Капкан для Бешеной - Александр Бушков

Камышан затянулся в последний раз, старательно придавил чинарик в дешевой райотдельской пепельнице, тут же вытянул вторую сигарету. Шумно сглотнул горькую никотиновую слюну и сказал, прямо-таки продекламировал:

– Просьба считать это добровольным признанием. Сознаюсь, что мною совершено убийство гражданки Лямкиной Маргариты Степановны, более известной как Маргарита Монро…

Паша в своем углу громко двинул стул. Даша искренне надеялась, что физиономия у нее непроницаемая.

– Повторите, – сказала она тихо.

– Я убил Маргариту Монро, – сказал Камышан отрешенно. – Ударил ладонью, вот сюда, в это место… – он показал на своей шее. – От такого приема шейные позвонки моментально ломаются…

Даша выругалась про себя, спросила спокойно:

– А поподробнее?

– Я ее отвозил из «Золотой пади». Когда поднялись в квартиру, случился очередной скандал. Она уже лезла в ванну, тут я не выдержал, вмазал…

– Зачем? – тихо спросила Даша.

Камышан рывком поднял голову. В голосе прозвучала прежняя наглость:

– Нескромный вопрос можно? С мужиками трахаетесь?

– Бывает, – терпеливо сказала Даша.

– А бывало, что вас трахали плохо?

– И такое случалось.

– То есть у вас все нормально в этом плане? Представление имеете?

– Да пожалуй, – сказала она без улыбки. – А в чем ваша-то была проблема?

Камышан быстро оглянулся через плечо:

– Уберите этого волка… Стыдно.

Поколебавшись, Даша посмотрела на верного сподвижника, виновато развела руками. Он сговорчиво вышел, поиграв в воздухе кулаком и явно мысленно примеряя его к камышановой нижней челюсти.

Даша слегка напряглась – на всякий случай следовало быть настороже. Однако Камышан и не собирался дергаться – он еще больше ссутулился на ободранном стуле, словно кукла, из которой выдернули важную ниточку. Помял ладонями лицо, поднял глаза:

– У меня с телками всегда все было нормально – и до нее, и после. Специально старался, проверял…

– Стоп, стоп, – с легоньким нажимом сказала Даша. – Значит, с Маргаритой вы все же, мягко говоря, имели дело?

– Вот то-то. Вы только не скальтесь…

– Да господь с вами, и не думаю, – бархатным голосом сказала Даша. – Зачем же скалиться-то?

– Ну вот, а с ней в последнее время ни черта не выходило… И напивался, и… По-всякому. Не получается, хоть ты вой. Повисает, как я не знаю что… – Он поднял засветившиеся бешенством глаза. – И все бы ничего, но в башке у меня что-то наглухо замкнулось. Чем хреновее дела, тем больше хочется. Западаю. Блядь, шлюха, тварь – а я западаю… Хочется так, что скулы сводит. Свету божьего не видишь.

– А она?

– Она? – Камышан покривил лицо в непонятной гримасе. – Вам, бабам, эту проблемку не понять, у вас по-другому, не встает и не падает… Добро бы она отказывала – так нет, начала, сука, не просто позорить, а позорить при людях. С подробностями и комментариями. Только и узнаешь – одному по пьянке сказала, другому сказала, пошли подначки… А я ее хочу, все так же хочу! Уколы делал, всякую херню глотал – и не получается… До-олго это тянулось, долго… – Он чиркнул Дашиной зажигалкой, с трудом попав кончиком сигареты в пламя. – Вот… Чувствую, начинаю тихо ехать крышей. А тогда, ночью… Приехали домой, я пропустил стаканчик, решив попробовать удачу…

– Не получилось? – задушевно спросила Даша.

– Если бы. Ну, я подал недвусмысленный намек… стою перед ней и потихонечку закипаю от всего пережитого. А она раздевается перед мной, как перед зеркалом, ноль эмоций. Посмотрела на меня и спокойненько – спокойненько, главное, тварь! – говорит: «Я же не извращенка какая, чтобы в свою многоопытную щель тряпочки запихивать. Мне там желательно иметь нечто потверже… И вообще, сядь на телефон, закажи блядешху, она тебе за бабки и тряпочку пососет…» Цитирую дословно. Поворачивается, идет в ванную, как мимо пустого места. У меня потемнело перед глазами, рванулся туда и вмазал… Когда начала падать, подхватил ее, положил в ванну…

– А потом?

– А потом полистал дневник, – сказал Камышан словно бы даже с некоторым вызовом. – Там тоже было… понаписано… «Камышан-то Камышан, вот только хрен похож не на камыш, а на плакучую иву…» В таком ключе. Много всякого. Ей, сучке, это было ужасно смешно… Пробовала даже стишок сочинить насчет… В общем, забрал дневник и уехал. Дома прочитал от корки до корки, вырвал все страницы про меня, сжег на кухне в раковине…

– А зачем приехали еще раз?

– Было идиотское ощущение, что – не добил… И ведь добил бы, окажись она живая… Точно, добил бы. Вот вам и вся печальная история.

– Почему дневник не уничтожили?

Помолчав, он сказал глухо:

– Понадеялся, что пронесет… Не думал, что сунетесь. Где там расписаться?

– Подождите, – сказала Даша, отложив ручку. Вы понимаете, что сознаетесь в убийстве? По вашей обрисовке оно получается неумышленным, но все равно…

– Прекрасно понимаю. Ну, а вам-то что? Вот у вас и убивец с полным признанием, на блюдечке… – он коротко трескуче рассмеялся. – То у вас морды бьют, чтобы сознался, то не нравится вам, когда сознаешься…

– А про винтовку с лазерным прицелом не забыли? – спросила Даша. – Такое впечатление, и про нее, и про наши прежние разговоры…

– Ай, да бросьте вы эту лирику! – отмахнулся Камышан. – Может, это в вас целили. Что-то я, как ни ломал голову, не придумал, кто мог со мной выкидывать такие штучки… Кладите бумажку в папочку и ждите медальку… Только давайте я подмахну сначала.

Полное впечатление, что перед ней сидел другой человек, двойник вчерашнего Камышана по внешности. Но не уговаривать же его? Даша с каменным лицом дала ему подписать протокол, вызвала сержанта-конвойного, потом впустила Пашу. Сунула ему листки, отвернулась к окну и закурила.

– Вот это ни хрена себе… – громко выдохнул Паша.

Она обернулась:

– Тонко ты подметил…

– Даша, ну не может этого быть…

– Чего? – горько усмехнулась она.

– Брешет.

– Но ведь могло и так случиться?

– Могло. Но не верю. Чутье. Если бы не сидел в этом деле по уши, мог и поверить, а так… Мешает что-то.

– Аналогично, – сказала она. – С учетом всех предшествующих обстоятельств и всего, что вокруг убийства наворочено, – херня это на постном масле, а не сознанка. Будь это в обычном СИЗО, ты что первым делом подумал бы?

– Что ему – кинули «маляву». И велели вешать на себя.

– От то-то, – сказала Даша. – А в данных условиях… что же можно подумать в данных условиях? Что Тодыш к нему кого-то пустил…

– Вот не надо. Не гони на Тодыша.

– Или – ты потом вернулся, – безжалостно продолжала Даша. – И провел с ним политбеседу…

– Слушай, Рыжая, – сказал Паша тихо. – Не надо, а? Ты, конечно, нынче начальство и все такое, только все равно не надо меня сукой делать… Я-то думал, мы с тобой и впрямь друзья…

– Извини, – сказала Даша тоскливо. – Ну, извини курву… Не подумавши ляпнула. Паша, но ведь это ненормально. Это так неправильно, что у меня слов нет…

– Почему? Он нормально соскочил. Все! – Паша скрестил руки перед лицом. – Дело закрыто. Эту бумажонку мы с тобой никак не сожжем – потащим прокурору, как миленькие… На нем, правда, висит еще подозрение насчет Жени Беклемишевой… Только у меня ощущение, что двадцать шестая статья УПК может и не сработать, не получится соединения дел. Основания больно уж шаткие. Вот и выходит, что вся история распадается на несколько дел, причем главное – об убийстве Маргариты Монро – мы с тобой только, что самым блистательным образом закрыли. Без всяких нарушений. Чистосердечное.

– Ага, – сказала она зло. – А поскольку это все-таки не пьющий слесарь из рабочего квартала, в суде толковый и дорогой адвокат эту чистосердечную сознанку смешает с говном. В особенности если сам Камышан будет орать, что ему тут яйца в дверь пихали. Как ни крути, а все улики у нас – косвенные. И вернут дело на доследование, только мы к тому времени будем в жуткой заднице… Я кристально излагаю?

– Кристально, – хмуро согласился он. – Есть еще один вариант – ничего он в суде не будет опровергать. Подтвердит все, подведут под состояние аффекта, а то и сунут в спецпсихушку, откуда иногда через годик преспокойно выходят вовсе даже не психами. Первый раз, что ли?

– В бога, в душу, в мать… – произнесла она с расстановкой. – В любом случае дело придется закрывать. Не могу отделаться от впечатления, что он дрогнул и согласился было всех утопить, а потом передумал. Дожимать надо было, а я, дура, отложила на потом… Ладно, снявши голову, по волосам не плачут.

– Зря ты насчет меня. И про Тодыша тоже зря.

– Ладно, проехали, – сказала Даша. – Бывает… – Прищурилась и тихо продолжала: – Хочешь, докажу, что я тебе доверяю? Ну-ка, кого напоминает эта сытая физиономия рядом с Женечкой Беклемишевой? Напряги извилины…

Он долго всматривался, зачем-то шевеля губами. И вскинулся: