Нашествие Тьмы - Роберт Сальваторе

Слушая, что говорит ее проницательный друг, Кэтти-бри отчетливо вспомнила последние минуты схватки, в которой погиб ее суженый. Во многом причиной его смерти был страх за жизнь Кэтти-бри, но прежде, чем уйти навсегда, он посмотрел ей в глаза и понял, чего стоила его глупость им обоим.

Раздумывая над тем, что говорил дроу, и припоминая еще раз те страшные минуты, Кэтти-бри поверила, что так оно и было. Больше она не сомневалась в глубине своей любви к Вульфгару. Она не ошиблась в нем, он был именно таким, каким она его видела.

И сейчас впервые после смерти варвара девушка могла вспоминать о нем без острого чувства вины. Она больше не боялась, что, если бы Вульфгар остался жив, она не вышла бы за него замуж. Потому что Дзирт был прав: невзирая на гордость, Вульфгар признал бы свою ошибку, он перерос бы ее, как бывало с ним и раньше. Это было, пожалуй, его самое привлекательное качество: он относился к жизни и миру как ребенок, он верил, что все постоянно улучшается и совершенствуется.

И на лице Кэтти-бри впервые за много-много месяцев расцвела улыбка, не отягощенная ничем. Она вдруг почувствовала себя свободной, избавившейся от тяжести прошлого, умиротворенной и способной жить дальше.

И тут она широко раскрытыми глазами вопросительно посмотрела на Дзирта. Жить дальше, но что иметь в виду под этим?

Девушка задумчиво покачала головой, и Дзирт понял, что она думала о нем. Он поднял руку и отвел завитки волос с ее щеки. Его темные пальцы странно выделялись на ее белой коже даже в вечерних сумерках.

— Я люблю тебя, — признался он, но Кэтти-бри не удивилась. — Как и ты меня, — без смущения продолжил он, зная, что прав. — И я тоже должен жить дальше, уже без Вульфгара, и пересмотреть свои отношения с друзьями и с тобой.

— Может, в будущем, — едва слышным шепотом вымолвила Кэтти-бри.

— Может быть, — согласился Дзирт. — Но пока…

— …друзья, — договорила за него девушка.

Дзирт убрал руку от ее лица, она схватила его ладонь и крепко сжала.

Друзья.

Они сидели неподвижно, глядя вдаль и не разговаривая больше, и могли бы сидеть так очень-очень долго, если бы не какой-то шум на тропинке позади и звук знакомых голосов.

— Вот тупой эльф, не мог вызвать кошку внутри! — кипел Бренор.

— Гвенвивар больше подходит звездное небо, — с трудом переводя дух, пыхтел Реджис. Оба проломились через заросли кустов неподалеку от полянки, замерли, а потом почти бегом спустились к дроу и девушке.

— Тупой эльф? — повторила Кэтти-бри, глядя на отца.

— Пф! — фыркнул Бренор. — Я не говорю…

— Вообще-то именно так… — начал было Реджис, но сразу умолк, потому что король бросил на него грозный взгляд и цыкнул.

— Ладно, ты права, я сказал «тупой эльф»! — сознался Бренор, обращаясь к Дзирту, что с его стороны было равнозначно извинению. — Но у меня полно дел, — добавил он, оглянувшись на тропинку, ведшую обратно ко входу в Мифрил Халл. — Там, внутри!

Дзирт вытащил ониксовую фигурку и поставил на землю у самых носков Бреноровых сапожищ.

— Когда Гвенвивар вернется, я расскажу ей, как ты вел себя, когда пришел, чтобы поглядеть на нее, — с усмешкой сказал он.

— Тупой эльф, — тихонько пробурчал Бренор, боясь, что Дзирт опять уложит кошку поспать на нем или придумает еще что-нибудь похуже.

Кэтти-бри и Реджис рассмеялись, но нервно, потому что Дзирт уже тихонько окликнул пантеру. Если что-то не заладится и пантера не появится, их боль будет сравнима с болью от потери Вульфгара.

Все они думали так, даже суровый Бренор, который до гробовой доски не признался бы, как он привязан к пантере. Появился серый дымок, он клубился и понемногу принимал знакомые очертания. Друзья замерли.

Гвенвивар, казалось, смутилась, увидев всю четверку стоящей вокруг нее затаив дыхание.

Дзирт первым расплылся в улыбке, убедившись, что его подруга жива и здорова, что ее черная гладкая шерсть блестит в свете звезд, а мускулы снова стали крепкими и упругими.

Как хорошо, что теперь они все вместе!

Но было бы лучше, если бы в эту тихую ночь под звездным небом, в последние мирные часы Мифрил Халла, на этом маленьком плато оказался с ними и шестой их товарищ — Вульфгар, сын Беарнегара.

Часть 4

НАШЕСТВИЕ ДРОУ

Когда мы заканчивали готовиться к войне и час нападения армии дроу был уже не за горами, я обратил внимание на совершенно удивительную вещь, подлинным теплом согревшую мою душу.

Я дроу. Стоит лишь взглянуть на мою кожу, чтобы понять: я — другой. Цвет черного дерева ясно указывает, кто я и откуда. И, несмотря на это, никто из собравшихся в Мифрил Халле ни разу не взглянул на меня косо. Ни Гарпеллы, ни гвардейцы Несма не смотрели на меня как на чудовище, я не услышал ни единого злого слова ни от вспыльчивого Берктгара, ни от его воинственных соплеменников. И ни один дворф, включая даже генерала Дагнабита, который вообще не жаловал того, кто не принадлежал к его народу, не показывал в мою сторону пальцем и ни в чем никогда не упрекал.

Мы не знали, почему дроу хотели войны. Может, дело было во мне, а может, они зарились на сокровища Мифрил Халла. Но никто из его защитников не обвинял меня. И как прекрасно было ощущать такое отношение мне, много месяцев жившему под гнетом вины за предыдущий набег, за Вульфгара, за Кэтти-бри, которая во имя дружбы вынуждена была отправиться мне на выручку в Мензоберранзан.

Я тащил этот тяжелый груз, но окружающие, которые могли потерять не меньше моего, ничем не утяжеляли мою ношу.

Вам не понять, насколько важно это было для существа с моим прошлым. То было выражение самой искренней дружбы, оно было совершенно непреднамеренным, никто из окружавших меня даже не задумывался, почему он относится ко мне таким образом. Слишком часто раньше так называемые друзья делали подобное для того лишь, чтобы доказать что-то не мне, а себе. Делая вид, что они не замечают наших очевидных различий вроде цвета кожи, они вырастали в собственных глазах.

Гвенвивар никогда не была такой. Бренор никогда не был таким. Кэтти-бри и Реджис тоже. Лишь Вульфгар поначалу испытывал ко мне презрение за то, что я — дроу. Но все они были честны в своих чувствах, а потому они мои друзья навсегда. Однако во время подготовки к войне я обнаружил, что круг моих друзей несказанно расширился. Я понял, что и дворфы Мифрил Халла, и жители Сэттлстоуна, и многие-многие другие совершенно искренне принимают меня таким, каков я есть.

Это и есть истинная природа дружбы. Она обязательно должна быть бескорыстной, нельзя за ее счет разрешать какие-то свои проблемы. И в те дни Дзирт До'Урден раз и навсегда понял, что он ничем не связан с Мензоберранзаном.