Боги и Боты - Teronet

Однажды я проснулся среди ночи от того, что кто-то карабкался по мне, больно наступая на ноги. Это была одна из студенток, видимо, самая смелая. Добравшись до меня, она нырнула под одеяло и прижалась своим жарким сексуальным тельцем. Я даже слова не успел сказать, как она уже стала меня целовать и шарить своей ручкой в разных местах. Я моментально возбудился и нехотя, но верно стал уступать этим настойчивым ласкам. Внезапно в дверь постучали. Вот ведь блин — то пусто, то густо. Девочка быстро скатилась на пол с другой стороны от двери и дальше — может так и осталась, а может — закатилась под кровать. Я уже не следил, так как сказал после повторного и более сильного стука «Да-да».

Дверь приоткрылась и в неё заглянула Экстра. Я уже привык к темноте и разглядел, что она была одета, хоть и не в деловую одежду, и не в вечернее платье, но всё же одета. Ей явно хотелось всего лишь поговорить. «Мей ай?»

— Да, конечно, — я тут же забыл про свою «Лолиту» и присел на кровати.

Экстра зашла внутрь, практически на цыпочках, прикрыла дверь и присела на кресло неподалёку от меня. Она была босая и поджала ноги, обняв их руками. Волосы, не прибранные, растрёпанные просто свисали волнами по лицу. Вот такая она была, когда снимала эту свою деловую маску. Такая, которую хотелось обнять, прижать к себе и не отпускать.

— Иа думала, чта силнаиа. Но ета вери сложна. Так видна, чта ми камута мишаим.

— Что случилось?

— Против нас пачти все медики и биолоджи.

— Ну, этого и стоило ожидать.

— Да. Но ат этава нилекче. Завут вас шар-лата-нам. Ниче ви не мыслите в гинетике. Идеа с интернатами — бред.

— А что они предлагают?

— Ани вериат, что могут мениат гени. Им мешаит закон и нужни сретства, а денек нет. Все денги у нас.

— Да пусть разрешат им эти исследования. Какая разница?! Всё равно толку мало будет.

— Уаи?

— Главная слабость этих генетиков в том, что они не могут знать заранее, какие гены нужны, а какие — нет. А чтобы узнать, необходимо найти особей, человеческих или животных, которые успешно противостоят радиации, высоким температурам и всем другим последствиям падения кометы. Когда найдут, будут сравнивать их гены с обычным геномом, искать отличия. Сколько нужно на это времени потратить? Боюсь, у них нет шанса. Хотя… сильная сторона их проекта — дарить людям надежду…

— Ес итиз. Че делат? Лиуди хатиат верит всем, кта сулит им спасение!

— Именно так и говорить. Открыто обсуждать эту обычную человеческую слабость — надежду на чудо. А там глядишь — люди смогут найти в себе мужество, когда честно посмотрят на всю ситуацию.

— Ммм. Ест и други трабли.

— Рассказывайте, — только в этот момент я вспомнил про спрятавшуюся девушку, она еле слышно пошевелилась — видимо затекли конечности.

— Астра-номи и воен-пипл строиат плани — как сбит камету. Ианки и наши гатови скинутсиа на… ракету с нана-бомбами.

— Но какая же это проблема?

— Ета тоже даиот надежду.

— Но тут нет смысла с ними поспорить — кто знает, насколько уровень их технологий способен решить эту задачу. К тому же, если им всё удастся, нам остаётся только радоваться… хотя…

— Чта «хатиа»?

— Я видел во сне комету и взрыв… не знаю… стоит ли мне так доверяться своим снам… но они порой кажутся мне пророческими.

— Дааа? А чта исчо ви видели ва сне?

— Вас, — мне почему-то показалось, что она ждала этих слов, и я не удержался.

— И чта иа телала?

— Вы помогли мне победить жуткого дракона.

Она улыбнулась во тьме.

— Ета иа магу. Иа — мега-стерва!

Между нами установилась какая-то очень интимная эмоциональная, неощутимая связь. Можно было просто протянуть к ней руку, но я не решался.

— Ну, чтож… спокноч… сори, чта беспакоила, — она поёжилась и, потирая свои плечи, встала с кресла.

— Спокойной ночи, — я чувствовал себя идиотом, у которого был шанс и который всё упустил.

Она вышла, и девушка наконец-то смогла забраться обратно на кровать.

— Хак… иа синк, ана тут всу ноч плакатсиа будет.

— Тебе тоже пора.

Она так и застыла в своей позе на четвереньках.

— Ви шуа?

— Ес, ам шуа.

И вот ещё одна женщина покинула моё логово не с чём. Или, лучше сказать — оставив меня ни с чем. Но что я мог поделать? Видимо, какие-то сильные чувства зрели в моей душе. И они мешали мне жить прежней беззаботной жизнью. Чем дальше, тем острее я чувствовал, что мне нужна она. И только она.

Когда состоялось открытие Первого Интерната неподалёку от Твери, туда аккуратно перевезли всех беременных женщин с нашей улицы. Людей с взрослыми детьми мы не были готовы принимать, и их такой расклад крайне не устраивал. Правительство само обеспечивало охрану территории, но смотреть было больно на то, как толпы недовольных осаждают ворота и их разгоняют боты-полицейские.

На открытии летало много камер, представители правительства присутствовали лично, некоторые находились на связи через своих ботов-секретарей. Комиссия осматривала помещения для родов, вполне себе скупые и даже аскетичные. Женщины уже лежали на кушетках и готовились к самым тяжёлым испытаниям 22-го века — к их услугам была лишь тёплая вода и акушерки-волонтёрши. Далее комиссия проследовала к помещениям для жизни и воспитания детей. Обычные двери, обычные окна. Впечатление складывалось такое, что мы были не в цивилизованной стране, а где-нибудь в Древней Спарте.

Экстра сама проводила экскурсию и давала пояснения. Она была лучшим вариантом для этой работы. Её никто не мог заподозрить, никто не решался поддеть. Она слишком верила во всё, что делала. Ну и ещё — ни один чиновник не мог оторвать глаз от её ног и других частей безупречного тела, оголённого в нужных местах. Внутренняя территория интерната включала в себя ранее существовавший на этом месте заповедник. Там было достаточно просторное пространство для игр, соревнований и физической подготовки. Но также и гектар поля для выращивания пшеницы, луг для пастбища, загон для скота и лес с различными экзотическими животными. Учёные будущего скрещивали всё со всем, получая абсолютно бестолковое разнообразие видов — так, для красоты. Некоторые виды прошлого — естественным образом сошедшие с арены борьбы за выживание — также восстанавливались по ДНК их останков. Это был настоящий бардак: мамонты, туры, саблезубые тигры и даже… сумчатые волки.

Потом мы спустились в подземелье — там был построен самый современный бункер на случай ядерного взрыва, способный обеспечить жизнью на многие месяцы. Здесь-то как раз технологии нам сильно пригодятся. Это потом от них ни будет никакого толка.

Вайнштейн, вернувшийся из Америки, также раздавал интервью, приглашал всех желающих исполнить свой долг, в том числе и в качестве волонтёров. Я держался в стороне, охраняемый четырьмя ботами. Моё присутствие нужно было для того, чтобы все убедились — эта шарашка освящена главным жрецом Эукариотов, и Боги её не оставят. Хотя, лично я всё больше убеждался в том, что людям ничего объяснять больше не надо. Их не нужно уговаривать или контролировать. Они все были едины в своём порыве — довести моё дело до конца. И я с лёгким сердцем мог снова вернуться к своим Богам. А мне этого хотелось всё больше и больше.

Другим моим рупором был Лотос. Он покорял публику своей невинной улыбкой и разъяснял методику погружения в сон. Рассказывал о философии Эукариотов, которая передавалась от поколения к поколению этими хранителями тайны.

Остальные интернаты открывали уже без меня. Единственное в чём я принял участие — это в утверждении названия нашей новой церкви и в командировке на Ближний Восток.

Вайнштейн был первым, кто вообще что-то сказал на эту тему. Он предложил несколько высокопарное название: «Церковь Великих Эукариотов». Экстра стала с ним спорить:

— Ета никто ни паимиот. Кта знаит етих Кариотав?

— Кому надо, тот знает!

— Нада бит ближе к прастим лиудиам.

— И что ты предлагаешь?

— Церкав Истиних Багов.

— Баги и Боги — разные вещи. Пора бы уже выучить нормальный язык.

— Иа виучу. Не пере-живай.

— А что вы думаете, Пророк? — о, как он меня обозначил.

— Я думаю, что мы — лидеры на этом поле. Никто кроме нас не предложил своим последователям доказательств. Никто не дал гарантированного способа убедиться в существовании Богов. Мы можно даже сказать — единственные.

— Так что, «Единственная церковь»?

— Нет. Просто — «Церковь».

Против этого никто не возражал, и я, оставив им все остальные формальности, полетел в Объединённые Арабские Республики (бывшая ОАЭ). [104] Необходимость привлечь к этому делу третью расу не выходила у меня из головы. А весь наш контент в арабских странах имел крайне низкую популярность. С собой я решил взять пару монахов. Экстра тоже просилась, но мне не нужен был пиар. Мне нужен был хотя бы один пригодный к погружению в сон человек. Ботаник связался с той небольшой группой арабов, которые записались в мои друзья и даже создали сообщество в честь Эукариотов. Такие сообщества по всему миру служили нам основой для рекрутинга персонала и волонтёров. А здесь оно было вдвойне важным.