1812. Всё было не так! - Георгий Суданов

Графу Ф.В. Ростопчину, генерал-губернатору Москвы, да и вообще русскому дворянству купечество рисовалось в не самом лестном виде толстосумов, которых словами патриотического убеждения нужно было «подвинуть на дела щедрого благотворения».

Грубо говоря, простой народ должен был поставлять солдат, дворяне – командиров, а купечеству отводилась роль финансистов Отечественной войны.

В своей речи, произнесенной в середине июля 1812 года, Ф.В. Ростопчин обратился в дворянском собрании к дворянам. Апеллируя к их патриотическому разуму и чувству и указывая широким жестом на зал, где собрались купцы, он уверенно воскликнул:

– Оттуда польются к нам миллионы, а наше дело выставить ополчение и не щадить себя!

И миллионы «оттуда» действительно полились. Например, московское купечество пожертвовало на оборону 10 миллионов рублей – сумму, по тем временам огромную. Были значительные пожертвования деньгами также от купечества других губерний.

Как видим, Ф.В. Ростопчин был спокоен за «свое» купечество. Он был уверен, что русские купцы совершенно невосприимчивы к той «заразе», которая, к его глубокому возмущению, проникала в Россию с Запада.

Граф Ростопчин писал:

«Купцы и крестьяне хотя и подвержены всем известным болезням, кроме нервов и меланхолии, но еще от иноземства кое-как отбиваются, и сия летучая зараза к ним не пристает».

Итак, в 1812 году русское купечество в основном жертвовало денежные средства и пассивно ожидало развязки происходивших грандиозных исторических событий. И напрасно Е.В. Тарле пишет, что «купечество, тот «средний класс», который Наполеон рассчитывал найти в Москве, обнаружило дух полной непримиримости к завоевателю».

Офицер мещанской сотни Московского ополчения

На самом деле чем дальше развивались военные действия, тем больше поднимались цены на все товары внутри России. И связано это было в значительной степени с тем, что русское купечество сумело широко использовать войну для своего обогащения. Дело в том, что в высшем русском обществе стало признаком хорошего патриотического тона покупать только русские товары и только в русских лавках. Иноземным товарам был объявлен патриотический бойкот. Как результат: мука в Санкт-Петербурге подорожала с 18 до 25 рублей за пуд, сукно – с 35 до 50 рублей за аршин, сахар вообще сделался недоступной роскошью – до 80 рублей за пуд.

Понятно, что городское население было возмущено громадным и внезапным ростом цен на все товары вообще и на предметы первой необходимости в частности. И оно винило в этом купцов.

Но что самое возмутительное, резко повысились цены на вооружение, амуницию и продовольствие для войск. Это была типичная спекуляция. Например, до патриотических воззваний императора Александра и объявления об ополчениях сабля в Москве стоила 6 рублей и дешевле, а после воззваний и учреждения ополчений – 30 и даже 40 рублей. Ружье тульского производства до воззваний царя стоило от 11 до 15 рублей, а после воззваний – 80 рублей; пистолеты повысились в цене в пять-шесть раз.

Русские купцы видели, что голыми руками отразить нашествие Наполеона нельзя, и бессовестно воспользовались этим для своего обогащения. При этом каких-то больших успехов в области политического сознания или классового сплочения купечество не сделало.

А после войны купцы мгновенно подсчитали свои потери и, возвратясь на пепелище Москвы, подали на имя генерал-губернатора перечень уничтоженного имущества и его стоимость. Например, купец 1-й гильдии А. Ценкер выставил счет на 787 057 руб. 50 коп., А. Корзинкин – на 388 542 руб. 37 коп., И. Лобанов – на 343 280 руб. 00 коп., М. Абдулов – на 373 580 руб. 00 коп., П. Кожевников – на 1 524 800 руб. 00 коп.

Невозможно сказать, насколько честно указывалась сумма, но скрупулезность в подсчете с точностью до копеек вызывает недоумение. Для информации: по распоряжению генерал-губернатора Москвы Ф.В. Ростопчина простым жителям, разоренным неприятелем, полагалось содержание в сумме: 25 копеек – благородным и 15 копеек – разночинцам.

В связи с вышеизложенным просто смешно выглядят заявления вроде того, что общенациональный подъем народных масс, выступивших на защиту Отечества, стал главной причиной победы России в войне 1812 года.

Глава 8

Мифы о контрнаступлении Кутузова

О странной «активности» Кутузова

Но вернемся к военным действиям.

Как известно, 20 сентября (2 октября) 1812 года русская армия, оставившая Москву, расположилась лагерем на позиции у деревни Тарутино (на юго-западе от Москвы, в нынешней Калужской области). Потом Наполеон послал к М.И. Кутузову своего генерала Лористона для переговоров о мире, но нужного результата тот не добился.

А потом Наполеон вынужден был оставить сгоревшую Москву.

Существует мнение, что после этого М.И. Кутузов предпринял гениальное контрнаступление, что в конечном итоге и привело к полному разгрому Наполеона. Историк П.А. Жилин даже утверждает, что «контрнаступление русской армии, успешно осуществленное под руководством фельдмаршала М.И. Кутузова, явилось решающим событием Отечественной войны 1812 года».

На самом деле все обстояло не совсем так. Более того, можно даже утверждать, что никакого контрнаступления, по сути, и не было.

Начнем с того, что М.И. Кутузов, как пишет историк А.А. Кожевников, – это человек, «дороживший каждым днем промедления военных действий и не желавший вызывать на них неприятеля».

Обосновавшись в Тарутине, он, даже узнав о выступлении наполеоновской армии из Москвы, не сделал ничего. Точнее, он, как всегда, выслушивал советы своих генералов, но ничего не предпринимал до тех пор, пока не вмешался император Александр, потребовавший дать наступательный бой.

Что это был за наступательный бой, мы сейчас увидим.

Прежде всего Михаил Илларионович создал вокруг себя малоприятную обстановку: в армейских штабах, как отмечает В.М. Безотосный, «бушевали нешуточные страсти, разыгрывались различные закулисные комбинации, а причина таилась в оскорбленном честолюбии и непомерных амбициях генералов».

В этом смысле потрясает признание генерала Н.Н. Раевского, который в одном из своих писем того времени написал:

«Я в главную квартиру почти не езжу, она всегда отдалена. А более для того, что там интриги партий, зависть, злоба, а еще более во всей армии эгоизм, несмотря на обстоятельства России, о коей никто не заботится».

Более того, в донесениях, поступавших из Тарутина в Санкт-Петербург, по словам В.М. Безотосного, «фигурировало и обвинение, что главнокомандующий спит по 18 часов в сутки».

Конечно же, боевых генералов все это страшно раздражало, ибо настала пора решительных действий, а вот их-то и не последовало. Как пишет историк А.Ю. Бондаренко, «кто-то должен был взять на себя инициативу, но это оказалось не так-то просто: войска свыклись со своей полумирной жизнью, и вновь идти умирать никому особо не хотелось».

Как ни странно, инициативу на себя взял Наполеон, который решил нанести поражение главной русской армии, чтобы обезопасить свои тылы во время возможного отхода на зимние квартиры к Смоленску и даже к Вильно.

Когда об этом доложили М.И. Кутузову, тому просто ничего другого не оставалось, как попытаться преградить путь наполеоновским войскам.

Для начала авангард Наполеона под командованием маршала Мюрата вышел к реке Наре и атаковал русские позиции. По отзывам современников, главная диспозиция М.И. Кутузова «была написана очень длинно и с излишними подробностями». Кроме того, генерал Беннигсен, командовавший войсками правого фланга русских, по которому пришелся главный удар противника, не преминул и сам написать диспозицию, сильно отличавшуюся от главной. Но, как это обычно и бывает, реальный бой разыгрался совсем не по диспозиции. В частности, генерал В.В. Орлов-Денисов с 14 полками кавалерии прождал в назначенном месте несколько часов, а потом решил действовать самостоятельно.

Несмотря на отсутствие поддержки, первый натиск русской кавалерии оказался очень удачен, и французы были отброшены. Но затем казаки Орлова-Денисова, как обычно, занялись грабежом, и это дало возможность противнику прийти в себя. Последовала контратака, казаки беспорядочно отступили, но тут им на помощь начали подходить войска 2-го корпуса генерала К.Ф. Багговута. Русская пехота пошла вперед, но была встречена артиллерийским огнем. Генерал Багговут при этом был убит. После этого на место боя прибыл Л.Л. Беннигсен.

К.Ф. Багговут

Впрочем, видя неудачу русских войск, он не предпринял никаких решительных мер, вследствие чего часть 2-го корпуса оставалась в бездействии под огнем противника в течение часа. Все это время генерал Беннигсен ждал выступления 4-го корпуса генерала А.И. Остерман-Толстого, который, согласно его диспозиции, должен был вступить в бой одновременно со 2-м корпусом.