Такая игра - Дмитрий Сикорский

ты с собой таскаешь… «Лиса», кажется. Это ведь антенна, правильно? Но ты же сам говорил, что электроника здесь не работает?

– Говорил. Так она и не работает. Активная. А «лиса»… Как бы тебе объяснить… В ней нет электроники. Там внутри только антенный контур и эти усики. Она как-то реагирует на изменения гравитационного поля. Усики отклоняются и можно понять, что там аномалия.«Давилку» или «колодец» стопроцентно показывает. Правда, их и так можно увидеть, но все равно, полезная вещь. Потом она иногда и на другие ловушки реагирует.

– А на «мельницу» среагирует?

– Черт ее знает. Я не проверял, да и «мельницы» тут раньше не было. Возле Полигона да, есть одна. Но она далеко, я туда ни разу не ходил. К Полигону вообще мало кто ходит. Гиблое место, оттуда единицы возвращались. А эта, вчерашняя, она новая. Да и проверять, если честно, большого желания не было. Хочешь вернуться проверить?

– Нет, спасибо, я уж как-нибудь обойдусь.

– Я почему-то так и думал – Сашка посмотрел на Данила и улыбнулся – Как тебе Зона? Соответствует ожиданиям?

Данил замялся, пытаясь суммировать ощущения.

– Чего молчишь?

– Думаю.

– Это всегда полезно. Ладно, думай. Надумаешь – скажешь.

– Не, Сань, не в этом дело. С одной стороны – легендарная Зона, описанная не менее легендарными Стругацкими. Тут изначально начинаешь испытывать некий пиетет и трепет. А с другой стороны, тут все настолько обыденно, что поневоле наступает разочарование. Как-то все уж очень … обычно, что ли. Буднично. Ты знаешь, я никак не могу настроиться на то, что это Зона, что здесь опасно, что можно погибнуть. Нет, головой-то я понимаю, понимаю, что все легко и просто только потому, что ты меня ведешь. «Мельницу» я своими глазами видел, но все равно, есть ощущение какой-то игрушечности. Понимаешь?

– Как ни странно, понимаю. Я сам проникся только раза с третьего, когда решил, что знаю уже Зону назубок и сунулся в одиночку. Ну и влетел в «патоку»

– И чего?

– А ничего. Почти сутки провисел. Помнишь, ты говорил, что потихоньку можно выбраться? Так вот, в одиночку без мазы. Думал все, хана.

– И как же ты выбрался?

– Повезло. Мимо Хорст шел, вот он меня и вытащил. Вот с тех пор и проникся. Кстати, именно тогда я у него целую пирамидку и видел.

– А где он сейчас?

– Хорст? А черт его знает. Пропал полгода спустя. Кто-то говорил, что уехал, кто-то – что в Зоне пропал, пошел на Полигон и не вернулся. Во всяком случае, на стене его имени нет. А так – кто знает.

– Жалко. Как-никак он тебе жизнь спас.

– И мне жалко. Он тут один из немногих порядочных был. Но что тут поделаешь, видно, судьба такая. С другой стороны, может, я зря его хороню. Может он сидит где-нибудь на Канарах, хлещет вискарь, и уже забыл и про меня, и про Зону.

– А что, есть и непорядочные?

– А то! Это только с виду на «Фортуне» все чинно и благородно. Это только потому, что там какая-никакая, но власть. И Боров там, и Ванька. И Оценщик, кстати. А так им только волю дай – будет почище, чем на Диком Западе. Впрочем, несколько лет назад примерно так и было. Народ, который из Зоны возвращался, молчал в тряпочку. Запросто могли весь хабар отобрать, а то и кончить.

– Да? А мне они показались нормальными людьми.

– Так они и нормальные, пока дело до денег не доходит. Тут же за некоторый хабар такие бабки платят, что на любые ухищрения пойдешь. Так что когда вернемся, держи язык за зубами. Мало ли что.

– Учту. Слушай, Боров – понятно, шериф – тоже. Но Оценщик-то как их держит? Он же только оценивает, судя по кличке.

– Не скажи. Оценщик – тот еще фрукт. Он же не только цену хабару говорит, он еще любую подделку отличит. Влет. Ни разу такого не было, чтобы он ошибся. Поэтому все, что в Зоне нашли, сразу к нему несут. А мужик он своенравный, с гонором и со своими понятиями о добре и зле. Не понравишься ему – откажется дело иметь, только и всего. После этого можешь смело тушить свет и сливать воду. Без его оценки хабар тебя никто не примет. Если только по-черному, но там и цена совсем другая. И другого такого нет. Оценщика, в смысле. Так что его слово весит как Ванькино. А то и поболее.

– И что, нажать на него не пытались?

– Как не пытались? Очень даже пытались. И нажать, и договориться. Был тут один такой, Гуня его звали. Очень любил авторитетом на всех давить. Вот он и надавил как-то. Рассказывали, приперся с шоблой и начал ему морали читать. Так Оценщик его выставил, лавку закрыл и уехал. После этого тут все наперекосяк пошло… Институт без оценки хабар брать отказывается, только ограниченный ассортимент, да и то по бросовым ценам. Перекупщики тоже рисковать не хотят – подделок-то до сих пор полно. А некоторые вещи вообще только в лаборатории проверить можно. Или спустя несколько дней. Рисковать, как ты сам понимаешь, никто не хочет. Вот и получается – в Зону идешь, рискуешь, хабар добываешь – а сбыта нету. Хоть не ходи. А как не ходить, когда такие бабки в перспективе маячат. Словом, народ месячишко помыкался и кинулся к нему – уговаривать. Хорошо хоть, что он только в город уехал, у него там, то ли комната, то ли квартира, не знаю точно. Мужики к нему скопом ездили, упрашивали вернуться. Причем не только с «Фортуны», но и с черных костров. Говорят и органы тоже ездили. По слухам, чего только не сулили, Гуню привезли еле живого, он у него в ногах валялся, прощение вымаливал. И авторитет не помог.

– Уговорили?

– Как видишь. Но с тех пор его никто не трогает и уж если он вдруг решит вмешаться, то тут ему никто слова поперек не скажет. Правда, он редко вмешивается. Но может.

– А что такое «черные костры»?

– А это народ, который в Зону по-черному ходит. Контрабандой. Вне постов и проверок. У них в стороне стоянки оборудованы, там они и тусуются. Некоторые, кстати, и на прииск приходят. Их не трогают, а они, по идее, наших не задевают, если к ним случайно выйдешь. Но только по идее. Могут и пощипать. Так что наши к ним особо не суются.

– А в чем смысл? Ты же сам говорил – институт хорошо платит. Или скупщики теже.

– Платят