Мой сводный тиран - Адалин Черно

не даю. Глеб не понимает, но поймет. Я знаю его настоящего, знаю, какой он добрый, просто сейчас… она запутался, заблудился и не знает, как найти выход. Со временем решение придет к нему.

— Софи из Штатов, верно?

— Из Украины.

— Пусть так. Ты отправишь ее на родину или оставишь здесь?

— Она может находиться тут еще несколько месяцев, потом ей нужно будет уехать. За этот период я смогу узнать, от кого она беременна.

Я киваю. Странно, конечно, что она изменила Глебу и призналась в этом. В принципе, я не была о ней плохого мнения, она казалась мне доброй, милой, нежной — такой, какая ему нужна. Опора дома, девушка, которая приготовит, поцелует, согреет постель и в трудную минуту просто будет рядом. Не я.

Я такой быть не умею. Я не могу дарить тепло и нежность сутками, мне тоже нужно свое пространство, поддержка и тепло. Я не могу лишь отдавать, я хочу и брать тоже. А Софи умеет.

Такие, как она, долго не сидят без мужчины. Они притягивают таких, как Глеб, которые могут отдавать, но не хотят, эгоистично забирая все себе. Мне он дарил. И любовь, и ласку, и нежность. Ей нет.

И она беременна.

Возможно, от другого.

Я не хочу лезть в их отношения. Я не готова продолжить их с Глебом. Ни сейчас, ни в ближайшее время. Да и что продолжать? Ничего нет пока. И до тех пор, пока он не разберется с Софи, не поймет, чего хочет на самом деле, ничего и не будет.

— Ребенок может быть твоим, — замечаю я и вижу, что ему не нравится такая мысль.

Мне тоже не нравится, но ведь он с Софи не цветочки по горшочкам сажал, должен был понимать, откуда берутся дети и как предохраняться. Я хочу верить в лучшее, в то, что Глеб меня поймет. И, кажется, так и происходит.

По крайней мере, парень садится на диван и безжизненно смотрит впереди себя. Мне жаль его, но из путаницы, в которую он себя загнал, выпутываться придется самому.

— Расскажешь, что с Мишей?

— Ничего. Он написал, что не приедет. — Я пожимаю плечами. — У него дела.

— Ты не думала о том, что я рассказывал?

— О тех женщинах? Это смешно, Глеб. У него действительно есть брат.

— Ты уверена?

— Да.

Я действительно уверена, потому что на ужине мать упомянула о нем и тут же замолкла, будто в их семье не принято говорить о нем. Видимо, даже она отказалась от своего сына после того, кем он стал.

Глеб больше ничего не спрашивает. Молчу и я. Мне почему-то вдруг стало так одиноко и тоскливо, что в груди образовался ком. Глаза начало щипать, а в груди жжет, отчего-то хочется заплакать. Свернуться клубочком, укрыться пледом и поплакать. Оплакать несостоявшуюся свадьбу и отношения, которые я не могу позволить себе начать.

— Не отталкивай меня, — вдруг произносит Глеб, отчего в носу щиплет еще сильнее.

— Я не обещаю тебе быть подругой.

— Но мы ведь можем общаться.

— Давай не так скоро, ладно?

Я боюсь влюбиться в него еще больше, вспомнить, каким взбалмошным и одновременно незабываемым он может быть, взглянуть на него нового и… пропасть. И если вдруг после этого я узнаю, что Софи беременна… смогу ли я с такой же уверенностью отказаться?

Мы сидим молча. Я думаю о том, как мы докатились до этого, и о том, что у нас все разрушено. Мои отношения и его. А ведь все могло быть по-другому.

Мишу я помню с трудом. Он был другом Глеба, и мы едва перебросились парой фраз, но то, что я ему нравилась, знала. Как и то, что он видел мои объятия с другим. Я не могу поверить, что одна фотография от “проверенного” человека могла разбить все. Хотя и на Глеба я не могу сердиться: если бы моя подруга прислала что-то подобное, я бы тоже поверила.

Из-за неуверенности.

Был ли Глеб уверен в нас?

Нет!

И я не была уверена.

Все было так призрачно. Он там, а я здесь. Он учится, и я учусь, стараюсь, мы только общались и пусть говорили друг другу, что скучаем, но никто из нас не знал на сто процентов, что никакой замены друг другу нет.

Глеб уходит минут через двадцать. Мы перебрасываемся парой ничего не значащих фраз, на пороге я нервно топчусь на месте, а Глеб протягивает руку к моему лицу, но тут же ее убирает. Так будет лучше. Не так больно и обидно. В этот раз мы до конца все выяснили и между нами нет недосказанности, но отчего-то не менее больно.

Глава 39

Марина

Спустя две недели

— Марина, на обед идешь? — В кабинет, как обычно, без стука заходит Глеб.

Я отрываю взгляд от монитора компьютера и перевожу его на парня. Он одет в темно-синюю рубашку и черную жилетку. Брюки, как всегда, проигнорировал, надев джинсы. Несмотря на мою просьбу не трогать меня пока и не настаивать, он врывается вот так в кабинет каждый день и уводит меня на обед. Именно уводит. Не спрашивает разрешения, а берет за руку и тащит на выход, если  видит, что сама я не спешу вставать.

— Пошли!

Вот снова.

Я встаю, потому что Глеб тянет меня за руку. Мы вместе выходим из кабинета, идем к лифту, оба одновременно тянемся к кнопке и улыбаемся, как идиоты. Я почти постоянно напоминаю себе, что где-то все еще есть Софи. И что она беременна, а анализ можно будет сделать через несколько недель.

Я напоминаю, но не получается.

Отчего-то рядом с ним перестают работать принципы и мозг отказывается воспринимать реальность такой, какой она есть. Хочется верить