Новогодний рейс - Алиса Лунина

— Ты чего лежишь?

Она не ответила. Он пригляделся к ней, взял ее за руку и охнул:

— Да ты горишь!

Он приложился губами к ее лбу:

— Барышня, у вас температура зашкаливает!

Фаня уныло пробубнила, что и впрямь неважно себя чувствует.

— Где ты умудрилась заболеть?

— В вашем безумном городе! Прогуливалась вчера по набережной, такой ветер, что с ног сбивает! Не только тоску из головы выдувает, а вообще все! И в итоге я, кажется, заболела.

— М-да, видок у тебя! Испугаться можно! — улыбнулся Лавров.

Фаня не выдержала:

— Слушай, шел бы ты!

— Ага. Пойду. В аптеку. И в магазинчик за молоком и медом. Ты только дождись меня, смотри не умирай!

Он вернулся через полчаса и взялся за лечение. Для начала он притащил тазик с горячей водой и заставил ее пропарить ноги. Он растер Фане ступни и надел на нее теплые вязаные носки.

Потом серьезно спросил:

— Детка, что ты хочешь — водку с чесноком или теплое пиво с медом?

Фаня сморщилась:

— Хочу, чтобы ты оставил меня в покое!

— Будешь лечиться, никуда не денешься! Предлагаю проверенные рецепты, которые действительно работают.

— Только не теплое пиво, — взмолилась Фаня.

— Понял. Иду делать водку!

— У рок-музыкантов так принято?

Он рассмеялся и принес ей водку, настоянную на чесноке и лимоне. Заставил выпить залпом сто граммов. Укутал одеялом. Странное дело — от этих действий она словно отогревалась. Внутри. Ей было так хорошо и спокойно, как в детстве, когда заболел, а в школу идти не надо и можно читать книги, смотреть телевизор — впереди целый день счастья.

— Спой мне, — попросила она.

Никита покачал головой.

Фаня схватила его за палец и жалобно, словно маленькая девочка, протянула:

— Пожалуйста!

Он вернулся с гитарой и долго пел ей, пока она не заснула.

Глава 7

Броне хватило пары минут, чтобы почувствовать симпатию к новой знакомой. Фаня показалась ей обаятельной, веселой, красивой, а главное — искренней. Никаких понтов и заносчивости — живая смешливая девушка. Броня прониклась к ней таким доверием, что по дороге из аэропорта рассказала Фане о своих любовных переживаниях. И, как ей показалось, Стефания слушала с участием.

Квартира Стефании произвела на Броню изрядное впечатление — отличный ремонт, дорогая мебель, кухня укомплектована, как космический корабль. Она даже растерялась — понравится ли Стефании, привыкшей, как выяснилось, к роскоши, ее комната в коммуналке с соседом, спившимся интеллектуалом за стеной, который, когда напьется, громко читает вслух Гегеля?! На всякий случай Броня еще раз честно предупредила, что у нее условия «скромные, и если что — не обессудьте!».

Фаня, махнув рукой, заверила, что условия ее не слишком интересуют, дескать, в бедную студенческую юность ей доводилось обитать и в общежитии.

Увидев стоявшую на столе в гостиной фотографию, Броня спросила, кто это. Хозяйка довольно сухо ответила, что это ее жених Петр, и так горько вздохнула, что Броне стало ясно — в отношениях Стефании и симпатичного жениха есть проблемы.

Проводив Стефанию, Броня подошла к окну и задумалась — чем заняться? Погулять по Москве? Почитать? Посмотреть телевизор? Чем заполнить пустоту? Она не нашла ничего лучшего, чем реветь, сидя на подоконнике, глядя на Москву-реку. Точно так же, как несколько дней назад на родной Фонтанке. Она повторила вслух: «От перемены мест слагаемых сумма не меняется… Ничего не меняется».

История с Лондоном повторялась. Она гуляла по Москве и чувствовала себя посторонней. Великолепный, красивый, надменный город, миллионы спешащих людей, которым нет до нее дела.

Через пару дней, проведенных в бесцельных блужданиях по городу, Броне вообще расхотелось куда-либо выходить. Третий день пребывания в Москве она просидела дома, погружаясь в тоску и уныние. К вечеру она совершенно преуспела в этом занятии и так устала от слез и переживаний, что заснула.

Разбудили ее звуки шагов в соседней комнате. Броня была девушкой не робкого десятка, но в данной ситуации она почувствовала даже не страх, а ужас — чужой город, чужая квартира. Она сползла с кровати, схватила вазу, стоявшую на прикроватном столике, и спряталась за кресло. В ту же секунду в комнате зажегся свет. Из своего укрытия она увидела лишь ноги — размера этак сорок четвертого, края брюк, носки…

«Надо действовать на опережение!» — решила Броня и с воплем вылетела из засады. Откуда ей было знать, что злоумышленник, проникший в квартиру Стефании, на самом деле и не злоумышленник вовсе, а Фанин жених — Петр, который всего лишь заехал забрать кое-что из вещей?

Броня подлетела к незнакомцу и врезала ему вазой по голове. Нате — будете знать, как проникать в чужие жилища! Хорошо хоть ваза была скромных размеров, посему Петр от удара зашатался, но на ногах устоял. Только схватился за голову и застонал:

— Что вы здесь делаете? Вы кто вообще?

— А вы кто? — нервно выкрикнула Броня, морально готовясь повторить удар.

— Петр! Друг Фани! — ответил Петр, продолжая раскачиваться.

Броня вгляделась в незнакомца и мысленно сопоставила его образ с изображением на фото в гостиной, но наложения не получилось, поскольку жених на портрете был в очках, а этот тип — без них.

Посему она запротестовала:

— Не ври! Я видела ее жениха! Он сроду на тебя не похож! Тот парень носит очки! А ты, воришка, небось хотел обчистить квартиру?!

Петр растерянно пробормотал, что не столь давно сделал операцию по исправлению близорукости и теперь ходит без очков.

Броня фыркнула, мол, так я тебе и поверила!

Петр подумал, что последствия удара вазой гораздо серьезнее, чем он понял сначала, — у него явные проблемы с головой, он ничего не соображает. Кто эта лысая, полуголая девушка? Тем не менее у него хватило сообразительности и выдержки догадаться, как можно доказать этой сумасшедшей, что он действительно жених Фани. Он протянул Броне свой айпад, предварительно раскрыв в нем sms от Стефании.

Броня глянула в телефон и хотела было заикнуться о том, что айпад не доказательство (может, его умыкнули у настоящего владельца), но промолчала. Видать, на самом деле жених. Только очки зачем-то снял.

— Значит, вы… — Броня ойкнула и отступила на шаг назад. До нее вдруг дошло, что она стоит перед Фаниным женихом в одних трусах. Залившись краской, она заорала, чтобы Петр немедленно отвернулся. От ее крика он вздрогнул и как ошпаренный вылетел из спальни.

Одевшись, она вышла в гостиную. Петр стоял у окна.

Он повернулся к ней и угрюмо спросил: