Шатун - Сергей Шведов

Забрав своих и Торусовых мечников, Вузлев пополудни выехал из города через Южные ворота. Осташ отправился вместе с боготуром, пока в качестве мечника, но с надеждой в сердце, что Велес-бог непременно примет его в свою дружину. По словам Вузлева, дел ныне у боготуров выше головы, а сын Данбора не собирался прятаться от трудов и опасностей за чужими спинами.

Глава 18

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ГОРОДЕЦ

Спокойствие, утерянное было за стенами детинца, вернулось к гану Горазду, когда он ступил под густую сень леса. Отыгрывать назад было уже поздно, а предстоящее непростое дело требовало холодной головы. Ган Горазд, случалось, терял терпение в делах пустячных, но никто не мог упрекнуть его в бессмысленной горячности, когда речь шла о сече или серьезном предприятии. Именно хладнокровием и расчетливостью поглянулся он в свое время Митусу. Лес не пугал гана, хотя степь была ему привычней. Жучин, если по лицу судить, тоже был спокоен. Радимичские земли пронырливый купец знал как свои пять пальцев. Не один раз прошел он здесь с товаром и в ладьях, и в возках. А вера в удачу и помощь Бога никогда не покидала Ицхака.

Тропы, которыми вела Гораздову дружину Рада, были ей, судя по всему, очень хорошо знакомы. Во всяком случае, она ни разу не сбилась, не закружилась на одном месте, что в зеленой хмари случается и с опытными проводниками. Интересная была женка. Ган Горазд частенько косил в ее сторону глазами. И лицом она была приятна, и станом пряма, жалко вот только – порченая. Под Рогволдом была, под Жучином была, и неведомо, сколько еще мужей ее пользовали. А будь она дочерью гана или ведуна, Горазд не преминул бы выразить ей свое восхищение, несмотря на то что женка годами далеко не юная. На третий десяток ей наверняка уже лет семь-восемь назад перевалило.

Шатуненок был сумрачен и молчалив. Глазами по сторонам он не шарил, в бега, похоже, пускаться не собирался, а держался рядом с Радой во главе дружины. Ган Горазд ему не верил, так же как не верил, впрочем, и другим участникам дела. Листянин городец Горазд, конечно, возьмет, но дальше был сплошной туман. Неизвестно, как поведет себя колдунья, о которой упоминал шатуненок. Выведет нечистая старуха неведомо куда, и вместо золота получит ган вечный холод в Стране Забвения.

Пока, однако, ни о холоде, ни о забвении речи не было, радимичский лес приветливо обходился с пришельцами. Ну разве что потревоженные ржанием коней и бряцаньем железа птицы испуганно щебетали над головами всадников. А вообще-то радимичские леса славны не только птичьим щебетом, по и кознями леших, которые не любят чужаков, тревожащих торжественную тишину заповедных мест. По озерам здесь в больших количествах водятся вилы. Но вилы – это еще так-сяк, среди них попадаются такие женщины, что погубленные ими души не слишком скорбят об утерянной стране Вырай.

А вот с живущими на болотах кикиморами ган Горазд в любом случае связываться бы не стал. Наслушался он в детстве рассказов об их проделках и с тех пор сторонился болот. Гиблые это места, не потерявшие связи со Страной Забвения. Недаром же медвежье капище, где был зачат шатуненок, стоит на болоте. Сколько болото человеческих душ загубило, одни только нечистые знают, а люди давно уже потеряли счет. Забредет человек невзначай в страшное место, и поминай как звали. Только вроде была твердь под ногами, но нет, заколыхалась земля, расползлась в стороны, и пропал несчастный, как его и не было на белом свете.

– Людей надо бояться, ган Горазд, – усмехнулся Ицхак. – Нечисть страшна только в сказках. Доводилось мне ходить по болоту. Если опытный проводник знает тропу, то и болотом пройти можно. А кикимор я там не видел.

– Раз жив остался, значит, действительно не встретил, – покачал головой Горазд, – а коли встретил бы, то сейчас не разговаривал бы с нами. Да и зачем кикиморе показывать человеку свое лицо, она ведь не вила? Это озерные красавицы зачаровывают нашего брата, а кикимора способна зачаровать разве что черта. Она просто хватает человека за ноги и тянет вниз.

Ехавшие вслед за ганом хазары одобрительно зашумели, а Ицхак только рукой махнул.

– В оборотней ты тоже не веришь? – рассердился Горазд.

– В оборотней верю, – серьезно ответил Ицхак, – сам их видел не раз. Правда, человеческий облик они не теряли, но личины меняли, это точно.

– Какие же это оборотни, – разочарованно протянул хазар Гудяй. – Мне дед рассказывал, как в дни его молодости в хазарском стане убили «белого волка», ближника Перуна. А потом сами не рады были, что убили, ибо мстить за своего собрата пришла волчья стая. Скота они вырезали не счесть! И людьми не брезговали. А водил за собой стаю все тот же Перунов ближник, но только не в человечьем обличье, а в волчьем.

– Совпадение, – махнул рукой Ицхак. – Мало ли волков в наших лесах и степях.

– Какое совпадение?! – возмутился Гудяй, – Отстала ведь стая, когда станичники заплатили Перуновым ведунам виру за погубленного собрата. А вира была большая, такую платят только за князя или гана. Еще хорошо, что «белые волки» взяли плату, а обычно они мстят за своих до последнего, пока весь род виноватого не изведут.

Ицхак нахмурился.

– А если в сече «белого волка» встретишь – оробеешь? – спросил он у рассказчика.

– В сече совсем другой счет, – возразил Гудяй. – Там он с мечом, и я с мечом – на чьей стороне сила, тот и угоден Перуну. «Белые волки» мстят только за убитых из-за угла, и тут уж бог на их стороне.

Ицхак ответом Гудяя удовлетворился и больше вопросов не задавал. По нахмуренным бровям Горазд определил, что Жучин чем-то сильно недоволен. О причинах этого недовольства ган догадывался. Плохо, когда хазар боится ведуна и прикидывает перед сечей, как бы его ударить поскладнее, чтобы невзначай не обидеть бога. А пока он так прикидывает, ему три раза успеют снять голову. Но ведь прежде хазары с божьими ближниками, «белыми волками», боготурами и боярами, вступали в спор разве что случайно. А когда ополчались на врага, то ведуны первыми врубались в чужую рать, показывая тем самым простым славянским ратникам, что боги с нами, а следовательно, победа будет за правыми. И хазары, и простые ратники верят, что боги утраивают силы ведунов, когда приходит нужда. Надо признать, что основания для такой веры есть. Горазд пару раз сражался с божьими ближниками плечом к плечу и видел их умение собственными глазами. Как тут ни надувай щеки, а простой хазар против ведуна один в один не устоит. Разве что ганы, из тех, кто в силе, способны биться с ними на равных. Но даже Горазд, не последний из ганов по удали, не рискнул бы бросить вызов боярину Драгутину. Хотя брошенный боярином вызов принял бы, но тут пришлось бы просто спасать ганскую честь ценой жизни. Иное дело боготур Торуса. Не хвалясь, Горазд мог бы сказать, что Торуса ему по силам. Во всяком случае, бились бы на равных, в расчете на удачу.