56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941 - Владимир Афанасенко

Особенно большие потери понесли 62, 64 и 70-я кавалерийские дивизии{185}.

К 20 часам 31-я стрелковая дивизия располагалась в 1 км северо-западнее высоты 78,9, 353-я стрелковая дивизия — в 1 км восточнее кургана Армянского. 343-я дивизия в ходе многочасового боя овладела высотой 65,1, потеряв 40 человек. Вместо обескровленной 70-й кавалерийской дивизии на правом фланге, на северо-восточных скатах высоты Соленой, закрепился 182-й кавалерийский полк 64-й дивизии. 16-я стрелковая бригада оставалась в полосе между огородами северо-восточнее Самбека и Екатериновкой. 347-я стрелковая дивизия с 230-м полком конвойных войск НКВД занимала рубеж от Екатериновки до северо-восточной окраины села Вареновки. На левом фланге армии, в 1 км восточнее Вареновки и на юго-западной окраине Приморки залегли малочисленные эскадроны 62-й кавалерийской дивизии.

В течение 13 декабря войска 56-й армии оставались на достигнутых рубежах, отражая контратаки небольших подразделений противника, поддержанных 1—2 танками, северо-западнее, западнее и юго-западнее высоты с отметкой 65,1. Мороз и снег сменился оттепелью и дождем, но легче от этого бойцам не стало: «Земля размякла. На лугу образовались лужи. Местами растворилась грязь. Обмундирование было мокрое, в валенках хлюпала вода… На лицах у всех — комья грязи, так как губительный огонь противника заставляет влипать в родную землю».

Согласно боевому приказу № 047 штаба армии от 13 декабря, соединения и части временно перешли к обороне, с задачей закрепиться на достигнутых рубежах. К утру 14 декабря остатки батальонов 343-й стрелковой дивизии и 13-й отдельной стрелковой бригады оставили гребень высоты 65,1 и отошли на 800—900 м, на ее восточные скаты. На этом наступление войск 56-й армии с целью освобождения Таганрога прекратилось. Прорвать рубеж немецкой обороны, несмотря на все жертвы, не удалось.

Понесшие большие потери батальоны 353-й стрелковой, сабельные эскадроны 70-й и 64-й кавалерийских дивизий выводились в тыл на пополнение и переформирование. За неделю боевых действий 353-я дивизия потеряла 3470 человек, в том числе 392 убитыми, 2612 ранеными, 466 пропавшими без вести и 103 обмороженными{186}. 3357 бойцов, командиров и политработников за пять суток боев, с 10 по 14 декабря, потеряла 31-я стрелковая дивизия. В том числе 196 командиров, 342 младших командира, 2819 рядовых. Основную часть потерь составили раненые и больные — 1631 человек, а также пропавшие без вести — 1195 человек{187}. В дневнике капитана И.М. Березенцева запись от 14 декабря — дня окончания последней боевой операции — завершается следующими словами: «Остатки полка в 78 человек, включая штаб полка и тылы, отведены в Ростов-на-Дону на отдых. В с. Приморка появилась новая братская могила. Говорят, что командир полка, взглянув на остатки части, заплакал. Потери полка убитыми и ранеными — около 1100 человек».

Большие потери в частях и соединениях 56-й армии в значительной степени были обусловлены отсутствием своевременной квалифицированной помощи раненым красноармейцам и командирам. В приказе по тылу Южного фронта № 00143 от 5 декабря 1941 г. определялось, что санитарная эвакуация 9-й и 56-й армий должна была производиться на Ростов, через полевой эвакопункт № 56, в Армавир, Новочеркасск, Новошахтинск{188}.

Однако эвакуация раненых стала острой проблемой в войсках 56-й армии, рвавшихся в Таганрог. В подписанном 5 декабря Ремезовым и Мельниковым распоряжении, адресованном заместителю командующего армией по тылу дивизионному комиссару Николаеву и начальнику санитарного отдела Сырневу, говорилось: «До сего времени вопросы эвакуации раненых с поля боя положительно не разрешены, а в госпиталях армии к раненым отношение безобразное — раненые по несколько дней не перевязаны, питание не организовано, в помещениях грязно и холодно». Командарм-56 приказал принять немедленные меры к устранению недостатков, «требовать от соответствующих лиц санитарной службы выполнения служебного долга и всех халатно относящихся к своей работе предавать суду».

В развитие этого решения в тот же день был принят специальный приказ по тылу 56-й армии № 033. В нем требовалось «под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений весь войсковой и армейский транспорт, возвращающийся и идущий в тыл порожняком, в обязательном порядке по требованию санитарной службы направлять на медицинские пункты и вывозить раненых в госпиталя». К 18 часам 6 декабря всех раненых, находившихся в полковых и дивизионных пунктах медицинской помощи, следовало вывезти на армейском, дивизионном и полковом транспорте в Ростов, «обратить при этом особое внимание на утепление раненых; обеспечить эвакуацию тяжелораненых сопровождающими, снабдив их водкой или вином для поддержания раненых в пути». Командиру 347-й стрелковой дивизии было приказано немедленно вернуть медсанбату «взятые у него 4 приспособленных и оборудованных для перевозки раненых грузовые машины».

На следующий день был принят приказ по тылу 56-й армии № 036, в котором отмечалось: «Военному совету 56 армии стало известно, что в ряде частей и соединений армии командование и санитарная служба вопросам выноса раненых с поля боя и дальнейшей эвакуации достаточного внимания не уделяют. В результате раненые очень долго задерживаются на передовых позициях в холодных, неприспособленных для этого помещениях, не получая соответствующей медицинской помощи и необходимого питания».

В ходе расследования сложившейся ситуации специальными комиссиями выяснилось, что с поля боя вынос раненых, как правило, производился своевременно. Правда, «были случаи, когда на поле боя раненые оставались по 12 часов, но в основном это было из-за губительного огня противника: раненые сами отказывались ползти и предпочитали дожидаться вечерней темноты». Из батальонных и полковых эвакуационных пунктов вывоз также производился своевременно, а главные «пробки» возникали на дивизионном уровне — в 424-м медсанбате 353-й стрелковой дивизии, 425-м медсанбате 343-й стрелковой дивизии и других медсанбатах. Особенно тяжелое положение сложилось в 429-м медсанбате 347-й стрелковой дивизии, где одновременно скапливалось сразу до 700 раненых.

429-й медико-санитарный батальон (командир — врач 2-го ранга В.А. Фокин, комиссар — старший политрук Г.М. Меретяков) обслуживал 347-ю стрелковую и 62-ю кавалерийскую дивизии, 16-ю и 78-ю стрелковые бригады, частично 64-ю и 70-ю кавалерийские дивизии. До 1 декабря он располагался в станице Ольгинской, а затем передислоцировался в Чалтырь, в здание МТС, где было сосредоточено около 100 раненых. Они не имели ни медицинского обслуживания, ни питания, находились в холодном помещении около 2 суток. В домах в Чалтыре к моменту прибытия медсанбата уже находились раненые и больные без соответствующего питания и медицинского обслуживания в течение 3—4 дней. Питались они только за счет населения. 429-й медсанбат эвакуировал раненых и больных в полевой передвижной госпиталь, располагавшийся в музыкальном училище по улице Энгельса в Ростове-на-Дону, и 3 декабря перебрался в Синявку. Здесь в 6 домах находилось до 200 человек без медицинского обслуживания и питания в течение периода до 12 суток. Медицинскую помощь оказывала им женщина-фельдшер, проживавшая в Синявке. Больные и раненые находились на станции и в момент захвата ее немецкими войсками.

С 4 декабря 429-й медсанбат испытывал постоянные затруднения при эвакуации. По обращению командира ему был передан дополнительный транспорт — санитарная машина, автобус на 12 сидячих мест и полуторка. 6 декабря медсанбату выделили дополнительно ЗИС-16 на 12 сидячих и 4 лежачих места, а затем еще 12 полуторок. Но весь транспорт удовлетворял потребности в эвакуации лишь на 20 процентов. Так и не эвакуировано осталось из-за нехватки транспорта 38 процентов раненых. Когда же медсанбат перебрался в Недвиговку к 200 раненым, располагавшимся в Синявке, добавилось еще 450 человек. Все они располагались в совершенно не приспособленном для этого и слабо отапливавшемся помещении, лежали прямо на холодном паркетном полу, плохо питались. Легкораненые самостоятельно, поодиночке или небольшими группами, добирались в Ростов — на расстояние в 40 км, без питания{189}.

Только с 7 декабря был пущен первый поезд, что облегчило транспортировку раненых, которых до этого приходилось перевозить только автомашинами и конным транспортом. Эти поездки стали непростым испытанием и для водителей, не говоря уже о раненых. Военный шофер Г.Ф. Токарева отмечает: «Это запомнилось очень. Очень тяжелые поездки были… Зимой, вот когда освободили Ростов, начали возить с Самбека. Зимой, гололед, а там столько оврагов было, так трудно было подниматься, приходилось цепи на машину цеплять. Ужасно тяжело было».