Последний бог - Сергей Гуреев

– Я – начальник Седьмого Управления… Доложите обстановку…

Однако, вместо доклада, человек в бронекостюме сделал еще один шаг вперед. Его закопченные грязные пальцы внезапно коснулись холеной генеральской кисти. Невидимая зеленая искра пронзила покрытую зябкими мурашками бледную кожу. Генерал-майор неожиданно ощутил навалившуюся неодолимую слабость. Он пошатнулся, но не упал. Черное непрозрачное забрало шлема «перехватчика» поползло вверх. Под ним вдруг обнаружилось бесстрастное лицо капитана Елисеева. Глуховатый голос заместителя начальника отдела перехвата прозвучал, словно откуда-то издалека:

– Товарищ генерал-майор, идет операция захвата! Преследуем «чужих»!

Начальник Седьмого Управления невольно попятился. Капитан Елисеев продолжал надвигаться, будто выдавливая его на улицу. Через несколько шагов они оказались за углом десятого дома. Отсюда двор уже не просматривался. Оказавшись вне зоны видимости группы наблюдения и снайперов на крыше соседнего «корабля», капитан Елисеев легким движением подтолкнул генерала к припаркованному неподалеку грузовику:

– Возможен огневой контакт. Вам лучше побыть в укрытии.

Щелкнуло, возвращаясь на место, забрало шлема. Во дворе возобновились шум и суета. Начальник Седьмого Управления Министерства Обороны на ватных ногах побрел к старенькому ЗИЛу. Следом за ним двинулся капитан Елисеев. Фигуры в накидках с капюшонами стремительно слились с тенью дома, моментально исчезнув из вида…

Бутик назывался пафосно: «Евромода». Видимо, предполагалось, что любители светских раутов и приемов будут обновлять свой гардероб, не отходя от проспекта Большевиков. Но ажиотажа в бутике не наблюдалось. Обитатели непрестижного питерского «спальника» упрямо отоваривались на вещевом рынке через дорогу. Благо, качество импортного барахла было практически одинаково. А ценник, наоборот, отличался на пару нулей.

Соответственно количеству посетителей вели себя и продавщицы. Две немолодые женщины сидели возле кассы и вдумчиво изучали глянцевый журнал. Изредка в магазинчик заглядывали потенциальные покупатели. Сделав круг почета вдоль вешалок с костюмами, они дезертировали, отказываясь от примерки. Продавщицы провожали их сонными взглядами и возвращались к журналу.

Около полудня дверь в бутик слегка приоткрылась. Одна из продавщиц привычно повернула голову и вдруг замерла. Ее взгляд наткнулся на нечто непонятное и неуместное в замкнутом пространстве «Евромоды». Две расплывчатые фигуры в бесформенных накидках с капюшонами проскользнули внутрь. Едва слышно щелкнул замок, отсекая бутик от суеты проспекта Большевиков.

Женщина успела подняться с места и открыть рот. Возможно, она хотела сделать замечание беспардонным посетителям. Или закричать, поднять тревогу… Но это не имело значения. Легким касанием руки ближайшая фигура лишила ее способности двигаться. Одновременно с этим, второй незваный гость проник в тесноватый закуток возле кассы. В полумраке пробежали неуловимые глазом зеленоватые искры. Продавщицы синхронно обмякли.

Через некоторое время двери «Евромоды» распахнулись. В жидкий дневной поток граждан влились два человека в безупречна подогнанных костюмах. Они словно сошли со страниц французского рекламного проспекта. Во всяком случае, мачо на обложке любимого глянцевого журнала продавщиц бутика выглядел именно так. Однако лица новоявленных супермоделей с дорогими пиджаками как-то не гармонировали. Уж слишком они были похожи на физиономии обычных питерских сантехников.

Парочка смешалась с прохожими и деловито зашагала в сторону станции метро. А в «Евромоде», возле кассы, возобновился неторопливый женский разговор ни о чем. Ну, или о мировых тенденциях моды. В памяти продавщиц не осталось ни малейшего следа о последних «покупателях»…

Дар был силен. С самого детства он рос в ней и креп. Странные слова, которых не существовало в испанском языке, сами собой всплывали из памяти и ложились на язык. При этом звонкий и чистый голос девочки неожиданно менялся, приобретая низкие хриплые тоны. Дар достался ей по наследству. Но не только от матери, а еще и от отца, которого она никогда не видела. Чудесные способности проявились только после того, как девочка чуть не утонула. Мать отпаивала ее разными отварами и постоянно шептала незнакомые слова. Девочка выжила. И с тех пор стала совершенно другой. Будто дар преобразил ее, создав заново…

Стоило ей произнести несколько фраз, и окружающее менялось, словно по волшебству. Да, собственно, матушка и называла это чудо волшебством. Но никто не верил, что Дар несет лишь добро. Поэтому они жили на старой мельнице. Подальше от любопытных глаз и ушей. Мама строго следила за тем, чтобы странные слова произносились в полный голос лишь в подвале. Под толстым слоем глины и бревен. Там же она записывала все новые фразы на волшебном языке в старую книгу с венецианским замком на кожаной обложке.

К шестнадцати годам девочка достигла совершенства. Она слышала пение птиц за дальними горами и пересуды сплетниц в ближайшей деревне. Она предсказывала дождь и роды лесных кошек. Вот только менять мир она не смела, повинуясь запретам матушки…

Беда случилась через неделю после сбора урожая. К старой мельнице подъехала подвода, груженная зерном. На козлах сидел паренек из соседней деревни. Он часто привозил на мельницу мешки с зерном, и пока оно превращалось в муку, любил поболтать с девушкой. Его звали Доминго. И девушка искренне обрадовалась приезду парня, предвкушая свежие новости. Доминго увлеченно распевал какую-то песню. Веселую и довольно похабную. Впрочем, девушка давно уже не краснела от подобных песен. Да и от откровенных взглядов парней. Горячая кровь лишь бурлила в жилах, порождая радостное трепетное волнение.

На этот раз Доминго приехал не один. Рядом с ним сидел незнакомец в рясе. В отличие от благодушного и глуховатого местного падре, приезжий был худощав и мрачен. Его черные глаза безостановочно шарили вокруг, словно выискивая грязь по углам двора. Хищный нос с горбинкой крутился из стороны в сторону, что-то вынюхивая.

Девушка улыбнулась Доминго и открыла ворот, пуская воду из запруды на мельничное колесо. Жернова со скрипом повернулись, набирая ход. Незнакомый священник спрыгнул с подводы. Во двор вышла мать и внезапно застыла, будто оцепенев. Казалось, что в незыблемом покое родного дома ничего не изменилось. Но воздух вдруг стал неприятно тягучим. Обыденные звуки почему-то приобрели непривычную пронзительность. Мать попятилась, не спуская глаз со священника.

– Кто это? – настороженным шепотом спросила девушка у Доминго.