Час, когда придет Зуев - Кирилл Партыка

Все эти люди были мертвы. Землистые, кое-где уже тронутые синюшной чернотой лица таращились в пустоту мутными сгустками слизи, в которых растворились зрачки.

Совсем близко от Волина на ковровой дорожке запрокинулась молодая женщина. Юбка ее задралась, обнажая бедра, и на их окаменелой белизне, снизу, отчетливо проступили трупные пятна.

И все же представшее перед Алексеем зрелище напоминало скорее не побоище, а подмостки кукольного театра, в котором прятавшийся за кулисами кукловод вдруг отчего-то озлился и одним махом сбросил с пальцев волшебные нити.

Разворачивавшееся действо пресеклось в самом разгаре, а крикливые, шустрые марионетки замерли на полушаге, полуслове и попадали на пол кучками пестрого, безжизненного тряпья.

Волин стоял, словно в столбняке, созерцая картину всеобщего распада и перекатывая в мозгу идиотскую фразу: спокойно, граждане, только без паники!

Алексей почти не запомнил, как они с Юрием Ивановичем вернулись к тому месту, где началась их беседа. Теперь «фабрика-кухня» показалась Волину едва ли не уютной. Когда подвижная стальная переборка встала на место, ему послышалось, что из сужающейся щели порхнули звуки ожившей музыки, но он уже перестал различать, что ему чудится, а что нет.

— Что… с ними… случилось?.. — выдавил Волин, падая в кресло. — Мы… я и Лобанов — такие же?

— Какие? — не понял Юрий Иванович.

— Мертвые!!

— Вы себя чувствуете живым? Вот и прекрасно. — Юрий Иванович тоже сел. — Каждый есть то, что он есть. Живой иногда ощущает себя мертвецом, но хоронить его, согласитесь, преждевременно. Перестаньте мучить самого себя, докапываться до ненужных ответов. Просто пожелайте стать счастливым. И обязательно станете.

Счастье — это когда желаешь именно того, что у тебя есть. У вас может быть то, чего вы желаете. Покой, довольство, отдых, девушка молодая, красивая, безопасность. Не кривитесь. Именно безопасность. Я же не зря вам столько про порядок толковал. Порядок и есть безопасность. Не нарушайте первого, не рискнете вторым. Духовные потребности?.. С этим у нас, конечно, похуже. Но, признайтесь, кому вы там, у себя, со своим киноведением нужны? У людей сейчас другие проблемы.

«Сволочь! — подумал Волин. — Собственными руками бы тебя задушил за то… что ты прав».

— А если я хочу свободы? — выпалил он.

— Нет. Свободы вы не хотите. Чего-чего, но не этого, — убежденно заявил толстячок.

Волин, чувствуя, что у него подергивается лицо так, что это, наверняка, заметно со стороны, процедил:

— Все-то вы про меня знаете, что мне надо, чего — нет. Но и я кое о чем догадываюсь. Не надо доискиваться рациональных ответов? Хорошо, не стану. Тогда вы — не фюрер, не маньяк и даже не моя галлюцинация. Вы просто зло как таковое, независимо от материального воплощения, растлевающее души, а потому вы…

— Первопричинное зло! — хихикнул коротышка. — То есть дьявол?

— То есть то, что я сказал, и ничего более.

— Интересно, откуда же я такой взялся? Что вы еще про меня знаете? Говорите, не стесняйтесь. Может, мы давно с вами знакомы, да я запамятовал? — Юрий Иванович веселился.

— Не исключено. Но вы нарушаете собственные правила игры.

— Ну ладно, — толстячок утомленно вздохнул. — Давайте порассуждаем о добре и зле.

— Нет уж, — попробовал воспротивиться Волин, но на него не обратили внимания.

— Вы меня ничуть не обидели, хоть и старались, — сообщил Юрий Иванович. — Потому как, что такое, в сущности, зло? Один очень умный человек давно подметил, что наше эго служит истинным вместилищем беспокойства. Очень утешительно думать, что все зло и все добро расположены там, снаружи. Но мир и личный опыт по природе своей символичны. Мир объективный и мир субъективный есть не что иное, как мир нашего эго и отражает он нечто, спрятанное в самом субъекте, в его сверхсубъективной сущности. Мудрено, не правда ли? Но ведь не мной придумано, я всего лишь цитирую. В человеческом представлении зло обычно ассоциируется с разрушением. Не возражайте. Не станем вдаваться в частности. Но, помилуйте, это же узко и скучно. Посудите сами. Вселенная есть результат взрыва. Взрыв, согласитесь, одна из эффективнейших форм разрушения. В данном случае его результат — созидание некоего принципиально нового качества. Конечно, тот, изначальный взрыв, возможно, разрушил какую-то иную вселенную, не исключено — намного лучшую. Но ведь не только уничтожил, но и создал. Так где грань между разрушением и созиданием, сиречь — добром и злом? Вы ее видите? А грешная наша планета. Вы любите природу? На Кавказе бывали? Потрясающе, не правда ли?

Особенно когда не воюют. Едешь по Военно-Грузинской дороге и понимаешь: не геологическое образование эти горы, а великий генератор высокой духовной энергии. Смотришь, дышишь — и чувствуешь себя полубогом. А откуда сие поднебесье произошло? А в результате сокрушительнейшего катаклизма. Землетрясения, знаете ли, извержения, трам-та-ра-рам!..

Юрий Иванович все больше входил во вкус.

— Само существование мироздания двулико и есть бесконечное созидающее разрушение. Материя, распадаясь, выделяет энергию, а та в свою очередь синтезирует что-либо материальное. Но это все неодушевленные, так сказать, сферы. А возьмите человеческое рождение. Ребенок появляется на свет, раздирая утробу матери, в крови и скверне, но, согласитесь, это же великое таинство, это, черт возьми, акт явления новой жизни! А соитие? Что такое соитие, как не грубое насилие и надругательство? Разве вам не нравится, когда женщина бьется и стенает? Ведь страсть — это страдание. И разве стоны эти не возбуждали вас, не делали чуть-чуть насильником, неандертальцем? Полноте, мы же мужчины! Самое интересное — в другом. Ей, стенающей, тоже хочется, чтобы ее чуть-чуть насиловали. Или даже не чуть-чуть. Более того. Садо-мазохизм — феномен не сугубо психо-сексуальный, но и психо-социальный. Величайшими кумирами человечества стали величайшие тираны, которые созидали, разрушая, и зачинали, насилуя. Так что же такое разрушение и что — созидание, если одно невозможно без другого? Что есть насилие, если оно желанно и насильнику, и жертве? И, наконец, что же такое зло, существует ли оно и в чем его суть? Вот теперь я вам отвечу. Никакого зла в философском смысле нет. О морали говорить не будем. Мораль и постижение истины несовместимы, так как первое всегда препятствует второму. Есть инвариантность причинно-следственных связей в брожении всего сущего, которая стремится к бесконечности. Но бесконечность человеческий разум не постигает, хоть разбейся.

Крошится, как гнилой зуб, прикусивший твердый орех. Вот тут-то нам подавай мораль, всякие этические выкрутасы, Бога, дьявола. Но это всего лишь попытка уклониться от признания в собственном несовершенстве и ничтожестве перед Мирозданьем.

Юрий Иванович доверительно склонился к Волину.

— То, что вы называете злом и что вас пугает до обморока, суть основа, двигатель Вселенной, катализатор всякого творения, и если бы Бог существовал, он, по вашим меркам, и был бы тот самый дьявол. Так-то!.. А если с этих позиций подойти к моей скромной персоне, то, быть может, вы соблаговолите признать, что таких, как я, справедливее называть не злом, пусть даже первопричинным, а просто Первопричиной. Ведь человеческий микрокосм — всего лишь частица и подобие великого Космоса, не так ли?

Алексей чувствовал себя трухлявой коряжиной, которую засасывает липкая, вязкая трясина.

— Что вы, как шулер, подтасовываете словеса, — вяло возмутился он. — В чем стараетесь убедить? Что огонь и вода одинаково состоят из атомов, убийство есть великое благо освобождения души от страдающей плоти, а если написать Испания, то и получится Китай?

— Нет, Испания пусть остается как есть, — устало сказал Юрий Иванович. — Просто я хочу подвести вас к главному. Во-первых, никакой я не философ, никаких идей не изобретаю, вы правильно заметили, а то, что говорю… Признайтесь, разве вам самому никогда ничего подобного в голову не приходило? Хотя бы невзначай, в качестве отвлеченного умствования или рефлекторного позыва?

— В голову много чего может прийти. Но это не значит, что всякую дрянь следует канонизировать и воплощать…

— А сие от вас не зависит. Вам кажется, что вы эту дрянь в своем подсознании навеки похоронили и святым заклятием запечатали, а глядь — она давно уже вокруг вас. Гони природу в дверь, как говорится… Но мы отвлекаемся. Итак, во-вторых.

Отсутствие системы ведет к хаосу, это бесспорно. Но как заставить каждого отдельного индивидуума, например, такого, как вы, систему принять? Посредством, с позволения сказать, мордоворотов — малопродуктивно. Всякая вера, как мы установили, ложна, следовательно, может быть разоблачена, так что опора из нее зыбкая. Веру заменяет ритуал. Но и тут большая закавыка. Возьмите обряд причастия. Вкусив хлеба и вина, вы можете вынести в сердце своем частицу Духа Святого, а можете выйти из храма, плюнуть и заняться чем угодно. Знаете почему?