Мужчины и женщины существуют - Григорий Каковкин

Наверное, так бы и было — скандал постепенно утихал. Службе безопасности не хотелось заниматься бесперспективным делом с информационной утечкой: одна головная боль и никакого интереса — ни звезды, ни денег. Но неожиданно в Италии, на пресс-конференции российского президента, какая-то истеричная журналистка, сразу видно, что феминистка, — Хирсанов это сам видел по SNN, напористо и визгливо спросила: “Как можно иметь дело с Россией, если она насквозь пронизана семейственностью и коррупцией; вы считаете реализуемым недавно опубликованный в западных СМИ план разведения мостов?” Президент дипломатично парировал выпад, что называется, открестился, но после, выходя из зала, буквально прошипел своему помощнику: “Разберитесь с этими пидарами, я не хочу больше слышать ни о каких мостах — никому не должно быть повадно…”.

В тот же день создали оперативную группу из трех человек, полковника и двух молоденьких лейтенантов — обсудили и наметили. А через три часа лейтенант с простой чекистской фамилией Савилов, потому что он представлял династию в третьем поколении и гордился этим, доложил руководителю расследования:

— Товарищ полковник, я уверен, это — Хирсанов. Он периодически заходил на сайт знакомств, искал там женщин, у него там даже была страничка-анкета. Сейчас он ее удалил. Он заходил на сайт с мобильного интернета, который был зарегистрирован на его дочь. Через него ушел документ, он высылал его некой Тулуповой Людмиле Ивановне, заведующей библиотекой в Музыкальном институте. Наверное, хвастался, какой он крутой, все знает. Классический случай. Как в учебнике…

— Надо оторвать ему хер! Этому Хирсанову! — разозлился полковник, его всегда злило, когда мужчины влипали в историю из-за женщин, ему, как настоящему мачо, становилось обидно за весь мужской род. — Хер ему надо оторвать! Баб ему не хватает — на дороге стоят, денег — жалко! Классический случай!

— Да, — гордо подтвердил двадцатипятилетний лейтенант, очень довольный легко одержанной победой.

— Ну, надо посмотреть, кто это такая, Тулупова? Чего она там? Может быть, за ней кто-то стоит…

— Едва ли, — сказал лейтенант Савилов.

— Едва ли — но проверить нужно.

Так фамилия Тулуповой спустя много веков после Иоанна Грозного снова зазвучала в стенах Кремля или совсем рядом с ним. Самому Президенту о Тулуповой, конечно, не докладывали, но наскоро составленная записка главе его аппарата гласила, что “в ходе следственной проверки, проведенной группой под руководством полковника Каширина Г.П., установлено, что сотрудник аналитической службы аппарата Администрации Президента Хирсанов К.Л. через социальную сеть интернет-знакомств передал своей знакомой Тулуповой Л.И. конфиденциальные документы, находящиеся у него в работе. В настоящее время следствием устанавливаются мотивы предательства, дальнейшая цепочка утечки секретной государственной информации и пути ее проникновения к врагу”.

Людмила Тулупова ничего этого не знала, не смотрела новостей SNN и не читала первых полос иностранных газет, она только видела, что на сайте исчезла анкета Вольнова, вместо фотографии появилось ее серое очертание и голубоватая надпись “Пользователь удален. Архив сообщений”. Она хотела нажать на “архив”, но не решилась перечитывать пустую переписку, приведшую ее в никуда. Чтобы больше никогда не соблазняться воспоминаниями, она отметила галочкой его строку и безвозвратно удалила Вольнова из списка тех, с кем общалась на сайте. Все — его больше не было, Вольнов стал ее врагом, оскорбительно скрывшимся без объяснений. С ним покончено — обидная точка, впрочем, способная превратиться в многоточие. Между мужчиной и женщиной знаки меняются, плюсы и минусы, точки и запятые, ничего окончательного не существует.

Через несколько дней, так же молча, исчез и Хирсанов.

У Людмилы наворачивались слезы, которые превращались в идеальную чистоту в ее квартире, в самых ее дальних уголках. Сережа и Клара считали, что мать так капитально убирается специально к Новому году, и постоянно останавливали ее рвение к абсолютной чистоте и порядку.

— Вы мне лучше помогите, а не останавливайте, — говорила она, непрерывно продолжая работу по дому.

Аркадий Раппопорт несколько раз предлагал ей встретиться, но она, ссылаясь на генеральную уборку, которую за нее никто не сделает, отказывалась. И все же один раз согласилась пойти с ним в кино.

Известный фильм известного режиссера не произвел должного впечатления, хотя несколько сцен ее тронули, но спецэффекты она не переносила органически, ей хотелось простого, старого кино, теплоты, любви, привязанности, незамысловатой истории и радостного финала. Хотелось тех слез, с которыми она выходила из Дворца культуры с колоннами, в детстве, девочкой, в Червонопартизанске. Но где их взять — и те слезы, и то кино? Она рассказала Аркадию, как раньше весь их городок выходил зареванный из зала после индийских фильмов, рассказала, что шахтеры, огромные сильные мужики, плакали, как дети. Раппопорт не подхватил ее ностальгическую волну. Он красноречиво набросился на конъюнктурного режиссера, переигрывающих актеров и лживый сценарий. А она думала, что он очень умный, этот еврей Раппопорт, очень умный, так сравнивает американское и французское кино, во всем разбирается, и ему с ней будет скучно, если бы она, так бы вдруг получилось, стала с ним жить. И потом он никого не любит. И она ему так и сказала:

— Аркадий, ну почему вы никого не любите? Они же старались, делали кино!

Она знала, что говорит глупость, но именно так ей хотелось сказать, именно ему, именно сейчас, самодовольному, занудному еврею, всезнайке.

А Раппопорт ей сказал:

— Я вас люблю. Почему никого? Тебя.

Тулупова повернулась так, чтобы он не видел ее засверкавших голубых глаз, которые будто на секунду ослепило косое закатное солнце, и они радостно прищурились, но Раппопорт это заметил и, дождавшись, когда она, как годовалый ребенок кашку, разжует его признание, сказал:

— Мил, ты помнишь, что мы вместе встречаем Новый год?

Тулупова кивнула:

— Был такой разговор.

— Мама приглашает тебя к нам, чтобы мы могли познакомиться, ну не только на Новый год, ну, в общем, до того, она тоже хотела бы знать, с кем она будет на Новый год, это же такой праздник, понимаешь… Это будет — чай.

— Мне что-то испечь? — спросила Тулупова.

— Нет-нет, она все сделает сама.

— Когда? — спросила Тулупова.

— Ну, времени уже не осталось — на этой неделе.

Времени действительно оставалось мало. Лейтенант с фамилией, которую легко произнести, но трудно запомнить, — Савилов приехал в Музыкальный институт им. Ипполитова-Иванова с тем, чтобы выяснить, что собой представляет Тулупова Л.И. и не находится ли она в преступной связи с Хирсановым К.Л. Он мог бы позвонить в отдел кадров, навести справки, мог вызвать Тулупову для дачи показаний, но скоро был Новый год и у Савилова на него были свои планы.

Их всегда было три. У него всегда все было по три: три решения, три задачи, три версии…

Первое — начальству приятно было доложить, что он был на месте, видел, встречался, узнал, это называлось “быть в поле”. Второе — ему нравилась музыка, он играл на гитаре, пел туристические песни и искал себе необычную девушку, певицу или пианистку или актрису. Она обязательно должна быть связана с искусством — тут, в институте, он мог случайно такую встретить. У всех больших чекистов, считал он, жены были из мира искусства, и это было не случайно. Третье, почти главное, — рядом с институтом находился известный торговый центр. Получалось, в рабочее время можно зайти приглядеть подарки для отца, полковника ФСБ в отставке, для матери, работавшей в санэпидемстанции, и для младшей сестры, выпускницы школы. Они дожидались в Новокузнецке, когда лейтенанта Савилова повысят, продвинут, дадут жилье, а они, продав старую сталинскую квартиру, полученную дедом, основоположником чекистской династии, еще в 1948 году, переберутся в Москву вслед за удачливым сыном. Новый год он должен был ехать встречать к ним. А дальше опять было три варианта: один, с девушкой или с другом.

Савилов на входе показал охраннику Олегу свою впечатляющую корочку и спросил, на каких этажах находятся ректор и библиотека.

Охранник назвал этажи, показал, как пройти, и добавил тихо, почти про себя, но так, чтобы лейтенант услышал:

— …понятно, знаю, кто вам нужен, зачем пришли…

Савилов остановился и, взглянув на охранника попристальней, уточнил:

— И зачем же я пришел?

— По поводу этой старой бляди, библиотекарши Тулуповой.

— Ты считаешь, что ФСБ интересуется блядьми? — отсек Савилов и пошел по указанному маршруту, подумав, что версия о том, что Тулупова агент иностранной разведки, отпадает прямо у дверей института, она просто…