Крабат - Отфрид Пройслер

— Это то, что мне в тебе нравится, Крабат — что ты честный и обо всём открыто сообщаешь мне своё мнение.

Крабат не поднимал взгляд на Мастера. Он не знал, были ли его слова правдой: они могли означать и скрытую угрозу. В любом случае, Крабат был рад, когда мельник сменил тему.

— Но вот что касается другого, о чём мы перед тем говорили, то запомни одно, Крабат: ты отныне сам можешь по воскресеньям выходить прогуляться, когда захочешь, а можешь и дома оставаться, если тебе так больше нравится. Но это привилегия, которую только тебе, своему лучшему ученику, я предоставляю — и на этом баста!

Крабат горел желанием тайно пересечься с Юро; Юро, напротив, избегал его с тех пор, как в воскресенье они поговорили друг с другом за дровяным сараем. Крабат охотно бы хоть в мыслях вышёл с ним на связь, но внутри Тайного Братства колдовство не действовало.

Когда они наконец повстречались один на один на кухне, Юро дал ему понять, чтобы Крабат потерпел несколько дней «с ножом, который ты мне недавно на заточку отдал. Когда будет готов, я приду и тебе его принесу — я о тебе не забыл».

— Хорошо, — сказал Крабат. Он понял, что подразумевал Юро.

Пролетело полнедели, вот Мастер снова должен был отправиться на коне по местным землям, на два дня, может, и на три, как он сообщил перед отъездом.

В следующую ночь Крабата разбудил Юро.

— Пойдём на кухню — и там давай поговорим.

— А эти? — Крабат указал на других подмастерьев.

— Эти спят так глубоко и крепко, что ни одна молния и ни один гром их не разбудит, — заверил Юро. — Об этом уже позаботились.

На кухне Юро очертил стол и стулья колдовским кругом с пентаграммой и крестами. Он зажёг свечу, которую поставил между собой и Крабатом.

— Я заставил тебя ждать, — начал он. — Из осторожности, ты понимаешь. Никто не должен заподозрить, что мы тайком пересекаемся. Я тебе в прошлое воскресенье доверил много всякого, и ты, должно быть, о нём поразмыслил за это время.

— Да, — сказал Крабат. — Ты хотел указать путь, как мне спастись от Мастера — и заодно, если я тебя правильно понял, этим путём я смог бы отомстить за Тонду и Михала.

— Так и есть, — подтвердил Юро. — Если какая-нибудь девушка тебя полюбила, она может в последний вечер года прийти к Мастеру, чтобы попросить освободить тебя. Если она пройдёт проверку, как он от неё потребует, то в новогоднюю ночь должен будет умереть он.

— А проверка трудная? — спросил Крабат.

— Девушка должна показать, что она тебя знает, — сказал Юро. — Она должна отыскать тебя среди других подмастерьев и сказать: это он.

— А потом?

— Это всё, что написано в Коракторе — и, прочитав такое или услышав, решишь, что это просто детская игра.

Крабат вынужден был с ним согласиться — в случае, если дело этим и ограничивается и нет какой-нибудь загвоздки; он подумал о тайной приписке в колдовской книге, например, или о скрытом двойном смысле, который может содержаться в предписании Корактора, — надо знать дословный текст…

— Дословный текст, — заверил Юро, — ясный и однозначный. Но Мастер понимает его, трактуя на свой особый манер.

Он взялся за щипцы и срезал закоптившийся фитиль свечи.

— Годы назад, когда я был ещё относительно новеньким в Козельбрухе, один из наших товарищей, некий Янко, пошёл на это. Его девушка точно в последний вечер года появилась тут и попросила мельника освободить его. «Хорошо, — сказал Мастер, — если ты отыщешь Янко, он свободен и ты можешь забрать его с собой, как написано». Потом он повёл её в Чёрную комнату, где мы, все двенадцать, сидели на шесте в обличии воронов. Он заставил нас всех засунуть клюв под левое крыло. Так вот мы и сидели, а девушка была не в силах разобрать, кто из нас Янко.

«Ну?» — спросил Мастер.

«Это вон тот, крайний в ряду справа — или вот этот, в середине, или другой? Обдумай спокойно, ты ведь знаешь, что от этого зависит». Это она знает, сказала девушка. А затем она после некоторого колебания показала на одного из нас, наудачу — и выяснилось, что то был Кито.

— И? — спросил Крабат.

— Они уже не дожили до новогоднего утра — Янко не дожил, и девушка тоже.

— А с тех пор?

— Только Тонда ещё раз посмел, с Воршулиной помощью — но это ты ведь знаешь.

Снова закоптила свеча, и ещё раз Юро обрезал фитиль.

— Одного я не понимаю, — сказал Крабат после долгого молчания. — Почему никто другой никогда не пытался пойти этим путём?

— Большинство, — пояснил Юро, — не знают о нём — а те немногие, кто в курсе, из года в год надеются, что пронесёт: нас двенадцать, а это ведь только одного настигает, каждую новогоднюю ночь. Кроме того, кое-что ещё роль играет, о чём тебе следует знать. Предположим, что девушка пройдёт проверку и Мастер будет побеждён — тогда в мгновение его смерти пропадёт всё, чему он нас когда-либо научил: тогда одним махом мы снова станем лишь обычными мельничными работниками — и конец всему колдовству.

— А так бы не было, если б Мастер скончался по-другому?

— Нет, — сказал Юро. — И это ещё одна причина для немногих посвящённых, чтоб ежегодно мириться со смертью одного из товарищей.

— А ты? — спросил Крабат. — Сам ты тоже ничего с этим не сделал?

— Потому что я в себя не верю, — сказал Юро. — И потому что у меня нет девушки, которая бы попросила меня освободить.

Он подвигал обеими руками подсвечник, вращая его по столешнице туда и сюда, медленно и изучающе, будто хотел найти в нём что-то