Лодка за краем мира - Сергей Гусев

Да их хваленый суд и газеты только и ждут, кто заплатит, чтобы спустить своих цепных псов и порвать вас на куски или упечь по какому-нибудь сфабрикованному обвинению в кутузку. Я пытался выкупить одного из своей команды, когда его поймали на краже кошелька. Паренек решил позабавиться, когда мы гуляли в городе. Лучше бы я этого не делал – мне пришлось месяц охотиться за торговцами в самый разгар зимних штормов, чтобы заплатить все, что с нас хотели его адвокаты.

Вот так, уважаемые господа, – закончил пиратский капитан.

– Весьма убедительно господин пират, а что бы сделали Вы, будь у Вас такая возможность? – спросил его герцог.

– Я, да я бы вообще отменил ваши государства. Они просто сосут из нас все соки, не давая ничего взамен. Да еще в отличие от товара, что я покупаю в лавке, я даже не могу выбрать лучшее, как вы говорите, государство для себя. Где родился, там и приписали! Отчего же такая ужасная несправедливость, скажите мне? Нет уж, я буду сам себе хозяином, и даже если ваш имперский судья вздернет меня на рее, я пойду на смерть свободным человеком, а не поданным вашей Великой Империи или гражданином Торговой Республики. А теперь простите, высокородные господа, я устал. Да и скоро ваш кок принесет мою похлебку. Хотя, возможно, вы хотите разделить ее со мной? Думаю, что нет!

Капитаны и герцог, отрицательно покачали головами.

– Спасибо, Рекон, я думаю это лишнее. Нам было весьма интересно поговорить с Вами. Надеюсь, Великое Небо и имперское правосудие будут благосклонны к Вам и Вас оставят в живых, чтобы у Вас было время хорошенько подумать над Вашими преступлениями. Прощайте!- сказал Лафок.

Глава 6

Ему снился колодец, глубокий, выложенный грубыми влажными камнями по стенам. С свинцовой крышкой воды в глубине. Он смотрел в него сверху, пытаясь разглядеть колебания отражений. Хотелось пить, был полдень, и яркое летнее солнце нещадно палило. Но у колодца была оборвана цепь, и он никак не мог спустить ведро вниз. Он устал и сел на землю, упершись спиной в нагретый солнцем камень. Чуть вдали начинался густой еловый лес, поднимающийся по склону горы выше и выше, туда, где на вершинах белели снежные шапки.

Сон разорвала трель телефона, лужайка померкла, стало непроглядно темно. На тумбочке рядом разрывался телефон, отыгрывая уже второй куплет из "Strangers in the night".

– Алло, я вас слушаю…- ответил он, с трудом нащупав зеленую кнопку с телефонной пиктограмкой.

– Макс, – в трубке непривычно отчетливо зазвенел испуганный голос Эммы, – мне страшно! Ко мне домой кто-то залез! Здесь точно кто-то побывал! Они здесь все брали, все перевернули зачем-то! Все здесь не так поставлено! И мои фотографии пропали! Весь архив! Они…они вытащили все, что я снимала в последние месяцы… И архивный винчестер тоже… Все мои вещи – они в них копались, я уверена! И зачем они взяли архив?! Как же мне теперь…?

– У тебя что, в дом залезли, ну, то есть, ограбили? – от неожиданности только и нашелся спросить Макс. Он еще не до конца пришел в себя, и не вполне верил тому, что говорила Эмма.

– Что мне делать, звонить в полицию, да? – не слушая его, спрашивала девушка.

– Успокойся, объясни же, наконец, что произошло, – Макс попытался вернуть в разговор логику.

– Кому, кому это могло быть нужно?! Я еще понимаю – деньги или банковские карты. Но фотографии…? – негодовала она, с трудом сдерживая слезы.

– Эмма, прежде, чем что-то делать, нужно успокоиться, подумать и только потом что-то предпринимать, – он попытался говорить деловым и уверенным тоном.

– Помоги мне, ты наверное знаешь, как тут быть…! Я просто даже не знаю…, – ее голос сорвался на плач.

– Ну, что такое, право слово…, – Макс сел на краешек кровати, посмотрел на электронный циферблат. Часы показывали половину первого. – Для начала, закрой входную дверь и все окна.

– Да…да, я закрою, хорошо, конечно, – в трубке слышались громкие девичьи всхлипывания. – Что же мне делать, я боюсь…

– Ну, перестань же, девочка, – Макс никогда не знал, как вести себя с женскими истериками.

– Может быть, ты приедешь? Или я приеду к тебе, Макс? – плакала Эмма, – Я знаю, я такая дура и трусиха… Но я ничего не могу с собой сделать! Они все мои вещи брали! Перспектива ехать на другой конец города ночью несла мало приятных ощущений. С другой стороны, оставить перепуганную девушку в этой ситуации одну дожидаться утра было недопустимо.

– Эмма, послушай меня, малышка, – он придал голосу мягкую уверенность, – Еще раз проверь все двери и окна и никуда не ходи. Я буду у тебя через тридцать-сорок минут, и мы все решим. Пожалуйста, никого не пускай, и если появится что-то странное, тут же звони в полицию. Ты меня поняла, хорошая моя?

– Да, я все поняла, – всхлипы стали немного тише. – Только приезжай поскорее, мне очень страшно тут одной!

– Не бойся, я уже одеваюсь и выезжаю, – максимально уверенным голосом сказал он.

Старенький Форд Каравелла недовольно затроил двигателем, дожигая остатки бензина в цилиндрах, реле щелкнуло, обрывая подачу тока на свечи, двигатель чихнул напоследок и смолк. Желтые полосы фар выхватили из темноты гравийную дорожку, дом впереди казался покинутым и пустым. Макс помедлил несколько секунд, вытащил ключ зажигания из замка. Подумав, достал из старой сумки, примостившейся на заднем сиденье небольшой хозяйственный молоток. "На всякий случай", – скользкая мысль пронеслась в голове. Выбираться из теплой защитной капсулы машины в сырость ночи не хотелось. На улице было зябко, вата клубящегося тумана начинала сгущаться в низинах, и холод медленно заползал под одежду.

Света в окошке гостиной, выходящем на дорогу, не было, лишь натриевая уличная лампа заливала оранжевым кусок улицы. Он осмотрелся. Гаражные ворота закрыты, парадная дверь, похоже, тоже. Может быть, попробовать обойти дом с другой стороны? Цепляясь плечами за заросли кустов – то ли малины, то ли акации, он протиснулся вдоль стены, выбрался на лужайку позади дома. Французские стеклянные двери темнели провалами неживого пространства, затянутыми паутиной. Он приложил лицо к стеклу, стараясь разглядеть хотя бы что-нибудь внутри. Безуспешно. Ладонь коснулась холодной стали дверной рукояти, и дверь неожиданно мягко подалась внутрь.

– Эмма, ты здесь? – громко в темноту спросил молодой человек. Темнота ответила тишиной.

– Вот черт, – Макс выругался про себя, обшаривая стену.

Яркий свет ударил в глаза, ослепив его. Инстинктивно прикрыв глаза рукой, он отступил за порог. Похоже, случайно дотронулся до сенсорной панели выключателя, – замер, переводя дух, привыкая к освещению.