Вторая Отечественная - Даниил Сергеевич Калинин

— и после отчаянного вскрика боли моя «цель» не упала наземь, а осела, держась за подраненный бок.

Но крик раненого камрада остудил пыл гонящих меня австрийцев даже сильнее, чем смерть первого преследователя — оставшиеся зольдаты трофейной команды посчитали за счастье залечь. И тогда я, развернувшись к лесу, вновь пополз — пополз, понимая, что в сумерках неизвестный «снайпер» не разглядит меня на земле, что он наверняка ожидает увидеть мой рывок к лесу со стрелковой лежки…

Так что у меня, проползу я хотя бы еще метров десять-пятнадцать, все-таки есть шанс. Благо, что из впереди лежащих траншей никто из немцев мне навстречу не стреляет, там вообще никого не видно — или уже зачистили эти окопы, или еще не дошли до них. Кроме того, всего в пятидесяти метрах прямо по курсу виднеется очень хорошая воронка от тяжелого, гаубичного снаряда — при случае смогу залечь там и еще немного пострелять…

Глава 21

Добраться до леса я добрался, оторвавшись от преследования и стреляющих в спину немцев уже при полной темноте, и сняв еще одного австрийского шустряка по пути. Но когда спасительная стена деревьев за спиной сомкнулась, мне хотелось уже буквально выплюнуть горящие легкие! Вдобавок решение оставить при себе именно шнапс, а не прихватить с собой флягу с водой — пусть даже отвратительно теплой, с привкусом затхлости и пониманием того, что из нее уже пили — в настоящий момент показалось мне… довольно опрометчивым. Это если ОЧЕНЬ мягко сказать. Ибо сейчас я, наверное, испил бы водицы пусть даже из какого-нибудь сельского пруда!

Хотя, конечно, так лучше не рисковать…

Какое-то время я удалялся от прорванных австрияками позиций полка сквозь густой подлесок и буреломы — но вскоре принял абсолютно верное решение выйти на опушку и идти уже вдоль границы леса. Если что — сумею отступить за деревья, быстро скрыться от вражьих глаз. Но в целом — меня итак практически не видно. Заметить можно только вблизи — но тут и я, и мой возможный враг скорее услышим шаги чужака, или даже почувствуем его запах…

Немного поразмышляв именно о запахах (и в очередной раз похвалив себя за отсутствие привычки курить, на войне вдвойне вредной), я вначале скинул грязный, вонючий (можно даже сказать, что протухший!) китель, а затем и испачканную чужой кровью нательную рубаху. После чего не пожалел целой трети фляжки шнапса — протереть кожу. Стало, конечно, довольно-таки свежо — но в тоже время холод неплохо так взбодрил! И потом, я ведь итак большую часть светового дня в отключке провалялся — так что состояние в целом в норме, а желание спать отсутствует напрочь. Остается только ускорить шаг — в надежде, что я успею добраться до села русин прежде, чем австрияки устроят казнь девушки… Хотя ночью ведь вроде бы не вешают.

Но все равно лучше поспешить — путь от наших позиций до села составляет не менее десятка верст, и это по хорошей дороге!

…Пока шел, провел ревизию наличного инвентаря. Фляга шнапса (чуть опустевшая), да два подсумка под патронные пачки-магазины к маннлихеру. Проверил последние — так вот в каждом две двухъобоймовые секции, в общей сложности на четыре пачки. Подсумков два, секций четыре — а целых, неизрасходованных обойм в итоге семь штук, то есть тридцать пять патронов… Чуть больше одного магазин к автомату Калашникова, е-мае! У меня, правда, не автомат, а винтовка, и патроны жрет она не так быстро… Да и в самом трофейном маннлихере осталось еще два патрона (один раз за время бегства я все-таки промахнулся). Выщелкнув с помощью фиксатора еще не до конца расстрелянную пачку, я заменил ее на свежую — и с горестным вздохом прикинул, что патронов хватит только на короткую схватку.

Впрочем, в одиночку так или иначе полноценный бой не затеять…

Штык-нож, на самом деле оказавшийся не таким уж и длинным — так-то длина самого клинка составляет что-то около двадцати пяти сантиметров — и немного подумав, я до поры спрятал его в ножны. Фехтовать на штыках в ближайшем будущем мне вряд ли придется — а вот сойтись с кем накоротке, в ближнем бою, да без лишнего шума… Тут клинок как раз весьма кстати будет.

…Несмотря на не такое и большое расстояние до села, добирался я до него не менее трех часов — и эта оценка только навскидку. Замерз — дико! А тут еще блин, и комары загрызли, твари… Дважды приходилось преодолевать открытые участки местности, вовсе не имеющих лесного покрова — но как я понял, ничего похожего на фельджандармерию вермахта у австрийцев нет. Ну, или же они не настолько активны, чтобы на каждом открытом участке местности в зоне наступления выставлять дежурные посты.

Одним словом, до села я добрался относительно благополучно — а вот после начались проблемы…

Робкая надежда на то, что зольдаты врага еще не дотянулись до села русин, оправдалась только наполовину. Судя по весьма респектабельного вида авто и двум повозкам с сопровождением, замершим у добротного дома старосты, сюда явились господа офицеры с вооруженной охраной. Причем конвой, в количестве восьми человек, включая двух возниц, бодрствует практически в полном составе — последних я разглядел благодаря искоркам сигарет во время затяжки. Н-да, покурить на войне любят многие — но далеко не все, особенно на восточном фронте, имеют привычку скрывать едва тлеющий огонек сигареты в кулаке… Это вам не англичане во время войны с бурами, и не западный неизменно позиционный фронт, где снайперинг быстро обрел популярность вначале у германцев, а затем и у союзников.

Также благодаря искоркам сигарет и не шибко яркому свету из окон дома, откуда доносятся пьяные мужские крики и громкий хохот австрияков (а иногда и приглушенные женские голоса), я разглядел довольно беспечно расположившуюся вдоль околицы дома охрану. Некоторые зольдаты (возможно находящиеся на особом положении унтера) дремлют, другие же курят, да иногда встают и проходят взад-вперед по десяток шагов, тихо переговариваются. Вряд ли они довольны своим положением лишь наблюдающих со стороны за разгулом командиров — к тому же, на авто явились наверняка штаб-офицеры, более высокие по рангу. Простым летехам и даже гауптманам такой транспорт не положен… Так вот, вряд ли простым зольдатам хоть что-то перепадет с офицерского «стола» — главным яством которого, очевидно, будут не домашние соленья и колбасы с салом, а обладательницы приятных женских голосов. Наверняка и внешне столь же приятных… Покормить-то охрану командиры наверняка распорядились, оставив,