокут на встречу с кем-то или чем-то, чего он не сможет выдержать, и в то же самое время он сам страстно хотел увидеть это, обнаружить и идентифицировать. Самые горькие дни тренинга Седьмой ступени были всего лишь бледной тенью этого расплывчатого чувства, так как то расстройство рассудка было стимулированным, тщательно контролируемым, это же полностью вышло из-под его влияния. Или же… Он, может быть, сам вел себя к этому, принуждая достичь критической точки?