Папой будешь? Катюша против всех! (СИ) - Кошкина Татьяна

— Нет, она не могла. — у Саши в голове не укладывалось. — Муза никогда не изменяет своим мужчинам. У нее на этот счет пунктик размером с Эверест. А тогда она встречалась с мужчиной, который был ей очень дорог. Она не могла.

— Ты права, — задумчиво ответил он и поднял с пола еще одну фотографию. Там было видно, как Загорская со всего размаха дает Лексу пощечину.

У Саши от сердца отлегло. На долю секунды она начала сомневаться в лучшей подруге и от этого стало противно, вот только кое в чем Муза все-таки была виновата. Она ничего не сказала Саше. Может, испугалась? Может, отец сказал ей, что сам разберется? Оставалось лишь гадать.

Вопреки здравому смыслу, в голове начала складываться картина произошедшего. Саша хорошо помнила, как за несколько недель до свадьбы изменился Лекс. Он стал участвовать буквально во всем, помогать и даже купил строгий костюм, хотя изначально грозился прийти в кожаных штанах с цепями. Вероятно, после первого отчета о бурной личной жизни отец дал ему шанс исправиться.

В голове прозвучало хрипловатым голосом Михаила Зимина:

— Погулял и хватит!

Ну а конверт скорее всего с последнего отчета, как и фотографии Музы. Отец их увидел и пошел ва-банк, расстроив свадьбу дочери.

Все сходилось идеально, кроме одного — почему Муза молчала? Почему не пришла и не раскрыла глаза лучшей подруге? Почему не рассказала хотя бы Стейш?

И тут её осенило. Три дня до свадьбы. Именно тогда подруга рыдала двое суток, переживая расставание с любимым до боли мужчиной. Это было то самое расставание, которое запустило обратный отсчет и отправило Музу замуж за нефтяного кретина.

Но злость все равно кипела внутри. Загорская должна была сказать, ведь Саша всерьез собиралась за этого козла замуж. А отец? Он тоже ничего не объяснил. Просто жениха за шкирку в день свадьбы, а её на аборт. Ну по части последнего, даже если бы он рассказал — это ничего бы не изменило.

— Я её убью. Честное слово! — выдала Саша, дерганными движениями пытаясь вытащить мобильник из кармана треников. Да-да, джинсы для беременных так и не купила, приходилось выкручиваться.

— Подожди. Тут есть еще за что убить.

Он открыл ту самую папку, которую держал в руках, и положил Саше на колени.

— Читай.

Саша скользнула взглядом по распечаткам с электронной почты, которые отец аккуратно разложил по датам. Перелистывая одну за одной, она злилась все больше, но где-то в глубине души зрело и другое чувство — странной благодарности.

Первое письмо было о рождении Кати:

«Добрый день!

Я знаю, что вам плевать, но вы должны знать. Сегодня ваша дочь родила прекрасную девочку Екатерину, рост 53 см, вес 3580. Фото прикладываю к письму. А вы хотели её убить!

Муза Загорская»

Ответов на письма Саша не видела, здесь были только отчеты Музы. Первые наполнены ядом, а после (видимо, отец начал отвечать) они стали более спокойными. Она рассказывала, как Катя растет, какие успехи делает и присылала фото. Те самые, которые они нашли в альбоме.

И...

— Твою мать, — Саша чувствовала, как слезы вновь текут по щекам.

Муза сделала то, на что не решилась сама Саша. В тот год, когда Кате поставили страшный ошибочный диагноз, а денег на обследование не было — Загорская написала её отцу. Здесь было письмо с просьбой, а после письма с благодарностью за помощь и результатами обследования.

— Это он, понимаешь? Он нам помогал, — всхлипнула Саша. — И молчал. Он ни слова мне не написал и Музе явно запретил рассказывать. Ну что за человек...да и она тоже хороша! Голову ей оторву!

Плакала и знала, что не оторвет.

Путь до дома прошел в каком-то раздрае с пакетом документов, альбомом и папкой, в которую убрался и конверт со снимками.

— Прости, мне надо поговорить с подругой, — шепнула она у дверей, коротко целуя Захар в уголок губ.

— Понимаю. Если услышу из твоей квартиры крики о помощи, просто заткну уши.

***

Пока Катя делала уроки, Муза спокойненько пила чай в гостиной и смотрела очередную мыльную оперу из разряда «я пронес свою любовь сквозь года и вернулся».

Саше очень хотелось стукнуть её по голове всей своей ношей, но сначала она схватила пульт и выключила телевизор.

— Эй, я же смотрю! — возмутилась подруга.

— Ничего, я тебе принесла кое-что поинтереснее!

Саша бросила на колени Загорской папку с перепиской и конверт с фотографиями.

— Как ты могла мне не сказать?

Муза с удивительным спокойствием взяла бумаги, сначала просмотрела фотографии, а затем переписку.

— И что я должна была тебе сказать? — подняла удивительно спокойный, немного уставший, взгляд. — Об этом, — махнула конвертом, — я ничего не знала. Да, Лекс незадолго до свадьбы напился и пытался меня поцеловать, за что получил по роже. На следующий день он позвонил, долго извинялся, валил на алкоголь и заверил, что это все нелепая ошибка. Я поверила. Саш, мы все ему верили, потому что не знали об этом послужном списке. В моих глазах это выглядело так: человек, который раньше вел себя безупречно, спьяну решил поприставать к симпатичной девчонке. Мало ли таких? Рушить твою жизнь и его жизнь из-за этого я не стала.

— Он ее и без тебя прекрасно разрушил, — фыркнула Саша.

В глубине души она понимала Музу. К подруге тогда клеился каждый первый мужчина, а каждый третий пытался распустить руки, ведясь на миниатюрность и её мурлыкающие интонации. Что бы сделала она сама на её месте? Наверное, тоже бы не рассказала.

— А что скажешь про отца? Почему ты скрыла, что с ним переписываешься? Почему ты вообще ему написала?

— Меня бесило то, что он сделал. Не вытерпела и хотела плюнуть ему в лицо хотя бы так, написав, что у вас все отлично, — Муза пожала плечами. — А потом он сделал «хранить тайну» главным условием. Только так я смогла получить для вас помощь.

— Но если бы ты сказала! Это бы изменило всё, понимаешь? Одно твое гребанное слово и всего этого дерьма бы не было! — голос Саши сорвался на крик. — Этих угрызений совести бы не было.

В гостиной повисла напряженная тишина, которая могла означать только одно. Сейчас рванет. Тихая, ненавязчивая, мурлыкающая Загорская, способная успокоить и дикого зверя, вскочила и рявкнула, уперев руки в бока:

— Вы, Зимины, сами бодались до последнего, как упрямые бараны. Да, я вмешалась и да, я виновата в том, что высылала твоему отцу информацию о внучке. Но, черт возьми, я надеялась, что это поможет вам сблизиться. Он поймет, что был неправ, приедет, извинится. Но этот упрямый баран сидел и нихрена не делал! А нет, делал, — она схватила папку и швырнула в стену. — Он собирал гребаный архив. Вместо того чтобы пережить это самому! Вместо того чтобы, мать вашу, просто приехать и обнять свою маленькую внучку. Знаешь что? Если хочешь считать меня плохой подругой, обвинять в грехах десятилетней давности или еще в чем, то пожалуйста. Я всегда была на твоей стороне и всегда буду!

Саша чувствовала себя так, будто на неё вылили ведро холодной воды. Гнев, который поднялся внутри стоило ей увидеть архив и фотографии, утих. Осталась лишь растерянность. Она не знала, что нужно делать. Злиться или нет? Прогонять Музу или забыть обо всем и жить дальше?

Точнее нет, знала, но упустила момент.

Ведь Муза была той, кто сделала для них с Катюшей столько, сколько никто не сделал. Она всегда помогала, всегда поддерживала и никогда не изменяла себе. Где бы они с Катей были без Музы? Чёрт-те где...

— Муза...

— Сейчас я ухожу. Обдумай все и позвони, как только будешь готова разговаривать нормально. Тебе, вообще-то, нельзя волноваться и швыряться бумагами тоже не рекомендуется.

Сунула ноги в изящные тапочки на каблучке, которые таинственным образом появлялись везде, где бывала Муза Загорская, и гордо прошествовала к выходу.

Саша хотела броситься следом, но не успела. Подруга уже подхватила вещи и хлопнула дверью.

Хорошо хоть тапочки оставила — есть шанс помириться.