Тортоделка - Evgesha Grozd

хамству. Шёл за ней следом. Вика, пересевшая в кресло, шокированно поднялась.

— Мам?! — лицо моей жены посерело и слегка стало жестче.

Антонина Григорьевна тяжело дышала, но увидев дочь, явно занервничала и виновато отвернула взгляд. Пару секунд женщина неуверенно обводила гостиную взглядом, а после вынула из хозяйственной сумки подарочный свёрток. Протянула его Вике.

— Со свадьбой вас, — проронила она, но по лицу было видно, что это только прелюдия к чему-то.

Жена смотрела на свёрток и не принимала его. Антонина Григорьевна, теряясь и нервничая от неловкости, продолжала тянуть дочери трясущейся рукой подарок. Поняв, что Вика и не думает его брать, вынужден был прийти тёще на помощь. Подскочил сбоку и взял свёрток. Встал рядом с супругой, прижав к себе.

— Спасибо большое, Антонина Григорьевна. Рады, что вы, наконец, пришли к нам, — отвешивал этикетную речь, которой давно обучили ещё в родительском доме. — Может желаете чаю или кофе?

Но женщина меня не слышала, а с болью смотрела на дочь.

— Я… я хочу попросить у тебя прощения, — проронила она. — Прости меня, ты всегда будешь…

— Давай потом, мам! — вдруг чего-то испугавшись, перебила её дочь и занервничала ещё сильней. — Я не злюсь на тебя… Всё хорошо.

Есть то, чего я не должен знать?! Здрасьте, приехали! Теперь и Вика от меня что-то скрывает?! Я нахмурился и отстранился от жены.

— Пожалуй, мне лучше уйти, — сурово развернулся.

— Нет, — остановила меня Антонина Григорьевна. — Я уже ухожу.

— Я провожу тебя, — какая вопиющая бестактность. Супруга повела мать в фойе. Сраженный её поведением шёл за ними.

То, что случилось дальше не ожидали ни я, ни Вика. В прихожей появился наш садовник. Антонина Григорьевна подняла на него глаза и побелела.

— Ты?! — женщина затряслась в паническом ужасе, попятилась назад от него. Виктор Андреевич не дрогнул ни единой мышцей на лице. Из груди её исшло подобие воя и, схватившись за сердце, она повалилась на пол.

— Мама?! — вскричала Вика, ловя мать, а я едва успел подхватить обоих. — Что с тобой? Мама?

— Зовите Анну Леонидовну, — велел, поднимая тёщу с пола и неся к дивану. Выбежавшая с кухни Надежда Дмитриевна, поспешила наверх за медсестрой моего отца.

— Мам? — супруга тормошила щеки и гладила руки своей матери. — Мамочка, очнись! Только не умирай… Мам!

Дорожки слёз устремились по её щекам. Оглянулся в прихожую за виновником произошедшего, но того и след простыл.

Анна Леонидовна прибежала быстро. Забрал к себе жену, давая профессионалу возможность осмотреть женщину. Вика лихорадочно кусала костяшки пальцев, ожидая вердикта. Анна Леонидовна минут пять колдовала над матерью Виктории, пока та не открыла глаза.

— Мам? — жена вновь, но предельно осторожно приблизилась к женщине.

Антонина Григорьевна пару секунд приходила в себя, но потом тут же в ужасе вскочила, оглядывая комнату.

Виной всему садовник?! Одна боится его присутствия, вторая вообще шлепается в обморок. Что вообще творится в моём доме?

— Мамочка, — Вика коснулась руки женщины. — Ты так напугала нас.

Мать игнорировала дочь, продолжая в ужасе смотреть в сторону прихожей, словно видела там дьявола.

— Его нет, — не выдержал я. — Вы испугались нашего садовника?!

— Вашего? — Антонина Григорьевна снова побелела и начала трястись.

— У неё был приступ паники, — Анна Леонидовна успокаивающе погладила тещу по плечу. — Не стоит обсуждать это сейчас.

Мы были готовы уже отступиться, но мать Вики, вцепилась в ладонь дочери.

— Эта правда?! Витя, работает на вас?!

— Витя?! — хором вопросил с женой.

— Ты его знаешь?! — воскликнула Вика.

— Я бы всё на свете отдала, чтобы не встретиться с ним никогда. Это твой отец, Вика. Настоящий, — дрожа губами молвила женщина. Вика отпрянула от неё, угодив прямо в мои руки. Дрожь в теле жены и такая истина о её новой родне дико обеспокоили.

— Ты чего несёшь?! — голос супруги сорвался на гневный.

— … а я… Я та проститутка, которая бросила своё чадо у дверей больницы. Тебя…, - проронила Антонина Григорьевна и, уронив лицо в ладони, зарыдала.

Ноги жену больше не держали, и я поспешил усадить её в кресло.

Что это всё, черт возьми, значит?!

Последствия боли

Вика

Секундная стрелка часов била меня по спине с каждым своим шагом по циферблату. В унисон ей всхлипывала эта женщина, которая тридцать лет звалась мне матерью, но не хотела ей быть. Сказать, что я неродная. Что может быть проще и больней? Больней, затем, что ненавидит. Проще, затем, чтобы скрыть своё низкое прошлое.

Надежда Дмитриевна подала ей стакан с водой, но я лишь слышала жадные глотки, так как абсолютно не могла сейчас смотреть на ту, что вроде мать.

Герман стоял у окна и, сцепив руки на груди, слушал исповедь, когда мне хотелось умереть, сбежать, испариться.

— Я тогда была ещё совсем юной. Родители рано умерли. Воспитывалась бабушкой. В пятнадцать и она скончалась. Я была одна. От соцопеки сбежала. Позже встретила Виктора, — мать судорожно сглотнула. — Я понравилась ему да и сама без памяти влюбилась в него. По незнанию. Только чуть позже поняла, что это был за человек. Воровство, разбой, сбыт наркоты, убийства. Он и меня подсадил на них. Заставил заниматься проституцией. Я отказывалась, но он зверски избивал меня. Около пяти лет жила под его гнетом. Пару раз пыталась убежать, но Виктор всегда находил меня. Когда забеременела тобой, запер нас в комнате на несколько месяцев, требуя выносить и родить. Он собирался продать тебя на чёрном рынке, но не успел. В одну из вылазок произошла облава и его взяли. Упекли за решетку. Я родила тебя, но мечтала избавиться, потому что видела в тебе лишь его. Да и дать будущее не смогла бы. Я была всего лишь глупой и жалкой проституткой. Убить рука не поднялась. Я подбросила тебя в больницу, моля, чтобы Господь подарил тебе хорошую семью.

Мне хотелось зарыдать, но ком просто застрял в моей груди и с каждым её мерзким словом разрастался всё больше и больше.

— Зачем же тогда забрала?! — зверем посмотрела на неё. — Чтобы потом унижать всю жизнь, проклинать за то, кем сама являлась… стала?! Я не виновата, что я — ваша дочь…. И, клянусь, больше не хочу ей быть.

— Я забрала тебя, чтобы попытаться исправить свою судьбу. Ты моя дочь, мой крест и моя карма. Напоминание о том, кем я была и поэтому должна нести свой крест до конца. Андрей поддержал меня, мы забрали тебя из приюта. Он очень любил тебя, больше даже, чем свою собственную дочь. Но потом объявился Виктор, начал угрожать, избил Андрея. Мой