Нф-100: Заповедник возможностей - Ольга Моисеева

- Да, есть немного, - сознался Аркулов. - Но мы прорвёмся!

- Прорвёмся! - эхом отозвалась девочка, и Константин, несмотря на ужасное самочувствие, вдруг почувствовал облегчение, как тогда, в больнице, когда Майя нашла его и, скользнув под окна палаты, неслышной тенью замерла во мраке, дрожа в ожидании чего-то хоть ей тогда и не понятного, но очень-очень нужного.

- Всё, хватит разговаривать, а то не будет сил из такси выйти, - неожиданно заявила Майя и нажала отбой.

Аркулов тоже завершил вызов и прикрыл глаза. Ему действительно стало легче - молодец, девочка, питает его через связь, которую держит фактически одна, почти без его помощи, и держит крепко! Это уже не то, что было в самом начале, это - совсем другой уровень!

Что ж, независимо от того, что случится во время гиперпрыжка, уже сейчас можно сказать, что его грандиозный эксперимент удался, вот только... - Аркулов усмехнулся - вот только Майя давно перестала быть экспериментом. Константин понял это в больнице, когда врачи сказали, что жить ему осталось всего месяц.

Он мог бы тогда обнародовать правду о том, что обнаружил на Дзетте, продемонстрировать, чего добился, и обрести поистине мировую славу... Если грамотно выступить с привлечением соответствующих массмедиа, то поднялась бы такая шумиха, что никакие военные уже не смогли бы заткнуть Аркулову рот и помешать оттянуться напоследок по полной, упиваясь собственным успехом и тем, что вошёл в историю. В самом деле, ну что ещё нужно одинокому умирающему учёному, совершившему великое открытие? Чего он может бояться? Только забвения, только того, что никто так и не узнает о его невероятном прорыве!

Аркулов, наверное, так и поступил бы, заяви врачи о невозможности его вылечить всего на неделю раньше, до завершающей стадии эксперимента, которая полностью перевернула его представление о том, что он в действительности сделал.

Всего на неделю раньше он ещё не был отцом, но тогда, глядя на растерянные лица врачей, расписавшихся в собственном бессилии, Аркулов думал, что эти неуничтожаемые опухоли - наказание свыше за то, что он посмел замахнуться на творчество самого Бога. Он даже захотел раскаяться и попросить у Всевышнего прощения, но не смог. Не сумел найти в себе должной искренности, потому что осознал: подвернись ему такая же, как на Дзетте, возможность снова - он поступил бы точно так же. Но зато он просил Бога за Майю, и вот это получалось у него горячо и искренне, от самого сердца, так что Бог слышал, и кивал, и даже ему улыбался...

Возможно, это опухоли вызывали галлюцинации, но Аркулову нравилось думать, что Бог вправду улыбался, потому что и Сам был Отцом. И Бог знал, что ужасные, без конца рецидивирующие глиомы - всего лишь временное явление, сопровождающее перестройку мозга, а вот Аркулов этого не понял: считал, что только он влияет на девочку, заставляя перерождаться на ментальном уровне, и лишь после того, как Майя нашла отца в больнице, ему стало ясно, что процесс двусторонний. Девочка тоже действовала на его мозг, вынуждая приспосабливаться, и нужно было просто подождать, пока это приспособление завершится. А он, глупец, не дождался!.. Целый план разработал, как пристроить Майю, чтобы о ней позаботились, когда он умрёт, чтобы она могла жить дальше... хоть как-то жить!..

Но разлука оказалась ему не по зубам. Спустя неделю тоски по Майе и ожидания собственной кончины, Аркулов не выдержал и напился. Так напился, что угодил со своими опухолями прямиком в реанимацию. Боль, тьма, клиническая смерть и снова боль, а потом вдруг - Майя!

"Даже когда ты специально разучил меня думать, я всё равно стала искать тебя".

Она нашла. Выплеснувшаяся боль отца и обрыв связи из-за клинической смерти заставили дочь действовать. Майя прибежала к больнице и несколько дней просидела на улице, прячась в тёмных уголках двора, под лавками и больничными мобилями, без еды и воды, лишь бы оказаться поближе к палате Аркулова...

Она тогда спасла его, она спасла их обоих, и сейчас их центральные нервные системы взаимодействуют друг с другом, как симметричные части единого целого.

"Мы с ней теперь как две почки или два глаза, или два уха одного организма, когда в случае болезни и слабости одного, второе, симметричное, берёт на себя его функции", - подумал Аркулов, глядя в окно на приближающееся здание гостиницы.

- Пункт назначения достигнут. Пожалуйста, оплатите проезд.

* * *

До вечера всё шло как обычно: Марек жрал пончики, орал на подчинённых и сюсюкался с женой, Катя носила кофе и строила глазки, а страховые дела валились на голову, как из рога изобилия, заставляя мотаться по городу. Тёмно-синий мобиль больше не появлялся.

Обед, из-за нехватки времени, выродился в короткий перекус у ближайшего синтромата, суп из которого выглядел так, будто его кто-то уже ел. Вылив суп в утилизатор, Денис сжевал скрипучий, как пенопласт, бифштекс, заедая похожим на клейстер пюре, запил всё это страшноватым на вид, но неожиданно приятным на вкус морсом и потом позвонил Миа.

Она ответила мгновенно, и Дениса охватила эйфория от того, что она явно ждала его звонка. И вообще, было так радостно услышать голос Миа и увидеть её на экране. Правда, когда Денис нажал отбой, восторга сильно поубавилось, потому что он внезапно вспомнил, для чего затеял поиск и знакомство с этой женщиной. Мысль, что надо, используя чувства Миа, вытягивать из неё инфу о Дзетте и Аркулове, была крайне неприятна, но в то же время Денис понимал, что не может отказаться от попытки выяснить хоть что-то.

Он должен найти Аркулова, и он его найдёт! Так что придётся как-то сочетать приятное с полезным... но это - завтра, а сейчас...

Сейчас он ждал Илью.

Закрутившись на работе, Денис приехал в больницу, когда часы для посещений уже закончились, и пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить персонал пропустить его на свидание к парню. На ресепшене, к счастью, сидел не робот, а живая медсестра, так что в ход пошло не только то, что Денис страховой следователь, но и личное, ещё и сдобренное небольшой суммой, обаяние. Комплимент насчёт внешности и восхищение модным бести из змеиной кожи, изящной линией сбегавшим от уха к центру выреза декольтированной блузы, окончательно растопил лёд, так что порозовевшая от удовольствия медсестричка лично проводила Дениса до палаты Ильи и разрешила подождать внутри, пока паренёк вернётся из кабинета, где его готовят к завтрашним нейропроцедурам. "И постарайтесь лишний раз не попадаться на глаза дежурному врачу", - открыв дверь палаты, напутствовала она припозднившегося посетителя. "Да вы просто чудо!" - с чувством прошептал ей на ушко Денис и, одарив женщину таким взглядом, что у неё участилось дыхание, прошёл внутрь. Сестричка плотоядно улыбнулась и, кокетливо поведя плечиком, прикрыла за ним дверь.